10 февраля 1355 года в Оксфорде произошло то, что теперь принято называть «Погром на день святой Схоластики». Тогда кабацкая драка между студентами и горожанами вылилась в бунт, во время которого школяров убивали и скидывали в навозные кучи, а преподавателям и клирикам снимали скальпы. Это была стихия такой силы, что не помогло даже вмешательство короля Англии. А все потому, что в XIV веке студенты жили и умирали лихо, почти как разбойники, и многие их ненавидели.
Драка в блоке XCIX
10 февраля 1355 года толпа школяров завалилась в таверну под вывеской «Суиндлсток» в самом центре Оксфорда, чтобы поесть, напиться и побузотерить. На дворе было самое начало дня, но студентов это не смущало ни в одну эпоху. Заводилы группы — Вальтер де Шпрингхойз и Роджер де Честерфилд — были уже зрелыми мужами, оба священнослужители. Шпрингхойз — вообще бывший пастор из Камдена. В общем, два здоровых (и уже пьяных) лба в окружении стаи буйных юношей — ничего хорошего от такой компании не жди.
Шпрингхойз и Честерфилд, которым подали вино, начали возмущаться его качеством. Позвали хозяина трактира и высказали ему все, что они думают о его заведении и этом разбавленном пойле. Тот тоже был непрост, водил дружбу с самим мэром и, естественно, ответил — в еще более грубой и простонародной форме. Началась перепалка. Студенты за спинами главарей уже повскакивали с мест, приятели корчмаря столпились за его спиной. Вдруг Честерфилд бросил свой кубок с вином прямо в лицо хозяина таверны:
— Да я лучше дерьма попью!
Это был явный сигнал к драке. И она началась, и вскоре вылилась из кабака на улицы Оксфорда, и была настолько беспощадной, что продлилась три дня, унеся жизни сотни людей.
Горожане начали бить в колокол святого Мартина, собирая своих. Студенты звонили в колокола университетской церкви Девы Марии. Хамфри де Шерлтон, канцлер университета, пытался урезонить обе стороны, дабы не дошло до смертоубийства. Он взобрался на помост и начал отчитывать горожан и студентов как малых детей, но из толпы в него полетели стрелы, так что ректор ретировался. Не натешившись в кулачной драке, обе стороны разошлись, чтобы вооружиться чем-то повнушительнее: дубинами, посохами, луками, кинжалами и камнями. С наступлением ночи битва утихла. Никто не был убит или тяжело ранен. Но это было только начало.
11 февраля два фактических руководителя Оксфорда — канцлер университета и магистр города — пытались погасить конфликт, тщетно издавая указы о запрете на ношение оружия. Но если между этими господами никаких разногласий не было, их подчиненные уже не могли и не хотели останавливаться. Помощники шерифа, бейлифы, ходили по городу, призывая жителей вооружаться и проучить «этих ученых скотов». Бейлифы не только раздували пламя, но и милостиво сообщили собравшейся толпе мещан, где можно найти множество безоружных студентов — у церкви святого Джайлса, куда их как раз сгоняли для утренней молитвы. Восемьдесят вооруженных горожан ринулись избивать школяров, попутно убив одного из них и тяжело ранив еще несколько. Те побежали искать спасения за стенами монастыря святого Августина и, к счастью, нашли его там. Правда, один из учителей-богословов попытался выбраться, чтобы предупредить остальных, но был подстрелен из лука.
К этому моменту город уже охватил бунт. Обе стороны спешно вооружались. Безостановочно звонили колокола, созывая сторонников. Студенты, которых было гораздо меньше, забаррикадировались в стенах университета и в общагах, готовясь дать бой. В и без того охваченный насилием город начали стекаться банды хулиганья и мародеров со всей округи. Одних только деревенских, дорвавшихся до развлечения собралось около двух тысяч. Плюс пять тысяч горожан. Победить в таких обстоятельствах у школяров не было шансов, можно было разве что с достоинством проиграть. Горожане сумели ворваться в пять общаг, громя их и избивая забаррикадировавшихся там студентов и преподов. Попутно бунтующие сожрали и выпили там все припасы, а заодно утащили все, что казалось им хоть сколько-нибудь ценным.
Возмутительнее всего было то, что совсем рядом находился король Англии, Эдуард III. Его Величество как раз пребывал в находящемся неподалеку селении Вудсток, где находилась его резиденция. Перепуганное университетское руководство нашло защиту там, а король повелел жителям Оксфорда сложить оружие и прекратить беспорядки. Любому, кто не подчинился, грозила конфискация имущества. Но тщетно! Горожане наплевали даже на прямой приказ Эдуарда III и продолжили погромы.
12 февраля колокола церкви святого Мартина зазвонили вновь, собирая оксфордцев на новую расправу над студентами. На этот раз толпа разгромила четырнадцать общаг и постоялых дворов, где проживали учащиеся. Любого, кто не успел сбежать, тут же убивали или калечили. Некоторым из университетских клириков и преподавателей сняли скальп, глумясь над их тонзурами. Тела убитых скидывали в навозные кучи, выгребные ямы, грязные овраги и Темзу. Можете представить, сколько ненависти скопилось у горожан к учащимся.
Большая часть университетского Оксфорда сгорела дотла, 63 студента и преподавателя были убиты, остальные бросились в бега. Непокорившимся бастионом остался только колледж Мертона, который был каменным и обладал достаточно прочными воротами, чтобы выдержать трехдневную осаду. Кроме того, учащиеся этого колледжа были единственными, кто заслужил у местных жителей хоть какую-то добрую славу. С другой стороны, студенты тоже не отдали свои жизни задаром: как минимум 30 горожан им все же удалось убить во время стычек.
Как Эдуард III наказал горожан
Бунт против студентов никто не усмирял. Он просто схлынул сам собой, когда каждый горожанин отвел душу, вдоволь поел и выпил из университетских погребов и прибарахлился чем-нибудь ценным. Народ побушевал и устал. Но пришло время запоздавшего правосудия. Погром в день святой Схоластики дорого обошелся не только студентам, но и горожанам.
Эдуард III повелел городу выплатить виру в 500 крон и еще по одному пенни за каждого убитого университетского. Но хуже того: город попал в гораздо большую зависимость от Оксфордского университета, чем раньше. Теперь если студент совершал что-то преступное, судили его не местные власти, а свои, университетские, которые чаще всего просто отпускали хулигана. Город начал платить налоги с продаж еды и напитков канцлеру (то есть все кабаки теперь зависели от него). А местный епископ, помня о скальпированных клириках, фактически отлучил население Оксфорда от отправления религиозных обрядов, кроме, разве что, крещения детей. Умер без отпущения грехов — катись в ад. Для средневекового человека это было поистине пугающей перспективой.
Для того, чтобы дополнительно унизить провинившихся горожан, Эдуард III повелел каждый год в день святой Схоластики устраивать шествие, во время которого мэр и шестьдесят первых людей города должны были пройти с непокрытой головой, а затем отстоять богослужение в честь невинно убиенных студентов. После этого они обязаны выплатить штраф — пенни за каждого погубленного школяра и преподавателя. Забавно, что эта традиция продержалась 470 лет, вплоть до XIX века. Официально же тот указ отменили только в 1955.
Почему горожане так ненавидели студентов?
После того, как в 1096 году в Оксфорде был построен университет, город начал идти к процветанию. Значительная часть местного населения, так или иначе, кормилась с этого заведения и его студентов. Лавки, трактирщики, шлюхи, крестьяне с окрестных ферм — огромная братия зависела от школяров, и те это знали. Студенты нередко вели себя в Оксфорде как настоящие бандиты: собирались в шайки, терроризируя местных, устраивали массовые драки, оскорбляли прохожих и просто впадали в пьяное буйство каждый божий день.
В летописях Оксфорда осталось немало упоминаний того, как студенты убивали или насиловали местных жителей, устраивали поножовщины, и это нередко сходило им с рук. В случае, если во время драки горожане убивали школяров, вина всегда ложилась на горожан, а мэрия выплачивала университету огромные штрафы. 12 из 29 убийств, о которых оставили заметки городские коронеры между 1297 и 1322 годами, были совершены студентами. Да и сами учащиеся не раз затевали друг с другом массовые драки, которые перерастали в бунты: в 1252, 1267, 1273, 1333 и 1334 годах они переворачивали Оксфорд вверх дном.
Добавьте к этому тот факт, что всего за несколько лет до погрома на день святой Схоластики по городу прошла чума. Оксфорд не только лишился множества жителей, но и сильно обнищал, тогда как университет сумел быстро восстановиться и уже начал возвращаться к былому величию. Все это вместе: и поведение студентов, и зависимость горожан от них, и горести Черной Смерти — привели к взрыву.
Оксфордцы дали волю своей вековой ненависти, причем не в первый раз. В 1209 году подобный бунт привел к тому, что часть преподавателей и студентов бежала из города и основала Кембридж. Так что кровавые погромы университетов в те времена были доброй старой традицией. Своего рода частью экосистемы, характерной для любого университетского города.
