— Ну ты заврался, Бровин, — скажете вы, — ну какие жертвоприношения в Риме? Это же не ацтеки какие-нибудь!
— Ну немножечко все же было, — отвечу я. — И даже не немножечко, а тысячами.
Но на то они и римляне, что обставили все очень умно́ и хитро́. Могли разнести за факт ритуальных убийств каких-нибудь варваров, а сами — закопать кого-нибудь заживо или сжечь на кресте, потому что у них-то все по закону и по логосу, как записано в священных «Сивиллиных книгах».
Поливаем кровью статуи богов, приносим в жертву детей, топим стариков — глубокая древность Рима
Начнем с того, что Рим изначально построен на месте ритуального убийства. Согласно легенде об основателях города Ромуле и Реме, братья отчаянно конфликтовали. Они спорили о том, кто из них должен стать главным в будущем городе, и где он вообще должен быть. Было решено обратиться богам: кому они пошлют больше коршунов, тот и будет правителем. Ромул увидел 12 птиц, Рем — 6. Казалось бы, ответ понятен, и Ромул начал рыть ров для нового поселения. «Так да погибнет всякий, кто перескочит через мои стены», — возвестил он. Понятное дело, Рем не смог сдержаться и тут же перепрыгнул, потому что в душе любого великого воина живет мальчишка. Брат не отступился от своих слов и убил брата. Так Рим оказался возведен над пролитой кровью. Видимо, эта легенда — отголосок ритуала «строительной жертвы», принятой у многих народов.
Уже преемник Ромула, царь Нума Помпилий, славный благочестием и справедливостью, запретил человеческие жертвоприношения. Предание говорит, что он был учеником Пифагора и переспорил самого Юпитера, который требовал кровавых жертв. Плутарх пишет: «Бог возвестил, что очищение надлежит произвести головами. „Луковичными?“ — подхватил Нума. „Нет. Человеческими“ — начал Юпитер. Желая обойти это ужасное распоряжение, Нума быстро переспросил: „Волосами?“ — „Нет, живыми“ — „Рыбешками“, — перебил Нума… Тогда Юпитер удалился, смилостивившись». В итоге жертвы стали приносить луком, волосами и мелкой рыбой.
Вот, казалось бы, и конец нашей истории. И жили дальше римляне долго и счастливо, никого не убивая. Однако косвенные улики говорят о том, что некогда римские боги требовали много крови. В Риме сохранилось подозрительно много «заместительных жертв» — это когда вместо человека приносится какой-нибудь напоминающий его объект. Например, Сатурну, богу земледелия (которого сверг с трона его сын Юпитер) подносились свечи, поскольку слова «человек» и «факел» созвучны. Юпитеру же приносились человеческие фигурки из глины или воска «вместо человеческих голов». А еще его статуи окрашивались охрой. Судя по всему, эта поздняя и гуманная замена настоящей крови.
Однако и настоящие человеческие жертвы Сатурну приносились. Раз в год, на посвященные ему Сатурналии, время становилось сакральным: рабы временно становились свободными, а должники должны были свести счеты и выплатить налоги. Тех, кто не сумел это сделать, казнили на алтаре во славу Сатурна и справедливости. Позже казнь стали заменять продажей в рабство.
Другая жертва, которая приносилась в этот праздник — так называемый «Царь Сатурналий». Это был горожанин, который избирался по жребию как временный правитель города. Всю неделю он купался в роскоши и ходил в царских одеждах, а в конце недели его ритуально убивали. Позднее этот обычай тоже сделали бескровным, и горожанина оставляли в живых. Впрочем, Сатурн получал свое и позже: уже в 303-м году нашей эры «Царем Сатурналий» в Дуроструме попытались назначить солдата-христианина Дазия, тот отказался, и был обезглавлен.
Другие заместительные жертвы, об изначальной сути которых думать жутковато, — это культ Мании и ритуальное сбрасывание чучел со связанными руками и ногами в Тибр.
Первый пример — почитание богини-покровительницы предков, семьи и домашних добродетелей Мании. Несмотря на свой уютнейший круг интересов, она была невероятно кровожадна и требовала отдельную жертву за каждого взрослого члена семьи. В идеале — голову ребенка. Да, звучит немыслимо жестоко, и отдает какой-то просто неолитической архаикой, да и жертву заменяли шерстяными куклами. Но в VI веке до нашей эры одному умнику пришло в голову восстановить кровавый обычай. Им был царь Тарквиний Гордый, который был узурпатором, не пользовался популярностью и в итоге был свергнут. Но, тем не менее, идея витала в воздухе, о ней помнили старики. К слову, Тарквиний происходил из этрусского рода, и это многое объясняет (но об этрусках чуть ниже).
Второй пример — ежегодный обычай, согласно которому 14 и 15 мая в Тибр с моста скидывали чучела, которых связывали, словно это живые люди — по рукам и ногам — и которые, судя по всему, изображали стариков. Кукол было либо 27, либо 30. Поэт Овидий пишет: «Юнцы стариков низвергали с помостов, чтобы на выборах шли только свои голоса», — и добавляет, что обычай отменил сам Геркулес, которому было противно наблюдать, как римляне занимаются геронтоцидом.
Но смерть стариков могла быть и весьма осознанной и даже героической. Историк Тит Ливий пишет, что когда в IV веке до нашей эры галлы осадили Рим, и в городе начался голод, пожилые жители решили, что «не должны обременять собою воюющих, которые и так будут во всем терпеть нужду». Они не стали укрываться в Капитолии, остались в своих домах, облачились в праздничные одежды и встретили ворвавшихся в город врагов с «величественной строгостью». Ливий продолжает: «Они решили принести себя в жертву за отечество и римских квиритов… сам великий понтифик Марк Фабий произнес над ними посвятительное заклинание». Поистине, величественная смерть!
Редкие и уникальные жертвоприношения: закапывание заживо, самоубийство полководца и «священная весна»
Другой пример возвышенной и даже величественной смерти — своеобразное принесение себя в жертву, которое устраивали полководцы древности ради победы в битве. Самый яркий пример — судьба консула по имени Публий Деций Мус, а также его сына и внука, которые в свое время повторили один и тот же подвиг.
Консул вел войска Рима в войне против латинов, которые восстали, требуя дать им полноценное гражданство. Военачальнику приснился сон, в котором явилось откровение: принеся себя в жертву хтоническим богам, он унесет за собой в подземный мир полчища врагов. В ответственный момент он, одетый в торжественное одеяние, намеренно ринулся на своем боевом коне в гущу копейщиков. Смерть полководца не сломила боевой дух римлян, а, наоборот, подняла его до небывалых высот, ведь они знали о пророчестве. Тысячи латинов пали, предсказание сбылось. Та же судьба постигла его сына, который командовал войсками, когда «двенадцать этрусских городов, умбры… и остатки самнитов поклялись, что уничтожат само имя римского народа». В свое время, в войне с эпирским царем Пирром, внук Деция также принес себя в жертву подобным образом.
На заре республики существовал еще один обычай, к которому прибегали только во время величайшей опасности для Рима. Он назывался «священная весна» и применялся, когда над городом возникала реальная опасность уничтожения. Квириты, то есть граждане, клялись принести в жертву богам все, что родится следующей весной, в том числе собственных детей. Однако в более поздние времена римляне начали обходить это правило. Например, во время войны с Карфагеном, когда Ганнибал угрожал дойти до врат Рима, жители города принесли клятву понтифику, обещая провести «священную весну». Но было решено, что детей можно не убивать при рождении, а изгнать по достижении совершеннолетия.
Но все же совсем без жертвоприношений не обошлось. Во время все той же Пунической войны, в 217 году, когда Ганнибал уже почти стоял под стенами Рима, авгуры обратились к священным Сивиллиным книгам, хранившимся в каменном склепе в Капитолии. Дополнительной причиной стала череда дурных предзнаменований. Сначала одну знатную римлянку убило молнией, причем она ехала на лошади и упала, задрав тунику, что было невероятно постыдно. Затем один раб сдал своего хозяина, рассказав, что тот спит с весталками — жрицами, которые должны были соблюдать девственность под страхом ужасной кары. Квирита казнили, весталок закопали заживо. В итоге Сивиллины книги предрекли, что смыть позор можно лишь принеся жертву — закопав заживо двух галлов и двух греков на Бычьем рынке.
Предсказание было исполнено. Но и в этой истории римляне прибегли к своей хваленой риторической изворотливости. Тит Ливий пишет: «Галла и его соплеменницу, грека и гречанку закопали живыми на Бычьем Рынке, в месте, огороженном камнями; здесь и прежде уже свершались человеческие жертвоприношения, совершенно чуждые римским священнодействиям». Плутарх дополняет, что римлянам пришлось «умилостивить чуждых варварских демонов, зарывши заживо двух эллинов и двух галлов», поскольку «приносить в жертву богам нечестиво, а демонам — неизбежно». То есть людей убили, и очень жестоко, но римляне себя обелили: ох, для нас это не характерно (хотя это и не в первый раз), да и вообще, это не жертвоприношение, если делается не богам, а демонам.
Позже этот случай аукнулся римлянам. Прослышав о том, что народ блетонесиев приносит человеческие жертвы, они схватили и привели их вождей на расправу. Но вышел казус: вожди доказали, что все было сделано чинно, по закону, без варварства, мол, как у вас с вашими Сивиллиными книгами. Пришлось проглотить этот довод и отпустить пойманных. Тут на сторону блетонесиев встал даже Плутарх: если все сделано по предписанию Сивиллиных книг, то преступления в этом нет.
А теперь вернемся к весталкам и закапыванию заживо. Тут я вынужден дать здоровенную цитату Плутарха, но лучше него сказать просто невозможно:
«…Потерявшую девство зарывают живьем в землю подле так называемых Коллинских ворот. Там, в пределах города, есть холм, сильно вытянутый в длину… В склоне холма устраивают подземное помещение небольших размеров с входом сверху; в нем ставят ложе с постелью, горящий светильник и скудный запас необходимых для поддержания жизни продуктов — хлеб, воду в кувшине, молоко, масло: римляне как бы желают снять с себя обвинение в том, что уморили голодом причастницу величайших таинств. Осужденную сажают на носилки, снаружи так тщательно закрытые и забранные ременными переплетами, что даже голос ее невозможно услышать, и несут через форум. Все молча расступаются и следуют за носилками — не произнося ни звука, в глубочайшем унынии. Нет зрелища ужаснее, нет дня, который был бы для Рима мрачнее этого. Наконец носилки у цели. Служители распускают ремни, и глава жрецов, тайно сотворив какие-то молитвы и простерши перед страшным деянием руки к богам, выводит закутанную с головой женщину и ставит ее на лестницу, ведущую в подземный покой, а сам вместе с остальными жрецами обращается вспять. Когда осужденная сойдет вниз, лестницу поднимают и вход заваливают, засыпая яму землею до тех пор, пока поверхность холма окончательно не выровняется. Так карают нарушительницу священного девства».
Гладиаторские бои и казни — самые «римские» и самые массовые жертвоприношения
Еще в 97 году до нашей эры человеческие жертвоприношения снова были официально запрещены (теперь Сенатом). Но вы уже поняли, насколько римляне были изворотливы, когда дело касалось ритуальных убийств. Фактически после этого они принесли в жертву тысячи, если не десятки тысяч людей. И дело, опять же, в казуистике.
Римляне считали любую смертную казнь жертвоприношением. Само слово «смертная казнь» (supplicium) означало также «жертвоприношение». В описаниях приговоренных зачастую так и указывалось: посвящен Юпитеру, принесен в обет богам, отдан фуриям. Существовала градация: за нарушение священных законов преступника посвящали всем богам, за покушение на личность трибуна — Юпитеру, сын, поднявший руку на родителей — домашним богам, тот, кто воровал жатву другого — Церере, богине урожая и так далее. А еще, как мы помним, в глубокой древности нарушителей клятв убивали на Сатурналиях, причем именно на алтаре.
Кроме того казни преступников часто совершали на играх, которые посвящались кому-либо из богов. Осужденных травили дикими зверями, сжигали на крестах (такова была участь поджигателей), а также разыгрывали с ними кровавые сцены из мифов, по ходу которых убивали.
Но самыми массовыми жертвоприношениями были гладиаторские игры. Понятное дело, что их реальная цель была не религиозной. С помощью развлечений плебс было удобнее держать в узде, а спонсируя бои можно было набрать политические очки и любовь Рима. Но в дело снова вступает римская утилитарность. Формально игры посвящались богам, и обычай этот шел от погребальных обычаев этрусков.
Этруски вообще были любителями всяких кровавых священных действ. Например, сохранилась фреска с травлей собаками некоего человека. Мужчина пытается отбиваться дубинкой, но ему явно непросто: на голову надет мешок, а руки и ноги опутаны веревками. Их, в свою очередь, держит некий загадочный персонаж в маске с надписью «Phersu». Что это за игрища — неясно. Но они явно ритуальные. А вот с гладиаторскими боями все намного понятнее: этруски устраивали их на похоронах и поминках. Это была своего рода жертва, приносимая умершему.
Римляне многое переняли у этрусков, в том числе и поминальные сражения. Однако мода на них пришла не сразу. Первый задокументированный гладиаторский бой произошел в 254 году до нашей эры на все том же Бычьем рынке. Поединок организовали сыновья Децима Юния Брута Перы, которые наняли три пары бойцов, чтобы почтить умершего родителя. Следующие игры состоялись в память о Марке Эмилие Лепиде, снова с подачи сыновей. Зато сражения прошли на Форуме и продолжались три дня. Сражались 44 гладиатора.
Поначалу это был исключительно погребальный обряд, его даже называли munus, «долг». Но постепенно он стал обретать черты шоу, в том числе политического. Сам Гай Юлий Цезарь не гнушался воспользоваться играми, чтобы получить любовь народа, падкого до развлечений. Игры устроили в память о его отце, а то, что родитель умер за 25 лет до этого, никого не смутило. Формальность — вот истинная муза римлян.
Совместить кровавое шоу, жертвоприношение богам, политический пиар и подарок народу в одном котле — самое римское изобретение, какое только можно выдумать.Полководец Луций Эмилий Павел устроил представление, на котором разъяренные слоны топтали приговоренных к смерти дезертиров. Император Август бахвалился тем, что 8 раз устраивал игры, где участвовали 10 тысяч гладиаторов и провел 26 травлей, где погибли 3500 зверей. Император Клавдий устроил на Фуцинском озере битву двух флотилий. С обеих сторон сражались 19 тысяч человек. Еще он воспроизвел для толпы взятие города с его последующим разграблением. Естественно, были многочисленные человеческие жертвы. Естественно, их никто даже не считал. Во славу богов, во славу Рима!
Вместо эпилога: самые декадентские жертвоприношения
Начав говорить об императорах, мы неизбежно приходим к теме разложения и падения нравов. Уж кто-кто, а такие личности, как Калигула и Гелиогабал не прошли мимо жертвоприношений (абсолютно наплевав на то, что они запрещены Сенатом). Еще Октавиан Август отличился тем, что после взятия Перузии отобрал триста человек всех сословий и перебил их у алтаря в честь божественного Юлия как жертвенный скот.
Калигула применил к жертвоприношениям свое садистское чувство юмора. Однажды, когда он заболел, двое его приближенных принесли клятвы. Один пообещал богам, что в случае выздоровления императора он примет участие в гладиаторских боях. Другой посулил отдать свою жизнь богам. Надо понимать, что в те времена это был чисто символический жест, что-то вроде вежливого пожелания выздоровления. Но Калигула, выздоровев, потребовал буквального выполнения клятвы. Первый действительно сражался на арене (и победил!). Второго же сбросили с крепостной стены — насмерть.
В другом случае Калигула узнал о странном архаичном обычае: в священной роще богини Дианы обитал жрец, которым можно было стать только убив предыдущего жреца. Император подослал к нему своего человека, который убил «царя рощи» и занял его место. В чем был смысл действия — неясно. Видимо, просто изощренная шутка.
Император Коммод (вы помните его по фильму «Гладиатор») имел нездоровый фетиш на всяческие восточные культы, в которые привносил толику своего буйного садизма. Жрецов Изиды он заставлял бить друг друга шишками до смерти. Мог нарядиться в женскую одежду или шкуру льва и убить кого-нибудь своей палицей. Иных жертв он наряжал гигантами и драконами и расстреливал из лука. Священнодействия в честь Митры он запятнал настоящими человеческими жертвами, хотя изначально они были лишь символическими.
Самым же изощренным любителем жертвоприношений среди императоров был Гелиогабал. Он вырос в Сирии, где стал посвященным в мистерии финикийского бога Эла-Габала (в честь которого и получил имя). Став императором в 14 лет, он превзошел в пороках, разврате и надругательствах над святынями и Нерона, и Коммода, и Калигулу. В «Жизнеописания августов» рассказано о его особой страсти к ритуальным убийствам: «Гелиогабал приносил и человеческие жертвы, выбирая для этого по всей Италии знатных и красивых мальчиков, у которых были живы отец и мать, — думаю для того, чтобы усилить скорбь обоих родителей… и в то же время он рассматривал внутренности детей и мучил жертвенных животных согласно обрядам своего племени».
Такого не могли потерпеть даже Сатурн и Юпитер, многое повидавшие на своем веку. Однажды сирийские жрецы предсказали Гелиогабалу, что он умрет не своей смертью. Он принял эту весть как настоящий нарцисс: подготовил для себя шелковые удавки, яд, запрятанный в драгоценных камнях, золотые мечи (чтобы, в случае чего, броситься на них) и повелел выстроить башню, у подножия которой лежали золотые плиты. В общем, подготовил себе способы изысканно и по-декадентски уйти из жизни… А умер в нужнике, заколотый собственными солдатами, которые протащили его тело по городу (в том числе по арене), после чего сбросили в Тибр. Может показаться, что это красивый жест в сторону старых жертвоприношений, но, на самом деле, изначально его хотели скинуть в канализацию, однако тело туда не пролезло.
Император правил всего четыре года: с 14 до 18 лет. Подросток-психопат на троне — что может быть хуже? Судя по всему, Гелиогабал оказался последним римским правителем, приносившим человеческие жертвы (он умер в 222 году). Так что история ритуальных убийств в Риме началась как сумрачный трагический миф о Ромуле и Реме, а закончилась самой злой иронией, на какую способны античные боги.
