Для современного человека гастро-революция — это что-то из области новых ресторанов. Но это сейчас. Cлово «гастро» происходит от греческого gaster и означает «желудок», и зачастуют носит медицинский оттенок — гастроскопия, гастроэнтерология. Гастро-революция, произошедшая в XIX веке, тоже была медицинской.
Доктор Уильям Бомонт вошел в историю как человек, доказавший химическую природу пищеварения. Американская гастроэнтерологическая ассоциация учредила премию в его честь — настолько высоко оценен его вклад в науку. Однако при жизни мало кто считал Бомонта выдающимся ученым, или ученым вообще. Многие современники видели в нем одержимого, которому повезло однажды встретить человека с дырой в животе — молодого траппера по имени Алексис Сент-Мартин.
Какими бы ни были реальные заслуги Бомонта, история взаимоотношений этих двух людей поразительна. Отверстие в брюхе, так и не закрывшееся до самой смерти несчастного канадца, почти на десять лет объединило двух совершенно непохожих мужчин. Они разговаривали на разных языках, принадлежали к совершенно разным социальным слоям, придерживались разных принципов в жизни, и тем не менее их сотрудничество, несколько раз прерываемое взаимными упреками и обидой, породило удивительные эксперименты, немыслимые ни в одной другой ситуации.
У художника Дина Корнуэлла есть картина, на которой изображен Бомонт рядом с постелью раздетого Сент-Мартина.
Она лучше всего демонстрирует порядок, установившийся в отношениях этих двоих. Историческую точность сейчас сложно восстановить даже с учетом мемуаров и записок свидетелей. В них проскальзывают субъективный взгляд на интимное общение, о котором могли рассказать только его участники. Однако никаких точных комментариев Алексиса не осталось, поэтому мы можем только домысливать за него. Все остальные документы косвенно указывают на повелительное обращение со стороны доктора. Тем не менее, такой тон установился далеко не сразу.
К шестому июня 1822 года, когда произошел несчастный случай, Уильям Бомонт занимал пост ассистента хирурга на северном острове Макино, недалеко от границы США и Канады. Он уже прошёл обучение в Вермонте и войну 1812 года, которую тогда американцы называли второй Войной за независимость. После окончания боевых действий Бомонт открыл частную практику в Платтсбурге. Дела шли неважно, поэтому он вернулся в армию, где всегда гарантировали стабильный доход. Там его направили на богом забытый остров. Должность ассистента оскорбляла врача, который на полях сражений повидал всякого и в свои 35 лет справедливо считал, что достоин большего. К тому моменту он обхаживал прекрасную девушку по имени Дебора, и дело медленно, но верно шло к свадьбе. Перспектива отправиться в дикие земли индейцев не нравилась ни одному из них, но Бомонт представлял это назначение как шанс выстроить репутацию и сколотить состояние. Так как больница находилась между военным лагерем и местной деревушкой, он мог подрабатывать на стороне.
События развивались согласно его плану. В 1821 году Уильям и Дебора поселились на острове как законные муж и жена. Они быстро вписались в коллектив местной интеллигенции, которая состояла в основном из военных и менеджеров Американской меховой компании. Это промысловое предприятие как раз находилось на пике развития. Оно почти отвоевало монополию и стремилось распространить поставку меха на всю территорию США. Поэтому многие крепкие юнцы, даже те, кто не говорил на английском, стремились стать трапперами или проводниками, чтобы получить ту немалую часть денег, которую обещала компания. Одним из них был Алексис Сент-Мартин. Начав работать в шесть лет, он не получил образования. Сперва он пахал на своего отца, а потом, когда стало совсем невмоготу, перебрался в Монреаль, где и услышал о выгодной работенке за границей. Это решение навсегда изменило его жизнь.
Дыра с ароматом кофе
Звук ружейного выстрела быстро облетел округу. Эхо донеслось аж до госпиталя на холме, где за своим столом работал Бомонт. В кабинет влетел испуганный помощник Элиас Фарнхем и быстро проговорил «На складе стреляли, один паренек тяжело ранен». Доктор с ассистентом поспешно собрались и немедленно спустились к месту происшествия.
Склад обступили зеваки, которые неохотно пропустили лекарей. Определить, где лежал раненый, было несложно — его окружили рабочие, наблюдавшие за тем, как мучается их товарищ. Картина, которую застал Бомонт, была не из приятных. Молодой траппер лежал в крови. Его левый бок превратился в кашицу из плоти, разорванной фланелевой рубахи и мутной жижи, от которой разило кофе. Достав складной нож, Бомонт удалил куски ткани и очистил рану. Теперь стало очевидно, насколько сильно пострадал паренек. Выстрел проделал в его боку дыру размером с ладонь. В ней виднелись кусочки сломанного ребра, вздымалось легкое и что-то еще, от чего и шел такой сильный запах кофе. Бомонт промокнул края раны ватой и к своему удивлению понял, что аромат исходит из разорванного желудка.
В тот момент доктора подозвал капитан Пирс — командующий гарнизоном острова Макино. Он сообщил, что, по рассказам очевидцев, выстрел — трагическая случайность. Один работяга шел охотиться на уток и нес в руках ружье. Он не следил за тем, куда направляет дуло. Палец случайно соскользнул на спусковой крючок, а этот бедняга на полу как раз оказался рядом. Вероятно, между ними не было и пяти метров. Бомонт отчасти подтвердил показания: по его оценке, стреляли не прямо, а под углом — вряд ли бы так поступил человек, желавший кого-то пристрелить.
В разговор вмешался управляющий компании — Рамзи Крукс. Он наотрез отказался нести раненного в больницу. Тот все равно помрет, так зачем тратить деньги? На том и порешили: несчастный остается на складе под присмотром товарищей — они проследят, чтоб его последние часы ничто не омрачило.
Но Бомонт не сдался. Он вернулся за пациентом и отнес его вместе с помощником на холм. Обветшалая больница была не идеальным приютом: во время дождя протекала крыша — приходилось всюду расставлять ведра, под потолком жили летучие мыши, да и стены при сильном ветре продувало, но там легче было следить за состоянием больного.
Первое, что сделал доктор — снял с несчастного одежду. Рана оставалась мокрой и горячей от крови. Он соскоблил кусочки мертвой плоти, которая успела затвердеть. Под ней все так же пузырилась кровь. Он еще раз обработал края, наложил бинты и тогда услышал слабое бормотание. Молодой человек пытался что-то сказать. Французский акцент сложно было разобрать, но, кажется, он называл свое имя. Алексис Самата — так врач записал в журнале. Лишь несколько дней спустя он узнал, как на самом деле зовут нового подопечного.
Первые эксперименты
О первых проблемах с пациентом сообщил Элиас Фарнхем. Он выглядел растерянным и попросил доктора самого взглянуть на необычное состояние Алексиса. По словам помощника, он напоил больного раствором вина, уксуса и родниковой воды, но дальше случилось невообразимое — все содержимое желудка вылилось наружу через рану.
Бомонт и сам увидел, что бинты раненого промокли. Он попросил того проглотить еще одну ложку раствора, чтобы удостовериться в своем предположении. Пятно на левом боку почти сразу же увлажнилось. Перед врачом встала непростая дилемма: как лечить пациента, который не может есть? Если уплотнить повязку, пища останется в желудке и начнет бродить (именно таких представлений о пищеварении тогда придерживались), но рана продолжит гноиться. Если оставить все, как есть, то Алексис умрет от голода. В конечном счете Бомонт менял бандаж каждый раз после кормления.
Несмотря на первые признаки выздоровления, состояние больного ухудшилось: поднялась температура, вернулась лихорадка. Он периодически кашлял, иногда тяжело содрогаясь. В один из таких приступов он выкашлял пуговицу от рубашки. Бомонт сутками дежурил у его кровати, вытирал пот со лба и постоянно проверял пульс. Спустя неделю состояние стабилизировалась и больше уже не отягощалось новыми болями.
Через четыре месяца молодой человек выглядел здоровым. К лицу прилила прежняя краска, рана приобрела здоровый розовый оттенок и затянулась, но не полностью — края желудка скукожились в подобие странного бутона. Бомонта такие изменения, безусловно, радовали, но его интересовало и то, сможет ли юноша вернутся к нормальной жизни. Возможно, именно тогда он понял, какие любопытные перспективы для исследований перед ним лежат. Злые языки говорили, что план у доктора созрел намного раньше, еще во время инцидента. Бомонт все отрицал и клялся, что беспокоился исключительно за здоровье пациента. Что творилось у него в голове на самом деле сейчас уже не скажешь, но то, что к открытию его подтолкнула судьба — несомненно.
Алексису строго-настрого запрещалось есть перед утренним осмотром. Во время него Бомонт тщательно следил за тем, как заживает бок. Его интересовало, что происходит с желудком, сможет ли тот полностью закрыться. Во время одного из таких обследований врач снял повязку и присмотрелся к цветущей фистуле, вокруг которой разлилась прозрачная жидкость. Он слегка надавил на нее, и она как по волшебству раскрылась, позволив пальцам проникнуть внутрь. Алексис закашлял, и когда Бомонт убрал руку, что-то выпрыгнуло из глубины желудка. То был кусочек непереваренного мяса.
Очевидно, что больной ослушался указаний, но доктора волновало другое: что стало с этим маленьким кусочком? Забродившим он не выглядел. Скорее, химически обработанным. Значит ли это, что пищеварение — химический процесс, а не просто перемалывание? Если так, то врачи по всему миру ошибаются. Сможет ли он, простой сын фермера, опровергнуть устоявшуюся точку зрения и доказать истину, которая кажется невероятной? Предположение выглядело абсурдным, ведь он не ученый, а практикующий хирург. Тем более что Алексис крепнет с каждым днем. Сейчас его лечение оплачивают местные власти в качестве жеста доброй воли, но паренек вот-вот встанет на ноги. Пока этого не произошло, Бомонт решил экспериментировать.
Первые опыты не отличались особой изобретательностью. Он следил за тем, когда больной ел, а после, при помощи песочных часов, отслеживал точные интервалы, чтобы понять, сколько требуется времени для переваривания. Иногда он заглядывал внутрь желудка, наблюдая за тем, что осталось от трапезы. Иногда он вставлял внутрь сифон и выкачивал содержимое. Иногда — чаще всего это происходило утром — он опускал в желудок кусочек мяса на шелковой нити и проверял, как тот меняется через разные промежутки времени.
Вскоре Бомонт открыл новую интригующую закономерность. Он заметил, что пустой желудок выпячивается наружу, а бутончик, в который сжимаются края, напоминает выпуклый сосок. Если на него слегка надавить, выходит прозрачная жидкость, вязкая на вкус. Исследователь назвал ее желудочным раствором. Он стал одержим ей и понял, что в ней кроется секрет химического пищеварения. Добыть ее можно было только одним способом — слить из желудка Алексиса. Так он и поступил: попросил больного перевернуться на левый бок, просунул через фистулу трубку и наблюдал за тем, как медленно капает в колбу прозрачная жидкость. У юноши вскоре потемнело в глаза, он почувствовал слабость и дурноту и попросил прекратить непонятные действия, от которых ему становилось хуже. На том все и закончлось, но только на время.
Расставание и воссоединение
Все перечисленные события произошли не за один день, а длились несколько месяцев, и к тому моменту, когда Бомонт открыл для себя чудо-раствор, местные власти объявили ему ультиматум. Алексис уже не выглядел больным. Он сидел на лавочке перед больницей, гулял по округе с солдатами и даже — бывало дело — выпивал с ними. Его пребывание в госпитале больше напоминало содержание, чем лечение, поэтому отныне он должен был сам его оплачивать, а если не может — дорога в Канаду открыта.
Такое решение ставило крест на будущих исследованиях. Бомонт это понимал и пытался договориться с властями, но безрезультатно. Тогда он пошел на отчаянный шаг и обратился к жене. Что если молодой человек будет помогать им по дому: колоть дрова, выносить мусор, следить за лужайкой, а взамен они предоставят ему крышу над головой? Дебору, которая воспитывала почти годовалую малышку, такое положение вещей не устраивало. Мало того, что она присматривает за ребенком, так еще и рослый мужик с дырой в животе будет висеть на ней. В ответ на это муж в красках расписал, какое признание, а затем и деньги их ждут, после того как он выпустит статью в журнале Medical Record. О сроках, необходимых для написания статьи, он тактично умолчал, и жена согласилась.
Бывший траппер, едва выучивший, как на английском сказать «спасибо», поселился в доме Бомонтов. Он спал отдельно, исполнял возложенные на него обязанности, получал за это еду и открывал желудок по первому требованию. Неприятные ощущения и приступы тошноты, неизбежно сопровождавшие опыты, все сильнее его изматывали. Пребывание в Америке и так его тяготило, он стремился обратно в Канаду, а тут под предлогом выздоровления с ним проводят сомнительные процедуры, от которых лучше не становится. Со временем он нашел расслабление в алкоголе. Все чаще он возвращался ночью пьяный, а из поселка доходили слухи о дебошире. Как бы Бомонт ни пытался его утихомирить, повторные эксперименты оборачивались новым разгулом.
Дело дошло до того, что в дом Бомонтов явились военные. Они вызвали доктора к капитану Пирсу, и тот рассказал об убийстве в местном баре. Задержано три человека, один из них — Алексис. Уильям не верил в то, что его больной причастен к смерти рабочего. Ситуация, по словам капитана, в тот вечер сложилась следующая.
На острове живет родной брат Алексиса — Эдуард. Он приехал сюда ради сезонного заработка и уже не первый день спускает деньги на виски. Алексис ему в этом охотно помогает, но не как простой собутыльник, а как цирковой урод. Они заключают пари на то, что Алексис выпьет больше любого приезжего. Улучая момент, юноша открывает желудок, выливает выпитое и продолжает состязание. В последний раз рабочие заметили уловку и стали дразнить Алексиса, называя мальчиком с жопой в животе. Завязалась драка, а потом одного из работяг нашли мертвым. Такая вот неприятная история.
Алексис при встрече подтвердил показания очевидцев, но поклялся, что никого не убивал. Хотя Бомонт ему поверил и ратовал за освобождение, он понимал, что надо что-то менять. Если эксперименты продолжатся, новой попойки не избежать. Кто знает, обойдется ли она без жертв? А если отпустить парня на все четыре стороны, прощай мировая слава. Такой шанс дается раз в жизни, и отказаться от него — сущее безумие. Конечно же Бомонт оставил Алексиса и предложил ему небольшое вознаграждение в качестве компенсации за причиняемые неудобства.
В то же время ассистент хирурга решил ускорить написание статьи и обратился к непосредственному руководителю, доктору Ловеллу. Тот хоть и был младше Бомонта, но за счет знатного происхождения уже добился чина генерала и жил в Вашингтоне. Он заинтересовался открытием коллеги и посоветовал ему несколько простых экспериментов. Например, погрузить в желудок разные продукты и посмотреть, какой из них быстрее растворится. Так Бомонт и поступил. Он привязал к деревянной палочке шелковые нити. На них висели капуста, хлеб, куски сырой говядины и вареной свинины. Все они попали в желудок Алексиса напрямую. Бомонт то и дело вынимал их и осматривал, пытаясь определить, что происходит с каждым из них в отдельности. Вскоре подопытному поплохело. У него заболела голова. От рези в животе он свернулся калачиком и попросил вынуть из него инородные предметы.
Так продолжалось еще несколько месяцев, пока семья Бомонтов не отправилась в Нью-Йорк. Тогда Алексис сбежал, видимо, посчитав, что с него хватит. Уильям тяжело пережил расставание. Он сокрушался по поводу ненаписанной статьи, неблагодарного юнца и собственной доверчивости. Тем не менее он решил, что потраченные усилия не должны пропасть зря и сел за статью. Ее опубликовали в январе 1825 года — только почему-то за авторством Джозефа Ловелла. Только пять месяцев спустя журнал внес правки, уточнив, что о необычной фистуле сообщил доктор Уильям Бомонт. Как нетрудно догадаться, публикация не принесла ему долгожданной славы.
Примерно в то же время на севере страны возобновились столкновения с индейцами. Армии вновь потребовались врачи на передовой. Бомонта с семьей направили в Грин-Бей, штат Висконсин. Его все больше занимали насущные вопросы: забота о пациентах, рождение второй дочери и будущее устройство семьи. Он уже не брался за блокнот как раньше, чтобы записать интересные мысли и наблюдения. Им полностью завладела простая размеренная жизнь. Однако в августе 1827 года пришло письмо от старого друга, который сообщал, что их общий знакомый Рамзи Крукс вышел на человека с дырой в животе. Не оставалось сомнений в том, что это не кто иной, как Алексис Сент-Мартин. В письме говорилось, что он совсем зачах. У него появилась семья, а денег больше не стало. За ним присматривает один канадский доктор, но, судя по всему, рана вновь начала докучать. Если же Бомонт заинтересован, с ним можно связаться и предложить помощь. Вряд ли, находясь в таком бедственном положении, он от нее откажется.
Как ни пытался Уильям задушить любопытство все эти годы, оно просыпалось в нем с новой силой. Хочет ли он продолжить эксперименты? Конечно! Сможет ли? Этот вопрос ему еще предстояло решить. У него созрел план, которым он немедленно поделился с женой. Они переезжают в Сент-Луис. Там он открывает частную практику. Алексис нанимается к ним за небольшое вознаграждение. Бомонт продолжает эксперименты и выпускает книгу от своего имени, которая на сей раз точно обеспечит мировую известность. Звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой, но горящего азарта уже было не унять.
Жизнь распорядилась иначе. По пути в Сент-Луис Бомонты остановились в небольшом портовом городке Прейри дю Чиен (Prairie du Chien). Лагерь там как раз лишился врача, а нового полковник Тейлор никак не мог найти. Он предложил пост Уильяму. Такое назначение шло вразрез с планами доктора, но армия обещала должность хирурга и неплохое жалование. Ему не придется каждый месяц думать о том, как свести концы с концами, и средств на содержание Алексиса точно хватит. Бомонт согласился и немедленно передал сообщение Рамзи Круксу.
29 июня 1829 года Алексис Сент-Мартин вновь предстал перед своим спасителем. Не один, а с женой и двумя детьми, младшему из которых не исполнилось и года. Теперь на денежное довольствие хирурга предстояло жить сразу двум семьям.
Бомонт выпустил книгу, но она не оправдала ожиданий
Письма не врали: рана Алексиса за шесть лет сильно изменилась и не в лучшую сторону. Ее края зарубцевались и потемнели, будто от грязи. В центре все так же сжимался розовый бутон, плотно закрывавший желудок. Его кончик колебался в такт сердцебиению. Привычным жестом Бомонт дотронулся до него, заставив приоткрыться, и запустил внутрь пальцы, вновь ощутив влажную теплоту. Дальше этой небольшой проверки ничего не последовало. За последующие шесть месяцев доктор не провел ни одного эксперимента и ни разу не осмотрел пациента. Как будто потерял интерес, получив то, что так давно хотел.
В декабре Бомонт впервые попробовал сцедить желудочный раствор. Все что он получил — пара жалких капель, но его удивило другое: процедура больше не вызывала у Алексиса дискомфорта. Ни тошноты, ни головокружения. Бывший траппер превратился в идеальную машину по производству пищеварительной жидкости.
С того момента Бомонт не расставался с записной книжкой. Сперва он измерил температуру раствора, введя в желудок градусник. Тот показал 37,7 градуса Цельсия. Затем он организовал ежедневный сбор раствора. Перед завтраком, после обеда, незадолго до ужина — время определялось в зависимости от целей. Утром требовался чистый раствор, который затем нагревался до определенной температуры в песочной ванне. В него Бомонт погружал разные продукты и следил за тем, как те растворялись. После трапезы он брал образцы частично переваренной пищи. Эти экземпляры позднее сопоставлялись с другими, прошедшими через искусственное пищеварение в пробирках. Так он пытался определить принципиальную разницу между двумя схожими процессами. Одно время он даже заставлял Алексиса носить пробирки под мышкой, предполагая, что такие условия полностью имитируют работу желудка.
В мае ситуация в регионе обострилась. Настроения индейцев резко изменились, и они перешли к угрозам. Из-за набегов и диких улюлюканий эвакуировали целые районы города. Жены обеих семей дома Бомонтов умоляли мужей покинуть проклятое место. К тому моменту Алексис вновь взялся за бутылку и большую часть заработка спускал на алкоголь. Все чаще слышались скандалы на французском, даже когда индейцы отступили. Постепенно и сам молодой отец осознал, что дальше так жить нельзя. Одним июльским днем он пришел к Бомонту с признанием: его жена Мари грозится уехать в Канаду, и он обязан ей подчиниться. Ничего уже не поделать, но в этот раз он хотя бы попрощается.
Доктор внимательно выслушал его, поблагодарил за помощь в исследовании и тут же предложил новую сделку. Пускай Алексис едет обратно в Канаду, увезет с собой жену и детей, осядет в тихом безопасном уголке, где его семье ничего не будет угрожать, но позже, когда Бомонт ему напишет, они вдвоем отправятся в грандиозное путешествие в Париж. Оно продлится не более года, а после каждый займется своим делом. Бомонту лишь нужно выступить перед европейскими коллегами. Естественно, Алексис получит щедрое вознаграждение. Предложение звучало заманчиво, и канадец согласился.
Первая встреча Алексиса и Уильяма после разлуки состоялась в октябре 1832 года. Тогда же в Платтсбурге они подписали договор, по которому Алексис обязался выполнять любые приказания Бомонта, не нарушающие человеческого достоинства, в течение года. Взамен он получил плату в размере 150 долларов и новые ботинки.
Перед долгим плаванием компаньонам предстояло посетить Вашингтон, где до сих пор жил доктор Ловелл. Он обещал помочь Бомонту в непростом предприятии. У него сохранились связи с высшими армейскими чинами, а правильные контакты могли бы компенсировать часть затрат на путешествие. Хирург встретил товарища с теплотой и вниманием. Они знали друг друга уже 20 лет и даже та мутная история с публикацией не могла омрачить их неформальные отношения.
К сожалению, путников ждали неприятные известия. Командование отказалось оплачивать годичную командировку и сократило бюджет вдвое, так что теперь они могли рассчитывать только на шестимесячную поездку. Бомонт понимал, что этого времени не хватит для достижения всех поставленных целей, но готов был согласиться и на такую сделку. Однако Ловелл предложил альтернативу: Уильям может остаться здесь, в его доме и распоряжаться им по своему усмотрению все полгода. Объехать с Алексисом Европу он все равно не успеет, а спокойно закончить книгу удастся вполне. К тому же канадца можно устроить сержантом, чтобы он получал дополнительный доход. Бомонт решил, что такое предложение лучше, чем ничего.
Отныне его эксперименты приобрели систематический характер. Он ежечасно проверял скорость переваривания самых разных продуктов: жареной баранины, редиса, хлеба, масла, картофеля, вареной говядины, яиц, кофе и многих других. Он вернулся к сбору желудочного раствора и искусственному пищеварению. Скальпелем он аккуратно отделял химус от непереваренной части, а затем выжимал его через муслиновую ткань. Так он определял соотношение раствора к продукту, необходимое для пищеварения. Вместе с тем Бомонт помещал одни и те же кусочки еды в желудочный раствор, обычную воду и слюну, поручая Алексису носить все три образца под мышкой в течение дня. Он не переставая фиксировал наблюдения в записной книжке и приходил к самым разным выводам. Например, он писал, что количество раствора в желудке может зависеть не только от аппетита субъекта, но и от окружающих его атмосферных условий.
Своими открытиями Бомонт делился с вице-президентом США, конгрессменами и теми политиками, кто знал Ловелла не понаслышке. Он декларировал новое знание как истину, к которой может прикоснуться лишь один человек на планете. С его слов получалось так, что алкоголь и специи не перевариваются, потому что не коагулируют, в отличие от молока. Молоко, как он считал, должно быть в каждом гарнизоне, потому что при смешивании с желудочным раствором оно коагулирует, а значит усваивается.
Его речи и слухи о постоянных экспериментах привлекли внимание видных ученых. В начале 1833 года дом Ловелла посетил профессор Робли Дэнглисон, личный врач Томаса Джефферсона и автор современной на тот момент «Физиологии человека». Он осмотрел Алексиса, выслушал Бомонта, расспросил его про опыты и перед уходом поинтересовался гипотезой доктора. Тот ответил, что хочет доказать химическую природу пищеварения. Дэнглисон невозмутимо заметил, что Бомонт ее уже давно доказал, более того, незадолго до него к похожим выводам пришли итальянские ученые, хоть и не обладали такой прочной практической базой. Гораздо важнее, с научной точки зрения, было бы узнать состав желудочного раствора, а это сделать так и не удалось.
Задетый резкой критикой, Бомонт связался с послом Швеции, который предлагал помощь известного химика Йёнса Якоба Берцелиуса. Сотрудничество с ним позволило бы раскрыть секрет заветного раствора и утереть нос Дэнглисону. Однако самое раннее отплытие намечалось на лето. Помимо прочего, предстояло заключить новый договор с Алексисом, так как старый мог закончиться до их возвращения домой.
Сборы затянулись до осени, а сразу после обновления контракта Алексису написала жена. Она сообщала о болезни младшего ребенка и просила мужа срочно приехать. Бомонт вошел в положение и отправил компаньона к семье. Он еще не знал, что на этот раз они прощаются навсегда. После расставания Алексис перестал отвечать на письма, какая бы сумма вознаграждения в них ни указывалась. Такой удар Бомонт расценил как предательство. Он тяжело его перенес, но решил выпустить книгу зимой во что бы то ни стало.
Многолетний труд вышел в январе под названием «Эксперименты и наблюдения за желудочным соком и физиологией пищеварения» (Experiments and Observations on the Gastric Juice, and the Physiology of Digestion). Критики приняли его тепло, указывая на удивительные откровения и небывалые выводы, а вот коллеги Бомонта отнеслись куда холоднее. Большинство вторило словам Дэнглисона: зачем публиковать незаконченную работу? Продажи тоже не радовали несмотря на рекламную кампанию, с которой доктор объехал крупные города Америки. Десять лет тяжелых испытаний и мытарств обернулись неудачей и не принесли желаемой славы.
Эпилог
Через пятнадцать лет Бомонт со своей семьей жил в Сент-Луисе. Он слыл преуспевающим врачом. Мало кто из местных читал его книгу, но все знали, что глупый человек не написал бы научной работы такого масштаба, поэтому всегда шли к нему за советом. В его доме принимали сенаторов и проводили званые вечера. С годовым доходом в десять тысяч долларов он мог себе позволить эту роскошь. Еще несколько раз он пытался восстановить связь с Алексисом, но тот не хотел навещать спасителя. Уильям Бомонт умер в 1853 году, в возрасте 67 лет, поскользнувшись на обледенелой дороге.
Алексис Сент-Мартин умер в 1880 году, прожив почти 80 лет. Из-за книги Бомонта, попавшей даже за океан, о нем узнали ученые по всему миру. Их тоже интересовала знаменитая фистула. Возможно, из-за их повышенного внимания, возможно, из-за воспоминаний об экспериментах, дети Алексиса не позволили никому прикоснуться к трупу своего отца. Они держали его дома несколько дней после смерти, пока тело не начало разлагаться, а затем похоронили в безымянной могиле на приходском кладбище Сент-Томас в Квебеке.
