Весна 1917 года. На Западном фронте Первой мировой продолжаются позиционные сражения между немецкой армией и силами Антанты. Союзники хотят нанести Германии болезненный удар, но никак не могут выбрать подходящий момент. Он вроде как наступает в начале апреля 1917 года: несколько английских дивизий в тылу противника готовы пойти в атаку. По данным разведки, немецкие войска не первый месяц страдают от недостатка провизии и техники и вот-вот должны оттянуться вглубь континента, ближе к родным землям.
Но этот расчет оказывается ошибкой. Английское командование в последний момент узнает, что это всего лишь обманный маневр: немцы не отступают, а заманивают врагов в ловушку. Чтобы предотвратить наступление, в тыл врага отправляются два молодых капрала Скофилд и Блейк. Их цель — доставить депешу от центрального командования. Для Блейка это, к тому же, еще и личный вопрос: в одной дивизий на передней линии фронта числится его родной брат.
В уходящем десятилетии замечательный британский режиссер Сэм Мендес (как минимум «Красота по-американски») был зажат в продюсерских тисках и снимал фильмы про агента 007, а сейчас напоминает птицу, которая вырвалась из клетки. Его «1917» — это не только один из самых ярких военных фильмов нового времени, но и напоминание самому себе и зрителям, что он за последние годы не растерял ни авторского блеска, ни способности удивлять. Новая картина — это и очередная мощная антивоенная драма, ода гуманизму и подвигу маленького человека, как принято в жанре, и еще незабываемый киноаттракцион в самом хорошем смысле этого слова. Неудивительно, что «1917» нравится более-менее всем: в начале февраля картина должна выиграть главный «Оскар» (помешать этому может только что-то сверхъестественное), да и в прокате у фильма Мендеса все хорошо — у нас фильм только выходит, но так-то собрал уже более $200 млн и не собирается останавливаться.
Главная тема при обсуждении «1917» — пресловутые съемки как бы одним планом.
Фильм Мендеса почти бессмысленно смотреть на планшете, ноутбуке и даже большом телевизоре — эта картина создана для огромных экранов. Все два часа экранного времени плывущая камера следует за главными героями без склеек, а мы наблюдаем за происходящим практически в реальном времени. Конечно, в «1917» все-таки есть несколько монтажных стыков — как и в том же «Бердмене», но они почти незаметны, и поэтому эффект полноценного погружения в атмосферу Первой мировой и постоянное напряжение от гонки со временем работает от первого и до последнего кадра. Для этих трюков Мендес пригласил в команду гения — легендарного оператора Роджера Дикинса, лауреата «Оскара» за недавний сиквел «Бегущего по лезвию». Съемки репетировали 8 месяцев. В результате у них, как выражается сам Мендес, получился так называемый тик-так-триллер — фильм, где главным злодеем являются не немецкие солдаты, а время. От него в любой войне зависит намного больше, чем даже от самого смертоносного оружия.
Для блокбастера у «1917» весьма рваный, и местами очень спокойный ритм. Следуя за своими героями, Мендес показывает войну не как вереницу шумных бомбардировок, самолетных схваток и эффектных взрывов, а как каждодневную рутину. Главные герои успеют принять участие в нескольких эффектных стычках и масштабных сражениях с немецкой армией, но большая часть их пути — это тихие прогулки по изрытой войной глубинке Франции, редкие встречи с фауной, союзниками и местным населением. Полузаброшенные деревни, трупы животных, гильзы от патронов и артиллерийских снарядов, заваленные окопы и подземных шахты, взорванные мосты и раскуроченные кирпичные дома, грязь, кровь и бесконечные воронки — все это создает сильный образ европейского захолустья времен Первой мировой.
Но Мендес не берется показывать полную картину той войны, с газовыми атаки, Восточным фронтом и прочим (за этим лучше обратиться к прекрасной документалке Питера Джексона «Они никогда не стали старше»). Его история — о маленькой, но вполне осязаемой заслуге одного человека; такими историями полнится не только летопись Первой мировой, но и любого другого военного конфликта. И наибольшую мощь «1917» достигает не в пылу сражений, а в перерывах между ними: например, самая эффектная сцена фильма случается при караваджо-рембрандтском рассвете в одном из небольших французских городков, где главный герой, скрываясь от преследования, случайно встречает молодую француженку с ребенком. Так Мендес, разумеется, хочет показать, что несмотря на весь ужас, в который погрузилась Европа в те годы, жизнь продолжается. И есть более важные вещи, чем война, которая рано или поздно закончится.
Противники «1917» уже ругают фильм Мендеса за некоторую поверхностность. Мол, помимо технических приемов, которые искушенным зрителям давно приелись, в фильме нет ничего нового. На первый взгляд это выглядит действительно так: Мендес с британской размеренностью проговаривает все важные вещи, которые должны быть в любом уважающем себя фильме про войну. Война — это ужасно; большая трагедия всегда состоит из сотен маленьких; сражения выигрывают люди, а не машины; война стирает все границы между социальными слоями общества, национальностями, религиозными убеждениями, превращает все в одно сплошное месиво из людей, взрывов и призрачных надежд на светлое будущее — и так далее. Мендес правильно расставляет акценты, но примерно те же мысли заложены во все великие фильмы о войне — от «Апокалипсиса сегодня» и «Иванова детства» до «Иди и смотри» и «Спасти рядового Райана».
К тому же, Мендес, а скорее всего — Дикинс, как давний поклонник советского (в том числе и военного) кино, увлекается цитированием Тарковского, что в некоторые моменты добавляет в «1917» определенный (для кого-то — приторный) философский налет, возможно, не всегда уместный, а в некоторые моменты слишком назойливый. С другой стороны, уверен, что 9 из 10 зрителей эти уважительные отсылки — от красиво снятых потоков воды до одиноко стоящих деревьев в поле — либо не заметят, либо просто получат от них удовольствие.
Основная сила «1917» — в обезоруживающей простоте и чистоте помыслов.
Мендес на пытается накрутить на, откровенно говоря, простую и линейную историю максимум идей и смыслов. Это может раздражать прогрессивных кинокритиков, которые, кажется, забыли первоначальный посыл кинематографа как магии движущихся картинок. Мендес, как бы это пафосно ни звучало, в 21 веке в эту магию частично воскрешает — невероятная красота картины именно в её безупречной технической грации, пластике, визуальном совершенстве. Многие коллеги-кинематографисты называют «1917» лучшим военным фильмом со времен «Спасти рядового Райана», с чем трудно не согласиться.
Но почему для такой грандиозной постановки Мендес выбрал такую простую историю? Об этом он говорит напрямую, сразу после фильма: эту историю режиссеру в детстве рассказал его дед, ветеран той войны. И плевать, что в реальной жизни все наверняка было не так эффектно и эпично, как снял Дикинс. Но это вполне очевидное желание упаковать семейную легенду в грандиозный военный блокбастер с хитроумной манерой съемки не кажется мне кощунством или чем-то противоестественным. У Мендеса получилось снять невероятно эффектный, захватывающий и предельно гуманистический фильм про Первую мировую — возможно, главный военный фильм своего поколения. А у подобных лент главная задача — это не понравиться снобам, а еще раз напомнить прописные истины. Но не просто напомнить, а так, чтобы зритель внимал с открытым ртом, смотря фильм на огромном экране IMAX.
«1917» в прокате с 30 января.