Большую часть жизни я живу рядом с язычниками и, говоря нынешним языком, мне норм. Причем речь идет не о каких-то банальных неоязычниках или ньюэйджевых торчках-индуистах. И чтобы уточнить еще больше: я говорю не метафорически, и это не тот вид текста, в котором я иносказательно буду называть какую-то группу населения многобожниками и бичевать их пороки.
Речь идет о настоящих, олдскульных, натуральных язычниках — и их верования одновременно интереснее, банальнее и безумнее, чем вы могли себе представить. Попутно я буду приводить более-менее близкие культурные ассоциации, просто чтобы было удобнее и мне, и вам.
Марийцы
Я живу в неприметном национальном регионе, который носит довольно нелепое для русского уха название Марий Эл и является родиной маленькой, но очень своеобразной нации марийцев. Чтобы не ходить вокруг да около скажу, что, во-первых, в сельской глуши до сих пор проживают люди, поклоняющиеся дохристианским богам, а, во-вторых, к ним относятся мои родственники по отцовской линии. В-третьих, надо отметить, что «сельской глушью» здесь можно назвать практически всю местность за пределами городов.
Чтобы понять местные обычаи и верования, нужно иметь примерное представление о том, кто такие марийцы, и каковы они. Народность относится к волжской ветви финно-угров, что делает их дальними родственниками финнов, эстонцев и венгров и более близкими — мордвы и коми. Как нация они сложились в неприветливой болотистой местности, окруженные татарами, русскими и чувашами, то есть не особо культурно близкими и доброжелательными соседями.
Типичный марийский мужик смотрит на тебя как на рушла
Как говорил Монтескье, география и среда определяет характер народа. И вот вам самый показательный факт, который может здорово обрисовать его: жители соседних регионов, как я узнал совсем недавно, называют местных простым и емким словом «кереметь», чаще всего даже не зная, что оно означает. А означает оно у самих марийцев одновременно дьявола и болотный дух, вредный, хитрый и злопамятный. «Не ходи по болоту, Кереметь за ногу утащит», — говорила мне бабуля.
В целом, все не так плохо и не такой уж кереметь, но характер у местных и вправду тяжеловатый. Вспомните все негативные стереотипы о русских: неприветливые, мрачные, сильно пьющие и слегка одичалые. Все это — стереотипы уже самих русских о марийцах, хотя лично мне они больше напоминают своеобразных хоббитов, просто не в лучшие годы и не в лучшем настроении.
Местные и их верования
Выступление Александра Таныгина, верховного марийского жреца (хотя и не всеми признанного) на фоне надписи «триумф Афродиты» — настоящий сюрреализм
Марийцы-селяне старшего и среднего поколений действительно во многом остались многобожниками, но на деле все осложняется христианизацией, которая идет здесь уже четыреста лет. Формально все или почти все являются христианами, и вопрос об обратном даже не обсуждается.
К примеру, мой дед часто упоминает о том, что они — христиане, причем самые настоящие христиане, более настоящих во всем мире нет. Что не мешает ему после службы в церкви пойти молиться в священную рощу Кӱсото и даже приносить там жертвы в виде птицы и баранов. То есть мы имеем дело с типичным двоеверием: христианство сверху и лютое почитание старых богов внутри.
Как видно, противоречие жесткое и даже шизофреничное, но за столетия его удалось преодолеть. Молясь верховному божеству, которое носит имя Ош Кугу Поро Юмо (Белый Великий Добрый Юмо), или просто Юмо, марийцы верят, что это — тот же христианский Бог, просто у них он немножечко свой. А упоминания жертвоприношений в самой Библии довольно мощно укрепляет их в вере, что Господь очень любит баранье мясо и блины. В этом смысле местные двоеверцы похожи на кастанедовских индейцев яки, которые поклонялись Деве Марии, Иисусу и поедали священный галлюциногенный пейот, искренне считая, что ничего более христианского в мире просто не существует.
Священная роща, как правило, выглядит как небольшой лес, оставленный прямо посреди урожайного поля.
При этом существует и немногочисленная группа так называемых «чимари», то есть абсолютных и непререкаемых язычников, которые отвергают любую связь с христианством, принципиально не крестятся и негативно относятся ко всему, что навязано русскими иноверцами. Они стараются сохранить обряды и религию, которую называют «Марий йӱла», и в целом очень скрытны. Таких я встречал довольно редко, они есть и среди моих родственников, но по причине того, что я не владею марийским, их отношение ко мне, мягко говоря, специфическое.
В целом, марийцы не такие уж ксенофобы, они скорее мизантропичные космополиты и в равной степени не любят всех подряд вне зависимости от расы, веры и так далее. Разумеется, кроме жителей соседних деревень — тех они не любят гораздо сильнее. Но что касается религии, все довольно жестко и безальтернативно: не будучи чистокровным марийцем, попасть в священную рощу, например, почти невозможно.
Что представляет собой марийское язычество
Эта разумная и терпимая вера, тем не менее, требует жертв. Осокин с довольной улыбкой рассказывает, в какой ужас приходили православные миссионеры, обнаруживая за околицами зажиточных и красивых, как с пасторальной картинки, марийских деревень настоящие капища:
— А там жрецы в белых одеждах, летят пух и перья, бьют птицу и скот, хлещет кровь!
Я, конечно, не Фрэзер и даже не Элиаде, но кое-что описать и проанализировать все же могу. Как устроена марийская религия? Здесь есть несколько ключевых вещей: священные рощи, жрецы и культ Юмо.
Священные рощи — это, фактически, храмы и заповедная территория, в этом марийцы напоминают кельтов с их священными лесами. Здесь проводятся обряды, читаются молитвы и приносятся жертвы, в наше время — съестные припасы и «арака», то есть самогон. Достоверных сведений о человеческих жертвоприношениях, к счастью, нет, хотя в XIX веке процессы о ритуальных убийствах проходили над мордвинами с их похожей мифологией и верованиями.
Жрец религии, «карт», исполняет довольно предсказуемые функции наставника и более сведущего посредника между миром людей и богов. Как и все жрецы, они имеют необъяснимое пристрастие к странным шапкам. Юмо, как я уже сказал — верховное божество марийцев, которое вобрало в себя представления о Боге от русских и даже об Аллахе от соседей-татар.
Определить священнослужителя всегда легко по странной шапке
По всей вероятности, уже к приходу русских марийцы находились между многобожием и единоверием, то есть по их представлениям верховное божество является всезнающим, безличностным и как бы разлитым по всей вселенной, а другие боги являются чем-то вроде его заместителей. В то же самое время, Юмо имеет свой характер, норов и даже внешний вид и как бы некую подслеповатость к людским делам.
Все, что я тут рассказываю звучит слегка по-лавкрафтовски: одни из последних в Европе настоящих язычников, жертвоприношения и прочее — но на деле это не так жутко и мистично, как может показаться на первый взгляд. Человек осмысливает божество, перенося на него свои представления о власти. Он экстраполирует их и доводит до предела: китайцы считали верховное божество императором, скандинавы эдаким верховным вождем-конунгом и так далее.
Котлы для варки приношений на священной горе Чумбылат
В представлении марийцев, Юмо — это нечто вроде сельского старосты, но в масштабах Вселенной. Он повелевает всем и знает все, но при этом он же своеобразно хитроват, любит, когда люди обращаются к нему за помощью, а также ценит вкусные подачки и даже самогон.
Кроме того, Юмо строг, справедлив и по какой-то причине обожает танцы и блины. Короче говоря, больше похоже на председателя колхоза, чем на трансцендентную сущность.
В общем, при всей экзотичности, марийское язычество — это такая милая сельская религия, где все по-своему просто, по-деревенски рационально и уютно.
Оно и понятно: у пахарей, охотников и скотоводов не было времени и сил на то, чтобы создавать развитую и сложную мифологию. Религия должна была быть полезной и понятной, как соха или молоток, и делать жизнь трудяги хотя бы немного слаще и осмысленнее.
В завершение расскажу три типичных истории. Все они, так или иначе, связаны с похоронами, но это нормально: похороны — чуть ли не единственный случай, когда огромная масса родственников собирается вместе.
История номер 1. Похороны прабабки
Моя прабабка умерла в 95 и поэтому считалась чем-то вроде местной реликвии. Перед смертью она завещала, чтобы ее любимый правнук, то есть я, ехал на кладбище на ее гробу. Всем идея показалась просто отличной: так я непременно унаследую ее долголетие. Мне было 5 лет, и я помню этот день до сих пор — реально жуткое переживание.
Другая часть тех же похорон: был пойман огромный черный петух, ему отрубили палец и этим обрубком на стыке гроба и его крышки начертили несколько крестов.
Как я понимаю, чтобы бабуля не возвращалась.
История номер 2. Похороны кузена
Тяжелая история: двоюродный брат, у которого были проблемы со здоровьем, решил вопрос просто, спрыгнув с крыши многоэтажки. Его смерть была экстраординарной, поэтому его не только не хотели отпевать в православной церкви, но и родственники решили провести обряды по-максимуму.
Во-первых, каждый из пришедших должен был принести какой-нибудь алкогольный напиток и вылить в общую банку (об этом ниже). Дальше: самый дальний родственник из присутствующих должен был надеть вещи покойного и ходить в них большую часть дня. Этим родственником оказался русский паренек Вася из Сибири, муж одной из кузин.
Как вы понимаете, Вася был не просто шокирован, но натурально боялся, что мы все тут — сраные сатанисты и теперь похороним его вместе с усопшим. В конце всех мероприятий родственники вышли и разожгли прямо во дворе спального района огромный костер, где и сожгли эти вещи.
Уже у костра было необходимо отпить из банки с общим алкоголем и обмазать им себе веки. Это было одновременно отвратительно и смешно, так как бурда получилась немыслимая: один из пришедших, недавно откинувшийся зэк Коля, принес коктейль «блейзер».
Зрелище полусотни людей, жгущих одежду в костре и обмазывающихся алкоголем, смутило соседей настолько, что они на всякий случай сообщили полицейским. Но те и похлеще вещи видали, сами понимаете.
История номер 3. Прогулка по кладбищу
В любой культуре есть специальные люди, которые отвечают за преемственность культурных кодов. Среди нашей родни такой человек — моя тетушка. В ее обязанности входит очень важная, но редкая в наши дни процедура: во время посещения умерших на кладбище она обязана обходить могилы, читая определенные формулы.
Суть в том, что никто не должен располагаться у могил для поминовения до тех пор, пока человек вроде моей тети не обойдет все могилы и не поприветствует лежащих в ней. Формула не особо четкая, все делается приблизительно: приветственные слова вслух и обязательные подробные рассказы с новостями из мира живых.
Так, к примеру, рассказывалось даже о том, что я поступил в аспирантуру, и все в таком духе. Рядом с могилами полагается обильно есть и выпивать, а также веселиться и травить интересные истории: усопшие жаждут убедиться, что у живых все хорошо, сытно и весело, грустных людей осаживают и уговаривают хотя бы изобразить бодрый настрой.
Когда читаешь о подобных доисторических обрядах, происходящих на Борнео, в Индии или Гренландии, они всегда воспринимаются как великолепная и чарующая экзотика. Когда являешься свидетелем чего-то подобного, да еще и с детства, то все кажется просто неимоверной дикостью; происходящее кажется глупым и пугающе иррациональным, хочется быстрее убраться подальше.
Контраста религиозным обрядам марийцев добавляет их обыденный контекст: описания марийских традиций рисуют в воображении что-то загадочное и древнее, хотя на самом деле многое происходит во дворах панельных домов, неподалеку от футбольных коробок — горит костер, стоит жрец в странной шапке, на гробу с начертанными на нем странными символами куда-то едет человек.
