Хороший рассказ — что-то среднее между аперитивом и стаканом дорогого коньяка. С одной стороны, он призван разогреть аппетит и обратить на автора более пристальное внимание. С другой — даже короткий рассказ имеет смысл медленно цедить, пытаясь максимально раскрыть палитру вкусов. Короткая форма накладывает ограничения по объему, поэтому автору зачастую приходится прибегать к хитростям, уплотняя и упаковывая информацию, закладывая ее между строк, пряча в виде отсылок, благодаря которым рельеф рассказа становится более затейливым.
Впрочем, есть авторы максимально прямолинейные. Раскрывают свою мысль как брошенное в голову копье. Без прелюдий и экивоков.
Я предлагаю вам познакомится с горсткой сочных научно-фантастических рассказов, достаточно коротких чтобы их смог прочитать даже сутулый пес в утренний час пик столичного метрополитена. Не могу сказать, что эти рассказы — лучшие или самые популярные у авторов. Почему же именно они? Да захотелось. Эрмий в ушко нашептал.
Грег Иган
«Неустойчивые орбиты в пространстве лжи» (1992 г.)
Название, более характерное для Харлана Эллисона. Атмосфера мира, кажется, ближе к Вандермееру. Фантазия, отлученная от твердой физики Игана. Мощный философский заряд, одновременно заигрывающий с мироустройством (например, идея голографической вселенной), так и с поиском собственной цели в жизни.
«Я иногда представляю это так: 12 января 2018 года человеческая раса перешла некий предел — возможно, предел численности населения — и испытала внезапное и необратимое изменение психического состояния».
В столь маленьком произведении грандиозность идеи оттеняется ее недосказанностью, заставляя читателя размышлять о предпосылках и последствиях. Что, если главным принципом объединения станет именно идейный, а не географический, национальный или иной? Захват индивидуума конкретной идеей зависит от его месторасположения от очага этой идеи. Нечаянно забежав на территорию, к примеру, научного гуманизма, все больше понимаешь как раньше ты был не прав в своих других верованиях, и, под воздействием обратной связи, все дальше погружаешься в ранее чуждую идейную зону. Возможно, навсегда.
Чтобы не быть рабом чужих идей, надо идти по самым границам их аттракторов. И эти тайные тропы, которых нет на картах — путь редких пилигримов, культивирующих идею свободы. Но кто знает, возможно они попали в свой собственных аттрактор, со своей, пусть и сложной, но траекторией.
…тут, возможно, сказывается едва ощутимое влияние Чайнатауна с его геомантией — ее не полностью подавляют научный гуманизм с востока, либеральный иудаизм с запада и воинствующий, антидуховный и антиинтеллектуальный гедонизм с севера…
Аластер Рейнольдс
«Найтингейл» (2006 г.)
Возвышенные человеческие императивы порицают войну во всех ее проявлениях. Но человек — слишком хаотичное и противоречивое существо, чтобы слепо блюсти этот моральный ориентир. Объяснить смысл спасения жизни солдата для того, чтобы он мог пойти дальше убивать и умереть еще раз — сложная задача для рациональной искусственной личности, взрощенной на трех классических законах робототехники им. А. Азимова.
Космический корабль-госпиталь, очевидно, названный в честь британской национальной героини Флоренс Найтингейл, дрейфует где-то в далеком уголке космоса. Всеми забытое судно-призрак, артефакт войны, которая завершилась. Однако на его борту должен находится военный преступник, заслуживающий поимки и трибунала.
«Найтингейл» предназначалось неутомимо трудиться, посвятив все усилия совершенствованию процесса исцеления. Корабль был рассчитан на автономную работу. Под руководством специалистов из числа людей ему полагалось постепенно улучшать свои методики, пока он не превзойдет учителей. Я попала на борт госпиталя на ранней стадии его обучения, но — как я узнала от Николаси — «Найтингейл» вскоре вступила в «оперативную» фазу. К тому времени все многокилометровое судно находилось под контролем небольшой группы техников и хирургов, а его гамма-уровень интеллекта рос день ото дня, побуждая решать все более сложные задачи, В этот период на корабле побывали Соллис и Николаси. Их лечили машины, возникало лишь смутное ощущение того, что за ними наблюдают находящиеся за стенами люди».
Развившись достаточно, искусственный интеллект приходит к вполне очевидным умозаключениям. И чтобы донести свои мысли до создателей, изобретает весьма хитроумный способ.
« — Глупая история, которая, однако, утверждает, что «Найтингейл» не взорвалась.
— О чем вы все говорите? — возмутилась я. — Что за история.
Объяснять взялся Мартинес:
— На ее борту произошел несчастный случай. Последняя партия больных и раненых поступила на корабль, но по каким-то причинам никогда его не покинула. Все попытки контакта с техническим персоналом провалились. Тогда на корабль послали исследовательскую группу, и потом о ней больше никто не слышал».
Харлан Эллисон
«У меня нет рта, а я хочу кричать» (1967 г.)
Первое — лучше читать рассказ совместно с предисловием к российскому изданию, там много интересного про историю написания этого рассказа и про характер самого автора. Второе — для тех, кто решил еще больше проникнуться: в 1995 году вышла одноименная видеоигра, дополняя сюжет рассказа, адаптированного для игры. Игра весьма недурна, рекомендую, хоть и сам до конца не дошел.
Третье, заключительное — этот рассказ для каждого будет индивидуален. Как минимум, потому что рационалистические или научные обоснования, объяснения или иной материал для эссе сам Эллисон первым и обоссыт. Поэтому буду краток: рассказ о выживании горстки последних людей после третьей мировой под неусыпным взором искусственного интеллекта, который издевается над ними разными способами. «Амбрелла» курит в сторонке.
Питер Уоттс
«Послание к язычникам»/«Слово для язычников» (2004 г.)
Уоттс задумывается, как обычно, над вопросами разума, понимания и внушения. Развитие человечества пошло немного иным путем, на сцену вышел электромагнетизм. Наверное, в чем то это схоже с одной из множества трактовок Месмеризма (которая стала основой для Мессмеризма Ф. Дика в «Мечтают ли андроиды об электроовцах»).
Короче говоря, божественное чувствуется только теми, кто вхож в лоно Церкви и имеет специальные приспособления для щекотания электромагнетизмом определенных участков коры головного мозга. Отлученные от церкви, понятное дело, лишены этого и горько переживают. Ну а те, кто пытаются верить без электричества — еретики. Их надо с особой жестокостью искоренять. Главный герой — отражение грамматон-клирика из Эквилибриума. И проблемы схожи: он начал чувствовать благодать не там, где нужно. Отсюда все и пошло…
«Дубинкой я наношу великолепный удар наотмашь. Зубы разлетаются по залу, словно крохотные игральные кости. По полу часовни гигантскими слизнями ползают другие тела, оставляя за собой следы из крови и сажи. Нет, никогда еще присутствие Божье не наполняло меня такой мощью. Я Саул, истребляющий амаликетян. Иисус Навин, вырезающий амореев. Аса, сокрушающий ефиоплян. Во мне столько Господней любви, что я и сам готов вспыхнуть пламенем».
Филип К. Дик
«Ветеран Войны» (1995 г.)
Лучшим отражением нынешней тревожности можно назвать тревожность Филипа Дика. Он писал свои работы, находясь на постоянных осцилляциях между острой паранойей, набирающей обороты с возрастом, религиозностью и блаженным наркотическим трипом. Понятное дело, восприятие реальности у него было под немыслимыми углами, однако от фундаментальных идей он не уходил.
Явная антивоенная линия видна в рассказе «Ветеран войны». Он повествует о мире, в котором соседствуют три, можно сказать, расы: земляне, венериане и марсиане. По сути, те же люди, но мутировавшие для лучшей адаптации к месту ПМЖ. Однако все они еще в силах иметь совместное потомство, что дает основания полагать, что не такие уж и разные. Ну и ясно, что жаждущие власти и наживы видит в этом возможность сыграть на расколе, войне и захвате территорий, лишив всех здоровой конкуренции и кооперации.
И вот в момент, когда пороховая бочка уже готова взорваться, мы видим покалеченного старика, ветерана войны, которая еще не началась. Кто он, путешественник во времени? Судя по всему, в рассказе это вполне реальная технология. Знание — опасно, поэтому и существует информационные войны, войны мнений, лжи и подлогов. Старика берут в оборот и узнают, что война проиграна. Это знание меняет все и для всех.
Легко перенести этот сюжет в современные реалии, ведь зло не имеет расы и национальности (да простят меня читатели за такое пафосное клише). Возможно, тут стоит заметить, что рассказ опубликован в 1955 году, еще живы воспоминания о расовой сегрегации, более того, оно еще вполне себе существует несмотря на законотворческие акты и борьбу Мартина Лютера Кинга.
«Доброжелательные голубые глаза, твердый подбородок — одним словом, весьма впечатляющая фигура достойного и уважаемого человека с высоким общественным положением. А под этим портретом — личный лозунг, плод минутного вдохновения:
ВСЕ КОМПРОМИССЫ — ПРЕДАТЕЛЬСТВО!».
Паоло Бачигалупи
«Пашо» (2004 г.)
Тема о своевременности научного открытия всегда актуальна. Высокотехнологичное оружие не стоит давать варварам со скудным интеллектом. Новые яды не надо презентовать на съезде алхимиков при дворце Екатерины Медичи. Кривая развития науки и морально-психологической зрелости идут совсем не вровень, и хочется верить что возможность преодолеть предел Голенбаха все-таки у человечества есть.
«Пашо» — титул и фракция мудрецов, которые хранят великие знания, приоткрывая их в нужные моменты истории для правильно развития народа и защищая секретность этих знаний даже ценой своей жизни. Но научно-техническая революция не нужна старым ортодоксальным войнам, ведь у них есть традиции и свое собственное мнение на предмет сокровенных знаний Пашо. Главный герой, рожденный в лоне традиций в пустынном городе воинов, обучается у «врагов» и становится Пашо. Иронично, что его дед прослыл самым кровожадный убийцей в том городе, где учился внук. Дед все еще жив, его крюконож все также остер, а вера в традиции так же крепка.
Можно было бы написать, что это очередная вариация «Отцов и детей»:
«— Думаешь, вы не ведете войн? Лишь потому, что кровь не струится по нашим переулкам? Сегодня электростатика и косметика кели, завтра — наушники. Дары, которые пашо дали кели, убивают нас день за днем. Чем это закончится? Тем, что джаи начнут есть рыбу? Конечно, это война, что бы ни говорили вы, пашо, и ваши приспешники. — Его черные глаза сурово смотрели на Рафеля. — Если ты джаи, то используешь знание на своей коже ради целей джаи и вступишь в войну. Рафель нахмурился. — Какого знания ты столь отчаянно добиваешься, дед?»
Тони Дэниел
«Сухая, тихая война» (1996 г.)
Возможно, концепция вечного воителя имеет основания в таком вот лихом умозаключении: чтобы жить в мире сейчас, надо выиграть глобальную межгалактическую Войну в будущем, у конца времен. А то что происходит там, на временной границе, находит отражение в разных эпохах, в том числе и в виде «призраков войны» — солдат, по разному измененных для сражениях в будущем, которые не могут вернуться обратно в свою эпоху. Немного похоже на «Амбер» Роджера Желязны, но все мы знаем, что все авторы черпают идеи из одного колодца, только по разному трактуют.
Рассказ повествует о таком воине, его зовут Генри Боун, и он вернулся в свое время и место после победы в войне у конца времен. Он выглядит как и прежде, но человеческого в нем осталось не так уж и много. Война ТАМ ведется совсем по-другому, в сферах, недоступных обычному человеку. Но Генри знает, что нельзя показывать в этом пространстве-времени свою силу, так как это может нарушить причинно-следственную связь и сместить чашу весов в будущей войне. Так много вопросов и так мало ответов! Дальше рассказывать не буду, читайте сами. Рассказ — крепкий середнячок, но ляжет гладенько после тех рассказов, которые выше.
«Я уже говорил: глима убить трудно. Чем-то он напоминает улитку в ракушке. И чтобы одолеть его, нельзя допустить, чтобы он спрятался в раковине. Именно это я и проделал с Мареком. Держа его в этой реальности, не позволил бежать в другую плоскость, которую никакими словами описать невозможно. Для того же служат осиновые колья и римские кресты — они не позволяют нечисти удрать туда, куда человеку путь заказан».
«Они убрались с моего двора и зашагали по дороге, по единственной дороге в этой стороне. А я через некоторое время отнес тело Дворака на низкий холм и там предал земле. Поставил обелиск из песчаника и нацарапал на нем крест — я помнил, что Дворак был католиком. Кстати, Иисус Млечного Пути — тоже глим. Его тоже нелегко убить».
Александр Rucker Леонтьев — создатель подкаста о книгах «Плотные бонвиваны». Советуем подписаться на телеграм-канал сообщества.
