В 20 она держала бордель, в 30 ее армия сотрясала Поднебесную. Под ее началом было сорок тысяч воинов и три сотни кораблей. Тысячи убитых и захваченных в плен, разграбленное дочиста побережье Китая — при жизни ее не просто так изображали морским демоном.
Проще всего рассказать о госпоже Ченг так, как это сделали бы завсегдатаи опиумных курилен и притонов XIX века.
Разговор подслушан в одном опиумном притоне в португальской колонии Макао, Китай, в 1845 году. Госпожа Ченг совсем недавно отправилась в мир иной, так что ее жизнь надолго станет главной темой бесед и пересудов во всей Поднебесной. Впрочем, ужас, который оставил после себя ее Красный Флот, запомнится здесь на долгие десятилетия.
— Она была первой красавицей от Вьетнама до Кантона. Но уж в Макао-то красивее ее точно никого не было.
— А я слышал, что у нее были черные от сахара зубы, а еще волосы, намазанные маслом, и по бачжаньдао в каждой руке.
— Вот так общаешься с вами, господин Мин, и держишь вас за ровесника. А в иные моменты вдруг видишь, что вы в свои шестьдесят в сравнении со мной настоящий мальчишка. В те времена все, что вы перечислили, как раз и было признаками истинной женской красоты. Не то что нынешние певички из Гонконга.
— Может на фоне ваших седин я и мальчишка, господин Сао, но о королеве пиратов, командовавшей сорока тысячами разбойников, знаю не меньше вашего. Люди говорят.
— Ах, люди говорят. Ну и что же говорят люди?
— Сначала ее звали Ши Янг. Она торговала своим телом в Кантоне, и там ее заметил блистательный морской джентльмен Ченг Первый. Ченг был официально избранным лордом конфедерации пиратов Желтого Моря. Он влюбился в проворную потаскушку и сделал ее своей женой. А потом она убила его и сама заняла его место, став королевой пиратов. И не было никого в мире злее и коварнее ее. Она убила тысячи людей, но однажды устала от дел и ушла на покой. А теперь мы, вот так запросто, сидим в ее собственной опиумной курильне и ведем беседы о былых днях.
— Я бы на вашем месте хотя бы из вежливости к духу хозяйки не стал называть ее потаскушкой и злейшей женщиной в мире. Тем более, сидя в некогда принадлежавшем ей притоне. Да и не совсем так все было, господин Мин. Сразу чувствуется, что историю вы узнали из рыбацких песен «Про Дракона и Лисицу» в Кантоне или от ваших лаоваев в Макао.
— А вы, значит, узнали все из первых рук, господин Сао?
— Из наипервейших, господин Мин. Мой брат и отец ходили во флоте госпожи Ченг.
— Ого, и наверняка были бравыми пиратами с бачжаньдао в каждой руке?
— Брат был таким же как вы счетоводом, и никогда не держал ничего тяжелее пера и абака. А мой отец — официальным предсказателем Флота Красного Флага. В те времена даже пираты нанимали астрологов и гадателей.
— Ого, достойнейшие пиратские профессии. А вы?
— А меня не взяли из-за врожденной хромоты. Я просто сидел на берегу и сгорал от зависти. И сотрите, пожалуйста, эту издевательскую ухмылку с вашего лица. Вы, как я вижу, и вправду почти ничего не знаете о жизни в Красном Флоте. У хорошего счетовода в пиратской флотилии всегда больше шансов помереть, чем у среднего корсара.
— Правда? И просветите, каким же образом, господин Сао?
— В обязанности счетовода входил не только строгий подсчет награбленного, но и выдача платы пиратам (а возвращалась им едва ли пятая часть добычи), а также распределение пайков и приведение наказаний в исполнение. Как думаете, насколько простые корсары ненавидели счетовода?
— Наслышан о невероятной строгости законов в Красном Флоте.
— Однажды мой брат привел в исполнение принятое тогда наказание дезертиру. Отрезал тому уши и заставил пройти так через строй на палубе. Той же ночью униженный вскрыл горло моему бедному родственнику. Обыденная смерть простого пиратского чиновника.
— Простите, не знал. А ваш батюшка? Его-то жизнь не была омрачена ненавистью пиратов?
— Отец мой занимался тем же, чем мы сейчас: курил опиум и нес вздор. Лежал в трюме, вчитывался в туманные пророчества из «И-цзин» и давал еще более туманные предсказания. Непыльная работа — что при дворе императора, что в пиратском флоте. Именно он возвестил, что «девятихвостую лису победит огнедышащий дракон». Сначала решили, что это про императора Цзяцина…
— …А оказалось, про португальские пушки…
— Ядро одной такой как раз прошило джонку с моим батюшкой в ее чреве и убило его. Только руку с опиумной трубкой и нашли.
— Так значит, дракон, нападение которого предсказал ваш отец, одним из первых убил самого предсказателя? Qué Ironía, как говорят у нас в Макао португальцы. Какая грустная история, я вижу, что она повергает вас в тоску. Давайте лучше вернемся к королеве пиратов. А правда, что она велела казнить всякого, кто посмеет изнасиловать захваченных в плен женщин? Я усматриваю в этом благородство и сочувствие чужой женской доле.
— Вы никогда не устанете забавлять меня, господин Мин. В жизни не слыхивал о госпоже Ченг ничего потешнее. Всю свою жизнь она презирала других женщин — считала их подстилками мужчин и просто товаром. Это, к слову, к вашей версии о том, что до брака с блистательным Ченгом Первым она была куртизанкой. Она никогда не промышляла проституцией сама, она была мадам — хозяйкой борделя в Кантоне.
— Вот так да. А моя жена вечно меня стращает: вот, мол, вернется с того света госпожа Ченг, да и задаст ленивым тюфякам вроде меня, и будет тогда опять женская вольница.
— Скажите ей, что единственная причина, по которой во флоте госпожи Ченг казнили за изнасилование пленниц — это то, что так их цена как товара резко падала. Захваченных женщин обменивали на выкуп, как правило у ее же родственников. И те готовы были отдать последнее, чтобы их дочери вернулись домой девами. Однажды она захватила за один рейд тысячу женщин и детей близ Кантона. Всех продали в рабство в Макао тем же самым португальцам, с которыми якобы вели непримиримую войну.
— А как же закон о наложнице, бытовавший в Красном Флоте?
— А вот это — истинная правда. Любой капитан корабля имел право взять себе красивейшую женщину в наложницы или жены.
— И он должен был быть верен ей под страхом смерти?
— Да, только не ей, а им. Легко, знаете ли, блюсти верность, если у вас десять жен и наложниц.
— Раз уж мы уже ступили на путь столь скользкой темы, расскажите о Чжане Баоцзае. Правда, что он сначала был любовником Ченга Первого, а потом любовником госпожи Ченг?
— А вы, гляжу, жаждете грязных подробностей, друг мой. Так слушайте: Чжан Баоцзай не всегда был лихим корсаром и великим мореходом. Когда-то он был простым сыном рыбака, которого в пятнадцать лет захватили пираты Красного Флота. Чжану повезло (ну, или не повезло — это как посмотреть) с внешностью. Юноша был хорошо сложен, и его заметил сам Ченг Первый. Предложение пирата было простым: Баоцзай становится «наложницей» флотоводца, либо отправляется развлекать остальных корсаров — по очереди. Захваченных дев и женщин, как мы помним, тогда старались не трогать — чтобы не портить товар.
— И Чжан согласился?!
— А вы бы согласились, господин Мин? Думаю, лучше не ставить вас в неловкое положение и не заставлять отвечать.
— Но как он смог из «наложницы» стать любовником госпожи Ченг и главой флота?
— Юный Чжан Баоцзай оказался не просто смазливым сыном рыбака. Вскоре стало понятно, что у него прямо-таки сверхъестественная интуиция и склонность к стратегическому мышлению.
В итоге образовалась странная, противоестественная семья, существование которой возможно только на пиратском флагмане. Пират Ченг, его супруга и юный Чжан жили как трое любовников, но при этом Чжан был ими официально усыновлен. Днем он почтительно называл господина и госпожу Ченг родителями, а ночью развлекался с ними в одной кровати.
— Так значит, правда, что говорят люди! И потом Чжан и госпожа убили Ченга Первого и захватили власть!
— Не совсем так. Ченг действительно скоропостижно скончался. Но для этого не понадобилось предательства. Во время похода на Вьетнам его прибрал к себе морской владыка Юйцян. Шторм был неистовый, затонуло несметное количество джонок. Среди них и судно короля пиратов. Однако госпожа Ченг сумела удержать конфедерацию от развала. Власть, словно в императорской семье, досталась жене монарха.
— А Чжан Баоцзян?
— А он, совершенно как в императорской династии, стал отвлекающим правителем. Реальная власть принадлежала госпоже Ченг, но формально она вела себя словно регент при юном монархе. Все принадлежало ей — и три сотни джонок, и сорок тысяч пиратов, и мой батюшка-предсказатель, и мой брат-счетовод. Как недавно Цыси стала императрицей на суше, так и госпожа Ченг была некогда императрицей на море.
— Крамольные вещи говорите. За такие могут достать даже в Макао. Давайте уйдем от этой темы…
— …И приблизимся к развязке? А она была странной, пусть и достойной такой женщины, как госпожа Ченг. Однажды до императора Цзяцина дошли слухи о том, что Чжан Баоцзай хвастается, будто готов сам занять престол Поднебесной. Это, конечно, были только слухи, но не лишенные истины: почти все южное побережье уже так платило дань Чжану и жило в согласии с ритмами его пиратского флота.
Император был готов стерпеть бесчисленные грабежи и упадок побережья, но не такую наглость. Огромная флотилия выдвинулась, чтобы пресечь пиратство …и была разбита в одночасье. Тогда император переступил свою гордость и прибег к помощи лаоваев. Португальцы и сами устали от Чжана, а потому предоставили шесть своих судов.
— Всего шесть судов против трех сотен пиратских?
— Да, всего шесть и еще шестьдесят кораблей императора, которые не успели потопить пираты. Но даже этого хватило. Красный Флот удалось зажать в бухте Пасть Тигра и многочисленность пиратов сыграла с ними злую шутку. Их было так много, что джонки не могли развернуться и маневрировать, а португальцы расстреливали их из своих нарезных пушек. Пиратский флот таял как туман. Но хуже всего то, что один из влиятельнейших подчиненных Чжана и госпожи Ченг, глава Флота Черного Флага перешел на сторону португальцев.
— И тогда госпожа Ченг сдалась?
— Да, она лично отправилась на португальский флагман. Но ее не казнили и не схватили, ее помиловали. Как, впрочем и практически всех ее пиратов. Из двадцати пяти тысяч оставшихся в живых воинов госпожи Ченг отправилась к палачу едва ли пара сотен.
— Но почему, господин Сао? Ведь это были ужаснейшие головорезы на море!
— Император оказался достаточно мудр, чтобы понять: у него не осталось собственного флота. И казнить последних в стране отчаянных моряков было бы ужасной растратой. Вместо этого он переманил их на собственную сторону, и вчерашние пираты стали основой для имперского флота. Сам Чжан Баоцзай смиренно принял пост адмирала небольшой флотилии из нескольких дюжин кораблей.
— А госпожа Ченг?
— Госпоже Ченг было позволено оставить те богатства, которые она награбила за последний год. Но даже этого хватило, чтобы она оставалась богатейшей женщиной в Поднебесной. Она стала вкладывать деньги в разные прибыльные ремесла: соль, проституток, опиум — и преуспела. И все это законно, под чутким надзором имперских мытарей.
Построенные ей от Кантона до Макао бордели до сих пор легко узнать по характерной форме — они все похожи на корабли, и над ними веют красные флаги. Так госпожа Ченг умудрилась остаться во главе флота, но теперь уже сухопутного и укомплектованного не пиратами, а проститутками.
