18 декабря в России выходит в прокат «Хоббит: Пустошь Смауга» — вторая часть заявленной трилогии Питера Джексона про путешествие Бильбо Бэггинса и отряда гномов к Одинокой горе. Как большой поклонник и творчества Джона Р.Р. Толкиена, и кинофильмов Джексона про Средиземье, я ждал выхода «Пустоши» с близким к безрассудству нетерпением — особенно после замечательной первой части. Новый фильм, к сожалению, не вызывает подобного прошлогоднему восторга. Действительно, «Пустошь Смауга» — середина трилогии, не имеющая ни начала, ни конца; но проблемы, проявившиеся в ней, не имеют прямого отношения к композиции и сценарию. Их корень лежит в сомнительно расставленных акцентах и в том, что попытки Джексона балансировать между лекговесностью литературного первоисточника и более грандиозным контекстом, которые год назад удавались режиссеру безупречно, в этот раз приводят к периодическим срывам и падениям.
Как известно, профессор Толкиен придумал «Хоббита» для своего сына Кристофера, который любил слушать сказки перед сном, и изначально даже не помышлял вписывать приключения Бильбо и смешных гномов в грандиозный мифологический контекст «Сильмариллиона», над которым работал всю свою жизнь. Тем не менее, в процессе написания сказки течение повествования то и дело прибивало автора к берегам истории про Средиземье: то в книге на мгновение появится загадочный Некромант, то вдруг волшебник Гэндальф возьмет да проболтается случайно про загадочные и непонятные события древности. И все же «Хоббит» замышлялся и получился легкой, ироничной детской сказкой, в которой мрачный и взрослый контекст последовавшего много лет спустя романа «Властелин Колец» угадывается разве что далеко за вершинами Мглистых гор.
Ближе к концу жизни профессор, проведший кучу времени за попытками задним числом вписать-таки «Хоббита» в общий контекст мифологии и проложить хлипенький мост от первой сказки к роману-сиквелу, пожалел, что написал книгу в стилистике детской повести. В приступе перфекционизма Толкиен начал переписывать «Хоббита», выкинув из него почти всю прямую речь рассказчика, превратив смешного насупленного Торина в солидного и статного короля гномов и удобрив почву повествования отсылками к событиям из истории Средиземья. Осилив лишь несколько глав (их черновики можно найти в двухтомнике The History of the Hobbit авторства Джона Рэйтлиффа), профессор забросил эту затею — видимо, посчитав, что пытается совершить невозможное, притягивая за уши детскую сказку и пытаясь выдать ее за эпос. Как выясняется в джексоновской «Пустоши Смауга», режиссер киноадаптации книги ко второй части трилогии столкнулся с теми же проблемами.
Начав работу над новой кинотрилогией несколько лет назад, Питер Джексон и его бригада сценаристов заново проштудировали все литературные источники — и они отнюдь не ограничились только лишь самим «Хоббитом». В дело пошли многочисленные приложения к основному тексту «Властелина Колец», а также небольшой рассказ The Quest of Erebor (входит в состав сборника The Unfinished Tales, выпущенного под редакцией Кристофера Толкиена), в котором писатель очевидно задним числом придумал и мотивировал действия героев сказки. Оказывается, Гэндальф не просто так оказался тем солнечным утром в Шире и неспроста нарисовал на двери норы Бильбо тайный знак; а гномы во главе с Торином отправились к Горе вовсе даже не только для того, чтобы вернуть себе золото. Толкиен в меру убедительно вписал-таки события «Хоббита» в грандиозную канву всесредиземной войны между добром и злом, но он сделал это в формате небольшого текста. Когда вы снова начинаете читать основную сказку, вы об этом моментально забываете и проваливаетесь с головой в знакомый уютный мир, где гном Торин — все такой же милый молчун, а эльфы из Ривенделла заливисто поют и читают смешные стихи про Бильбо. Никакой грандиозный контекст, мучительно впихиваемый Толкиеном в события «Хоббита», не в состоянии был изменить легковесности и доброй элегантности этой выдающейся детской сказки.
У Питера Джексона, впрочем, не было иного выхода, кроме как завершить работу, начатую профессором, и сделать из «Хоббита» не только сюжетный, но и стилистический приквел «Властелина Колец»: три полнометражных фильма, весь запредельный бюджет которых ушел бы на глупых гномов в разноцветных колпаках, комичных лесных троллей и побег от эльфов в бочках, ни публика, ни инвесторы бы не оценили. Именно поэтому в фильме появились неубиваемый кровожадный орк Азог, Торин Дубощит приобрел идеальную осанку и железный взгляд, в Ривенделле неожиданно образовались Саруман и Галадриэль, а третьестепенный книжный персонаж Некромант является киношному Гэндальфу в образе Саурона.
И в первом фильме, «Нежданном путешествии», у Джексона получилось почти невозможное: он сумел рассказать динамичную, местами юмористическую историю хоббита Бильбо Бэггинса и отряда колоритных гномов, отправившихся во все тяжкие, снабдив ее суровостью надвигающегося по сюжету контекста «Властелина Колец». Одна из самых удачных сцен первого фильма — эпизод, где отряд спасается от варгов, настигших их в пути. Этой сцены в книге нет; в фильме же Бильбо и гномы сначала пытаются спрятаться от зверей, потом пробуют убежать, и все заканчивается благополучно лишь потому, что диких животных укладывают появившиеся из ниоткуда эльфы. Когда Джексон показывает совершенно не детско-сказочных свирепых монстров прямиком из «Двух башен», с клыков которых свисают сгустки кровавых слюней, а потом убивает их эльфийскими стрелами, пустив поверх музыкальную тему, сопровождавшую все торжественные сцены с участием остроухих во «Властелине Колец», — ты веришь. Веришь в то, что поход гномов — действительно не просто глупая забава, а нечто более серьезное и мрачное; что на пути ждут опасности пострашнее трех говорящих троллей в лесу; что в этом мире, который в начале фильма казался таким безмятежным, уже совсем скоро начнется испепеляющая война, о которой мы знаем не понаслышке.
В «Нежданном путешествии» это работало потому, что Джексон уделил очень большое количество экранного времени созданию настроения. Лучший фрагмент первого «Хоббита» — это его начало. Первые полчаса, в которых тихая и размеренная жизнь Бильбо в своей норе бесцеремонно прерывается визитом оравы гномов и загадочного мага Гэндальфа, закладывает фундамент той самой грандиозности; создает хребет, на котором фильм держится все три часа. Когда Торин, успокаивая весельчаков-гномов, тихо и с чувством начинает рассказывать про нападение Смауга на Эребор и войну с орками (а Джексон — показывает в этот момент дракона, испепеляющего гномов в грандиозных залах Одинокой горы); когда гости хоббита начинают петь пробирающую до мурашек песню «Far over the Misty Mountains cold», с каждой строкой наращивая трагичную суровость; песню, слова которой растворяет тихая и уже совсем не безмятежная ночь за стенами норки Бильбо — не поверить в серьезность происходящего невозможно. И эта вера, почти как по Станиславскому, проходит стержнем через весь фильм.
Увы, во второй части она улетучивается. Конечно, не могли не сказаться особенности композиции: как уже было сказано, будучи серединой трилогии, «Пустошь Смауга» не имеет ни внятного начала, ни уж тем более конца. С момента выхода первого фильма прошел год, пафос и суровость настроения «…Путешествия» с тех пор забылись и рассеялись по ветру — а Джексон с порога, без прелюдий, продолжает рассказывать вам сказку, не удосужившись напомнить о том, в каком антураже она теперь представлена. Не считая короткой сцены в «Гарцующем пони», фильм начинается с посещения героями дома оборотня Беорна — у Джексона получился эффектный персонаж, сочетающий внешность человека с характером медведя, но совсем не получилось (да и даже не подразумевалось) при помощи этого небольшого эпизода снова задать нужное настроение. Подобно самолету, который не в состоянии преодолеть притяжение и оторваться от взлетной полосы, фильм набирает ход, но никак не может подняться на ту высоту, с которой из-за вершин Мглистых гор снова покажутся события и настроение «Властелина Колец». Пауки в Лихолесье, заточение в темницах эльфийской крепости и побег в бочках, купание в дерьме в Эсгароте, комические этюды с участием Бургомистра — события несутся на полном ходу, и под их колеса попадают тщетно пытающиеся придать пафоса и серьезности любовный треугольник с участием старого знакомого Леголаса, суровые монологи короля эльфов о надвигающейся войне и воспоминания Барда о трагической гибели города Дэйла.
Там, где в первом фильме Джексону удалось соблюсти баланс между нехитрой историей про гномов и контекстом войны добра со злом, в «Пустоши Смауга» сказка получает значительный перевес и утаскивает за собой на дно Долгого озера суровость более широкой истории. В результате верить в то, что действие «Хоббита» действительно происходит в том же самом мире и почти в то же самое время, что и события «Властелина Колец», уже почти не получается. Фильм рассыпается на части и рвется там, где тонко, подобно непрочно сшитой простыне. Пока смешной толстяк Бомбур выделывает пируэты с бочками и топорами, а дракон Смауг полчаса разговаривает с Бильбо вместо того, чтобы сжечь его при первой же возможности, где-то далеко маг Гэндальф отчаянно ищет следы погребенных назгулов и заглядывает в лицо самому Саурону — но зачем он это делает, непонятно; роллеркостер детской истории набрал такую скорость, что замедлять ход и отвлекаться на какую-то там войну с просыпающимся Злом уже не получается (а неискушенным зрителям, наверное, и не особо хочется). А Джексон еще и подбрасывает дровишек в разгорающийся пожар: серый маг сначала смешно ковыляет и потешно скользит по льду, пробираясь к гробнице черных всадников; а затем в его компании появляется Радагаст, персонаж однозначно комичный. Над чем смеемся-то, Питер?
Настроившись на развлекательную волну, вы уже не можете перестроиться на другой лад. Эпизод с посещением магом Дол-Гулдура и встречей с Сауроном, будь он частью трилогии «Властелин Колец», — мог бы стать одной из лучших сцен тех фильмов начала двухтысячных. В «Пустоше Смауга» же он беспомощно барахтается, пытаясь ухватиться за соломинку грандиозности контекста, но все равно идет ко дну и тонет под грузом окружающих его историй прямиком из детской книжки, в которой не было ни ока Саурона, ни армии марширующих орков, ни надвигающихся туч всепоглощающей войны.
Не поймите неправильно: новый «Хоббит» — хороший фильм, безупречно нарисованный и снятый, в течение всех трех часов которого вам ни разу не станет скучно. Более того, после финальных титров вам захочется его пересмотреть. Но, в отличие от «Нежданного путешествия», вы пожелаете это сделать не потому, чтобы снова насладиться режиссерским и сценаристским талантами авторов. Здесь вы, три часа пытаясь утолить жажду продолжения истории похода на Эребор, вписанной в контекст событий «Властелина Колец», так и не напьетесь этим соком, и желание пересмотреть фильм возникнет только лишь из-за попытки снова выжать из него те редкие капли грандиозности, которых вам так не хватило при первом просмотре.
В отличие от Толкиена, у Питера Джексона не было возможности бросить переделывание «Хоббита» на полдороги. В середине пути режиссер начинает спотыкаться о те же камни, что и писатель до него — но не ослабевает надежда, что новозеландский мастер устоит на ногах и не упадет до финиша. А возможно, к третьей части — «Туда и обратно» — опять перейдет на уверенный бег.
