Cлово «велосипед» появилось в англоязычной прессе в 1868 году – тогда корреспондент The Daily News описал двухколесные и трехколесные велосипеды в Париже. К тому моменту англичане заметно отстали в принятии нового транспортного средства от своих вечных противников: французы писали о велосипедах еще в 1847-м. С тех пор за следующие 100 лет расклад сил мало изменился: местные доминировали на «Тур де Франс» и других престижных гонках, изредка подпуская на пьедестал бельгийцев, пока британцы больше увлекались футболом, крикетом и регби.
Все изменилось, когда на мировой спортивной сцене появился никому не известный шотландский чудак Грэм Обри. В 1993 году 28-летний Обри объявил, что хочет побить мировой рекорд великого итальянца Франческо Мозера в часовой гонке на велосипеде, который он усовершенствовал с помощью деталей от стиральной машины. Звучит безумно, но забегая вперед скажем, что этой деталью были подшипники. К такой идее Обри пришел, наблюдая за бешеным вращением барабана во время стирки. Это самая известная история про шотландца, и он сам не восторге, что все только ее и вспоминают. И он прав: его биография полна таких поворотов, что вам лучше держаться за руль покрепче.
Как спорт отвлек замкнутого тинейджера с биполярным расстройством от мыслей о суициде — а потом снова привел к ним.
Сын полицейского из 46-тысячного городка Килмарнок в области Эйршир на юго-западе Шотландии, Обри рос замкнутым и необщительным. Одноклассники издевались над Грэмом и его братом Гордоном из-за работы отца, который еще и редко бывал дома и мало общался с детьми. «Благодаря велосипеду и победам в гонках я чувствовал себя лучше — вспоминал Грэм спустя много лет. – За исключением этого, у меня оставался только алкоголь. У меня была идея, что однажды я выйду прокатиться, докручу педали до горизонта и просто исчезну. Проблема в том, что горизонт так и не появился».
В детстве Грэм не знал, что страдал от биполярного расстройства – маниакально-депрессивного состояния, когда периоды бешеного энтузиазма по щелчку сменяются унынием и суицидальным настроением. Он понимал лишь, что чувствует себя очень плохо от одиночества и постоянной неудовлетворенности. Однажды парень специально чуть не задохнулся газом – самоубийству помешал отец, вернувшийся с работы раньше обычного. Уже во взрослом возрасте Обри попытался убить себя еще два раза: в 90-х он запил несколько десятков таблеток аспирина водой из лужи; в 2001-м его нашли после неудачной попытки повеситься — те откачали бедолагу. Поначалу спорт спасал Грэма от депрессии, во взрослом возрасте, наоборот, загонял в уныние – особенно после травм, когда он боялся, что больше не сможет соревноваться на треке.
В школе Обри провалил даже экзамен по физкультуре – его больше завораживали велосипедные экспедиции в одиночестве, чем упражнения с другими детьми. «Из 60 или 70 учеников, которые сдавали экзамен, его провалил только я, – вспомнил Обри. – Возможно, я единственный, кто не сдал физру в школе, а потом стал чемпионом мира. Я так уставал, занимаясь велосипедным спортом, что на школьные занятия не оставалось сил. По выходным я проезжал 250 миль в горах Хайлендс, а по понедельникам дрых за партой».
Ноунейм на самодельном велосипеде, Обри провалил первую попытку побить рекорд в часовой гонке — но не сдался.
Вопреки законам голливудских драм, после окончания школы в жизни Грэма не случилось никакого чудесного поворота, и его самодельные байки не подготовили шотландца к переходу в профессионалы. Вместо этого он вылетел из колледжа из-за долгов, совершил первую попытку суицида, надышавшись газом для сварки рам, и открыл в родном Эйршире велосипедный магазинчик. К тому времени единственным заметным достижением Обри стала его семья. Он сблизился с медсестрой Анной, пара поженилась и родила сына, но содержать трех человек продажей велосипедных запчастей в шотландской провинции оказалось невозможно. В начале 90-х магазин обанкротился, и стало совсем тяжко.
«Вскоре после рождения ребенка в 1992-м мы влезли в долги, рассказывает Обри. – Я держал рядом с дверью отвертку, чтобы в случае чего отбиваться от кредиторов. У меня осталось два варианта: бороться или бороться. И тогда я поставил перед собой цель – установить рекорд в часовой гонке. «Я не просто попытаюсь, – подумал я. – А сделаю это». Его главным оружием в невероятном приключении оказался самодельный велосипед, создание которого обошлось Грэму в 70 фунтов.
Никто не воспринимал доморощенного велосипедиста всерьез – особенно когда он занялся улучшениями байка с помощью металлолома, подручных деталей от бытовой техники и инструментов: «Когда я начал что-то переделывать, снимать петли с колес, сверлить дырки, приделывать что-то новое, мне говорили: «Так же нельзя!», а я отвечал, что можно. Иногда что-то ломалось, и я понимал, что зашел слишком далеко, но мне хотелось почувствовать предел». В отличие от большинства энтузиастов, которые регулировали скорость велосипеда за счет экспериментов с весом или заморачивался с высотой седла, Обри больше концентрировался на том, чтобы уменьшить площадь байка и ездока, которые встречались с воздушным потоком, и за счет этого улучшить аэродинамику. Благодаря преобразованиям Обри сломал все шаблоны и создал свой собственный велосипед. Он назвал его «Старый служака» (Old Faithful) и ворвался в нем ворвался в большой спорт и сотворил историю.
Помимо уже упомянутой истории с подшипниками от стиральной машины, для лучшей аэродинамики Обри использовал в раме более узкую каретку, чем в обычных байках, из-за чего ноги при езде почти соприкасались друг с другом – поэтому даже пришлось убрать верхнюю трубу. Звучит странно, но по мнению Обри, к этому предрасположено человеческое тело. В байопике про него есть момент, где его герой предлагает жене лечь на спину и начать «крутить педали» в воздухе — и ноги сами по себе выставляются близко друг к другу.
Классический трековый руль шотландец заменил на согнутый с рогами, больше привычный для горных велосипедов. Смысл дизайна состоял в том, что Грэм максимально сжимался на узком велосипеде, уменьшая таким образом сопротивление воздушного потока. Второй фишкой Обри стала его посадка: во время езды на «Старом служаке» он вплотную наклонялся прямо над рулем так, что руки оказывались прижаты параллельно телу, как у горнолыжника. Стандартная посадка велогонщиков в то время отличалась: они также наклоняли корпус, но держали согнутые руки на руле перед ним, что казалось более удобным и естественным, чем способ Грэма, который он назвал «ползучим».E
Рекорд победителя «Джиро д’Италия» Франческо Мозера составлял 51 километр 151 метр за 1 час и держался с 1984 года. В 1999-м итальянец признался, что при подготовке к заезду прибегал к переливанию крови, которое в то время не считалось допингом. «Рекорд завораживал меня с тех пор, как Мозер установил его, – рассказывал Обри. — Это было испытание на пределе: никакой толпы, один человек на треке против времени. Когда тебя припирает к стенке, ты можешь сказать, что это плохо, или сказать: «Я сделаю это». И я выбрал второй вариант». Любители не каждый день бросали вызов выдающимся профессионалам, и заявление ноунейма мгновенно привлекло внимание. Журналисты и фанаты съехались в норвежский городок Хамар, где Грэм с помощью Международного союза велосипедистов (UCI) арендовал велотрек.
Помимо прочего Обри отказался от традиционных методов подготовки. Всю ночь до заезда 15 июля он пил воду и спал урывками, чтобы каждые пару часов ходить в туалет и разминать таким образом мышцы ног. На следующее утро гонщик собрался за несколько минут и приехал на пустой трек еще до 8 утра – промедление казалось невыносимым, потому что Грэм не допускал даже малейшей мысли о неудаче и не хотел погружаться в рефлексию. Идея побить рекорд превратилась для него в одержимость. Когда зрители и телевизионщики заполонили трибуны, напряжение достигло такого уровня, что шотландец не думал ни о разминке, ни о тактике – ему хотелось поскорее запрыгнуть на «Старого служаку» и сделать это. Но у него ничего не получилось: до рекорда Мозера он не дотянул чуть больше полукилометра.
Позже Обри объяснил неудачу тем, что использовал не оригинальный и более привычный велосипед, а копию «Служаки», на которой почти не ездил до этого. Однако в то время он не анализировал причины поражения, а сразу после финиша решил, что должен попробовать еще раз. «Я был уничтожен, но знал, что должен вернуться на следующее утро, — описал свои чувства Грэм. — чиновники согласились, что у меня есть на это право. Люди считали, что у меня не осталось ни шанса, потому что после такой попытки обычно нужно восстанавливаться. На следующий день я приехал на трек с женой за пять минут до старта, сделал три разминочных круга. «На этот раз я ехал на своем старом велосипеде и чувствовал себя другим человеком».
Обри превзошел результат Мозера на 445 метров.
Шотландский андердог за рулем самодельного байка установил историческое достижение на пределе возможностей в тот момент, когда про него уже все забыли. «Наверное, я единственный человек в мире, который побил велосипедный рекорд на Олимпийском стадионе на глазах у девяти человек, – смеется шотландец. – Все ушли, остались только семья, друзья и пара журналистов. Я вспоминаю выстрел стартового пистолета как момент, изменивший мою жизнь. Когда я вернулся домой, меня ждали сотни сообщений на автоответчике, а три бригады телевизионщиков хотели снимать про меня фильмы. Внезапно я ворвался в мир профессионального спорта. Велогонщики из других стран никогда обо мне не слышали. Нас приглашали на совместные мероприятия, и они спрашивали: «Что ты принимал?». Они имели в виду наркотики. Я отвечал: «Ничего такого».
После триумфа: разборка с UCI, поза Супермена, новый рекорд и война против допинга
Приключения Грэма и «Старого служаки» не закончились на мировом рекорде. Шесть дней спустя английский профессионал Крис Бордман установил новый рекорд в Бордо и мотивировал шотландца на продолжение борьбы. В том же году Обри выиграл индивидуальную гонку преследования на 4000 метров на чемпионате мира, используя свою с «ползучую» посадку. Но тут в дело вмешались чиновники.
«После этого началось настоящее безумие, – вспоминал Обри, которого прозвали «Летающим шотландцем». – Парень с байком из стиральной машины стал чемпионом мира. А потом оказалось, что я больше не могу ездить на велосипеде своим способом». Боссы велоспорта не были в восторге от того, что одиночка без команды и профессиональной подготовки ворвался в спорт и поставил на колени звезд с континента. Они не лишили Обри его достижений, но изменили правила, объявив, что нестандартная посадка давала Грэму преимущество.
В 1994-м изобретатель не отказался от своих принципов, даже когда понял, что его результат не засчитают. Тогда чемпионат мира выиграл другой британец – отобравший у него до этого рекорд Крис Бордман, но все первые полосы посвятили скандальной выходке Грэма. Конфликт с UCI вышел на новый уровень: когда босс организации Хейн Вербрюгген понял, что Обри не отказался от запрещенной позиции, он попытался повлиять на гонщика прямо во время заезда, выйдя на трек. «Была сорокаградусная жара, – говорит Грэм. – Я задыхался и не соображал – мне это и так плохо удается. Я завернул за угол, а там этот парень машет руками. Для меня было очевидно, что он сейчас получит. Я уделаю его, один на один. Закончилось тем, что он отпрыгнул с пути, я продолжил, а потом меня дисквалифицировали».
В том же году Обри должен был дебютировать в составе профессиональной французской команды Le Groupement, но контракт расторгли через сутки после заключения.
По версии менеджера команды Патрика Вальке, шотландец повел себя непрофессионально, пропустив общую встречу и фотосессию: «Мы оплатили ему билеты из Глазго в Женеву, а он не появился и даже не позвонил, чтобы объяснить отсутствие. Если гонщик так относится к делу, лучше как можно скорее прекратить сотрудничество». Обри видел ситуацию по-другому: он не хотел покидать семью через несколько недель после смерти брата Гордона – тот погиб в 30 лет в автомобильной катастрофе. Когда Грэм сообщил новому начальству, те отнеслись к трагедии без понимания.
Второй причиной расторжения контракта стало нежелание Обри использовать препараты для улучшения способностей – допинг, на котором из-за недостаточно строгих правил и отсутствия жестких проверок в то время плотно сидели многие топовые спортсмены. Грэм резко отказался от стимуляторов и оказался на обочине профессионального спорта:
«Все видели, что случилось с Лэнсом Армстронгом и велосипедным спортом вообще (например, по итогам испанской полицейской операции «Пуэрта» в середине 2000-х был арестован врач Эуфемиано Фуэнтес, в лаборатории которого обнаружили анаболики, 100 пакетов крови и аппаратуру для переливания. Оказалось, что с врачом сотрудничали десятки велогонщиков – шестерых из них впоследствии дисквалифицировали — прим. DM). Мне говорили, что все этим занимаются. Но я подумал: «Я буду тренироваться упорнее вас. Если вы думаете, что допинг сильнее меня, я вам покажу. Я думаю, они все еще сидят на амфетаминах, наркотиках, которые помогают глубже погрузиться в себя. Я выводил себя на этот уровень самостоятельно благодаря своей одержимости. Мне не хотелось верить в то, что они получают физическое преимущество. Я не хотел ни о чем жалеть в будущем и компрометировать свои достижения. Задача была в том, чтобы победить других, и я не хотел добиться этого за счет допинга».
Представители команды предлагали шотландцу закупиться гормонами роста, кокаином, контролирующим образование кровяных клеток эритропоэтином и другими стероидами на сумму 8 тысяч фунтов. Ему сделка обошлась бы по льготной цене: из контракта Грэма просто вычли бы пару тысяч на терапевтические расходы. «Я не играл по их правилам, так что со мной быстренько распрощались, – говорит гонщик. – Так я установил рекорд по самому краткосрочному профессиональному контракту – 11 часов с Le Groupement».
Пока Обри оставался изгоем из-за новаторских идей и своих жестких принципов, его главный соперник Бордман устанавливал одно достижение за другим, выиграв престижные «Дуо Норман» и «Тур де Франс». В отличие от вписавшегося в истэблишмент велоспорта англичанина, который еще в 1992-м он стал кавалером Ордена Британской империи, Грэм привлекал фанатов своей независимостью и оригинальным взглядом на мир: «Сегодня все гомогенизируют, обрабатывают, оцифровывают и измеряют. Человека самого по себе выдавливают ради корпоративного контроля. Когда кто-то выделяется, люди видят отдельную личность, проделавшую работу и проникшую в закрытую компанию крупных корпораций».
Два героя велоспорта своей эпохи — Обри и Бордман:
27 апреля 1994-го Грэм во второй раз удовлетворил ненасытную жажду побед и установил новый рекорд в часовой гонке на том же треке в Бордо, где его рекорд побил Бордман. На этот раз результат составил 52713 метров — и продержался до 2 сентября того же года, когда его побил испанский победитель «Тур де Франс» Мигель Индураина. Такие моменты ненадолго заглушали щемящее чувство неполноценности, которое всю жизнь преследовало ранимого шотландца: «Большая часть моего поведения была формой эскапизма. Боль от доведения себя до предела на байке уступала боли от плохих результатов. Я проникся идеей, что люди должны быть чем-то ценны, и не чувствовал себя достаточно ценным. Это угнетало меня на эмоциональном уровне. Велоспорт стал для меня способом обрести ценность, а предельной формой эскапизма было самоубийство».
На ЧМ-1995 Обри снова выступил главным ньюсмейкером: он выиграл гонку на 4000 метров с новой посадкой собственного изобретения.
На этот раз он обогнал звезд велоспорта в стиле Супермена, выпрямив руки перед собой и получил золотую медаль от раздраженного чиновника Вербрюггена. Вскоре тот нанес ответный удар: позицию Супермена запретили, как и предыдущую, с той же формулировкой – на основании якобы неспортивного преимущества, которое она обеспечивала британцу.
Но для Грэма важнее, что его не лишили победы, хоть он больше и не мог использовать прежние ноу-хау. На фоне других любителей его выделяло не только нестандартное мышление, но и доходивший до одержимости перфекционизм. «Я сказал себе, что должен выиграть, даже если мое сердце взорвется, – описал Обри чувства перед вторым триумфом на ЧМ. – Другой парень хотел победить, но мне это было необходимо. Я бы предпочел смерть поражению, и я на самом деле имею это в виду».
Наши дни: примирение с собой… и каминг-аут
Другие велосипедисты осознавали уникальность Обри, но не подозревали, что за эксцентричным образом скрывается человек, измученный чувством собственной ничтожности. В то же время он стал образцом для некоторых профессионалов. Звезды интересовались его изобретениями и учитывали наработки, даже несмотря на запреты консерваторов из UCI. «Грэм первым в 1990-х заговорил об аэродинамике, – отмечает его некогда заклятый соперник Бордман. – А мы повторяли за ним. Мне было стыдно за то, что над ним смеялись, но это именно у него хватило смелости дважды изменить гонки благодаря радикальному мышлению». Криса настолько впечатлил опыт Обри, что после завершения карьеры в 2007-м он открыл велосипедное производство и превратил изобретение новых байков в бизнес.
Грэм же вообще не объявлял официально о завершении карьеры. В 2009 году он даже собирался еще раз предпринять еще один рекордный заезд на новом самодельном байке — «Час атлета», но в последний момент свернул попытку. К тому времени Обри давно не участвовал в гонках, несколько раз уходил в запои и расстался с женой, хоть и сохранил хорошие отношения с родными. Он уже знал, что спорт не спасает его от биполярки, комплексов и мыслей о суициде, а лишь отвлекает от того, до чего он докопался только после длительной терапии с психиатром. В 2005-м выросший в семье копа чудаковатый изобретатель и рекордсмен выяснил, что он гей.
Гонщик рассказал о своей гомосексуальности только в 2011-м и сразу почувствовал себя лучше: «Меня воспитало военное поколение. Они росли, когда геев сажали в тюрьму. В Шотландии просто нельзя было допускать такой мысли о себе. Это касалось не только школы – общее настроение подразумевало, что лучше умереть, чем быть геем». Я не знал о своей ориентации и с 13 лет хранил эту догадку где-то глубоко внутри. Психиатр сказала, что на момент начала наших занятий в 1999-м в эмоциональном плане я остался 13-летним, хотя в тот момент мне было 33».
Каминг-аут помог Обри принять себя со всеми возможными недостатками. До этого шотландец почти не расслаблялся из-за страха поражения и жестко давил на себя, когда что-то не получалось: «Я никогда не мог просто сесть и посмотреть фильм, потому что у меня не получалось оправдать это для себя. Я не мог оправдать ничего, если это не приводило к личному прогрессу и не доказывало личную ценность. Я добивался этого с помощью велоспорта, но благодаря психотерапии научился расслабляться».
С тех пор он выпустил две книги – автобиографию «Летающий шотландец» и пособие для велогонщиков «Путь Обри», где объяснил, что необязательно думать о спорте 24 часа в сутки, даже если ты его очень любишь. В 2006-м на Эдинбургском кинофестивале состоялась премьера байопика о Грэме «Летучий шотландец» по мотивам его первой книги, в котором главную роль исполнил эксперт по образам проблемных шотландцев и герой культовой экранизации Ирвина Уэлша Джонни Ли Миллер. Каст показал всю сложность образа гонщика: он гармонично смотрелся бы в жесткой вселенной «На игле», но сочетал поведение типичного шотландца с невероятной креативностью, самоиронией и менталитетом победителя.
Обри по-прежнему живет в родном графстве – его скромная квартирка не сравнится с домами Мозера и Бордмана, но в последние годы Грэм больше ценит внутренний мир. После долгих лет борьбы он наконец примирился с мучавшим его на треке страхом провала: «Болезнь постоянно проявлялась в одержимом желании выигрывать гонки и устанавливать рекорды. Но я научился смотреть на ситуацию с другой стороны и жить проще – прими свои чувства, или они тебя уничтожат. Когда я задумался о том, чтобы установить новый рекорд, то понял, что мне это больше не нужно. Я больше не хотел пытаться и предпочел провести время с родными».
Великий спортсмен или гениальный ученый?
В то время как Обри разбирался в самом себе и получал ответы на давно мучавшие его вопросы, многие задавались другим вопросом — в чем была настоящая причина успехов Грэма в 1990-е. Некоторые объясняли рекорды и титулы исключительно талантом изобретателя – они утверждали, что шотландец был посредственным гонщиком, который действительно получил невероятный буст благодаря своим велосипедам, «ползучей» посадке и позе Супермена. Другие считали, что самоделки и неудобные позы на самом деле только мешали чудаку Обри, а невероятных результатов тот добился благодаря таланту и страху провала.
В 2018 году производитель спортивной экипировки Endura организовал эксперимент на базе «Мерседеса» в английском Брэкли, чтобы разрешить этот спор раз и навсегда. Инженеры прогнали Обри на велосипеде через аэротрубу и проанализировали коэффициент сопротивления формы, чтобы понять, действительно ли необычная посадка и уникальный байк улучшали аэродинамику и уменьшали сопротивление воздушных потоков.
Оказалось, что аэродинамика «Старого служаки» при «ползучей» посадке превосходила показатели и стандартных велосипедов 1993 года, и даже современных велосипедов. При этом аэродинамика байка Обри в позиции Супермена уступала современной модели и почти не превосходила стандартную модель 27-летней давности. Это значит, что Грэм имел преимущество, когда побил рекорд в первый раз и победил на ЧМ в 1993-м, но второй рекорд и вторая победа на чемпионате мира стали возможны исключительно благодаря его мастерству.
Узнавший об этом Обри казался удивленным и довольным, но в то же время несколько отстраненным. Его завораживала научная составляющая эксперимента, однако собственное наследие и статус великого спортсмена больше не беспокоили его, как в молодости. После нескольких травм, мучительных объяснений с родителями, провала в профессиональном спорте и споров с чиновниками, он наконец превратился в обычного человека, которым всегда мечтал стать: из смысла жизни велосипедные прогулки и эксперименты с подручными деталями превратились в хобби, а «Старый служака» обрел покой в Национальном музее Шотландии в Эдинбурге.
«Главный урок допингового скандала Лэнса Армстронга? – переспросил Обри одного из многочисленных журналистов, которые до сих пор время от времени вытаскивают завторника из уютной квартирки. – Он не смог вовремя остановиться. Если бы он ушел после шести побед в «Тур де Франс», его бы наверняка никогда не поймали, но ему было нужно вернуться». В отличие от Лэнса в худшие моменты Грэм боролся не за профессиональный статус, а за свою жизнь, и, к счастью для себя, он вовремя вынес урок. Депрессивный парнишка, который все детство мечтал уехать в закат и никогда не останавливаться, наконец перестал убегать, потому что понял: иногда жизнь приносит не только боль и разочарование.
