Трент Резнор и Nine Inch Nails: музыка для эстетов и миллионов

Трент Резнор — человек, который превратил фабричный скрежет в музыку для MTV и Голливуда. Его путь — от синти-попа и DIY-записи дебютника до стадионов, дома с призраками убийств «Семьи» Мэнсона, тяжёлой зависимости и выхода к ЗОЖу, перезапуска карьеры, «Оскара» и влияния на целые поколения музыкантов. Nine Inch Nails стали редким случаем, когда артхаус и поп-хиты сошлись в одном проекте: достаточно мрачно для эстетов и достаточно цепко для массовой аудитории.

Музыкальный журналист и автор канала Shuffle Chamber Георгий Володин расскажет о лоре Резнора и главных вехах творчества музыканта.

До Nine Inch Nails: побег от синти-попа

Трент Резнор — музыкант, чью музыку чаще всего ассоциируют с индастриалом, звучащим словно скрежет железа на фабрике — родился в идеально подходящей среде. Его родной Нью-Кастл был городом, где во времена Промышленной революции кипели судостроение и тяжёлое машиностроение. Даже семейная история звучит символично: прадед Резнора, Джордж Резнор, ещё в 1888 году основал компанию Reznor Company, которая выпускала системы отопления и вентиляции. С таким бэкграундом как будто сам Бог велел начать писать индастриал или хотя бы записывать на диктофон работу гидравлического пресса.

Музыка Трента, конечно же, не сплошь механический скрежет. Она эмоциональна, глубока и меланхолична. За эмоцией, надрывом и депрессией тоже есть определенный бэкграунд. И здесь нет какой-то необычной истории, наоборот — вполне тривиальное для будущей рок-звезды детство. Родители развелись, его воспитывали бабушка с дедушкой, в школе он не был популярен, зато хорошо учился. Резнор играл на пианино, саксофоне и даже участвовал в школьных мюзиклах. Уже позже он признавался: «Я был очень замкнутым. И Pretty Hate Machine (дебютный альбом Nine Inch Nails), во многом стал моим способом сказать миру то, что я никогда не смог бы произнести вслух». После школы он учился в пенсильванском Allegheny College, где изучал музыку и компьютерные науки. Работа с компьютерами, позже стала важной основой его стиля: многие звуки у Резнора — это программированные и синтезированные текстуры. Проучившись всего год, он понял, что хочет не преподавать музыку, а создавать ее, и бросил колледж.

В середине 80-х Резнор перебирался из одной локальной группы в другую. Большинство этих коллективов играли популярный тогда синтвейв и синтипоп. На YouTube до сих пор можно найти запись, на которой он где-то на заднем плане играет на синтезаторе в группе с шутовским названием Slam Bamboo. Музыканты в цветастых пиджаках, а Трент — весь в чёрном, с вороньими волосами, мрачный и готический. Звучало это как копия модных трендов — танцевально, мелодично, но уже тогда было видно: в этих рамках Резнору тесно.

Главные альбомы 

После нескольких синти-поп и нью-вейв коллективов Резнор решил идти своим путем и создавать музыку самостоятельно, в лучших традициях DIY. Он устроился в студию Right Track ассистентом инженера и уборщиком, а ночами, когда там никого не было — записывал демо. Запись сразу выросла до альбома, который получил название Pretty Hate Machine. Почти все партии: вокал, клавиши, гитары и программирование барабанов — Резнор играл сам. Несмотря на то, что Nine Inch Nails внешне выглядит как группа, по сути это всегда был персональный проект Резнора. До прихода Аттикуса Росса остальные участники оставались скорее сессионными музыкантами. Но об этом позже.

У Резнора не было долгого пути, в котором он пытался найти себя. Свой уникальный звук — мрачный синти-поп, усиленный тяжёлым битом и грязным драйвом он начал собирать сразу. Его идеи быстро оформились в ряд ярких и самобытных треков. Рецепт ранних резноровских песен следующий: синти-поп структура — куплет, припев, хук, металлический скрежет, мрачные синты, сэмплы и откровенные тексты. Звук получался грязный, но при этом мелодичный, уникальный, почти артхаусный, и в то же время доступный массовому слушателю.

Дебютный альбом оказался редким случаем: независимая пластинка, записанная фактически одним человеком, вдруг пробилась в мейнстрим. Сначала эту работу воспринимали как нишевую — её выпускал TVT Records, лейбл, известный джинглами для рекламы, и даже сами боссы не верили в коммерческий успех. Но треки Head Like a Hole и Terrible Lie быстро попали на MTV, а мрачная, но хлесткая эстетика нашла отклик у подростков, которые устали от глянцевого попа и причесанного глэм-рока. Альбом медленно, но верно продавался, и в итоге стал одним из первых независимых релизов, получивших платиновый статус в США. Позже он добрался и до тройной платины.

К началу 90-х Резнор уже перестал быть просто талантливым пареньком. С мини-альбомом Broken (1992) он показал, что умеет не только писать мрачные хиты, но и эпатировать. Причем, порой, этот эпатаж переходил все возможные грани. Вместе с Питером Кристоферсоном из группы Coil он снял к пластинке 20-минутный короткометражный фильм — жёсткий псевдо снафф-муви, который связывал клипы NIN в единое повествование. Насилия там было столько, что сам Резнор признавался: на фоне этого шедевра клип Happiness in Slavery, и без того довольно жуткий, «выглядит как диснеевский мультфильм».

К выходу второго альбома The Downward Spiral Резнор выглядел как человек, балансирующий между одержимостью и безумием. Его концерты превращались в хаотичный перформанс, где инструменты ломались прямо на сцене, а песни звучали так, будто их сочинял человек в состоянии нервного срыва. На втором альбоме, который критики часто называют магнум опусом музыканта, у Резнора был уже полный карт-бланш: и бюджет, и масштаб, чтобы наконец воплотить всё накопившееся безумие в максимально развернутой форме. Записывался альбом в доме на Сиело-драйв, где «Семья» маньяка Чарльза Мэнсона убила актрису Шэрон Тейт. Студию Резнор назвал Le Pig — это отсылка к надписи Pig, которую шайка Мэнсона оставила на двери убитой Тейт. 

На The Downward Spiral он строит музыку на постоянных контрастах, которые при прослушивании создают ощущение биполярного расстройства. В треке March of the Pigs куплет идет на неустойчивом, «ломаном» размере 7/8, что создает ощущение спешки и нервозности, а в припеве ритм резко выравнивается в привычные 4/4. Затем следует внезапный провал в тишину, где под клавишный проигрыш Резнор задает слушателю вопрос-издевку: Doesn’t it make you feel better? — «Разве тебе не становится лучше?». В треке Piggy текст — это злобный, нервный поток о том, как общество напоминает стадо свиней, которое несётся вперёд ради грязи и разрушения. А в Heresy Резнор играет с ницшеанской идеей о том, что Бог мёртв — он буквально кричит это в лицо слушателю.

В плане звука на этой пластинке Резнор разошёлся и превратил понятие «индастриал» в буквальное. Для записи альбома он использовал самые странные источники (но вполне характерные для индастриала): металлические листы, строительные инструменты, синтезаторы, разогнанные до перегруза. В Closer слышны не только синтезаторные партии, а живые шумы, например, — удары по бочке с водой и искаженные крики.

The Downward Spiral заканчивался песней «Hurt» — исповедью о боли, саморазрушении и грани с суицидом. Для Резнора это был почти дневник его внутреннего ада: мрак, пустота, отчаяние. Кстати, у этой песни была вторая жизнь. В 2002 году Джонни Кэш, который к тому моменту благодаря продюсеру Рику Рубину переживал мощный перезапуск карьеры, записал кавер на «Hurt» для альбома American IV: The Man Comes Around. Интересно, что когда Резнор впервые услышал версию Кэша, она ему не понравилась. Мол, слишком личная песня, слишком глубоко она была связана с собственным опытом Трента. Но все изменилось после того, как он увидел клип Марка Романека: в нем Джонни Кэш словно подводил итог собственной жизни. Для Резнора композиция зазвучала по-новому, и он даже сказал: «Это больше не моя песня» — как комплимент способности Кэша полностью изменить настроение композиции. 

The Fragile (1999) стал самым масштабным и амбициозным проектом Nine Inch Nails. Двойной альбом, над которым Резнор работал почти два года, звучал менее агрессивно, чем The Downward Spiral, но предлагал куда больше экспериментов и разнообразия. Здесь есть и тяжелые риффы, и атмосферные инструменталы, и электронные шумы, переплетенные в единое звуковое полотно. К записи Трент подтянул своего кумира — Эдриана Белью из King Crimson, добавившего экспериментальные гитарные партии (треки Just Like You Imagined, The Great Below, Where Is Everybody?). Сам Резнор вдохновлялся Pink Floyd и задумывал альбом как The Wall конца 90-х — то есть это был не набор песен, а цельное произведение. В работе использовались редкие инструменты (например, мелотрон, это такой электромеханический клавишный инструмент, этакий предшественник сэмплеров), а также традиционные перегруженные синтезаторы. В итоге альбом возглавил Billboard 200, но продался скромнее предыдущего — словно оказался слишком экспериментальным для массовой аудитории. Сегодня же The Fragile часто хвалят — и вполне оправданно. На этой пластинке Резнор еще раз доказал, что его музыка может быть не только злой, но и по-настоящему красивой.

Саморазрушение и перезапуск

После The Downward Spiral и во время записи The Fragile Резнор угодил в классическую рокстар-западню. Альбом сделал его кумиром MTV, но вместе со статусом пришёл полный набор рок-звездных бонусов: наркотики, алкоголь, депрессия и полное истощение. Он запирался в студии и сутками писал музыку, подпитываясь алкоголем и наркотой. Только это были не тусовки и не рок-н-ролльные оргии, а скорее бесконечное самобичевание, доведенное до предела. В 2000-м в Лондоне он едва не умер от передоза, как Ума Турман в «Криминальном Чтиве» — вместо кокаина втянул героин.

Сам Резнор говорил: «Я был тем парнем на краю, готовым прыгнуть. Мне нужно было дойти до самого дна». Момент как будто олицетворял старые-добрые пацанские цитаты: чтобы встать и воспарить, сначала нужно хорошенько рухнуть вниз. В 2001 году он лег в реабилитацию и начал собирать себя заново. Ему помогло не только осознание, что так продолжаться больше не может, но и пример коллег — в частности, то, как Дэвид Боуи сумел избавиться от своей зависимости. Постепенно он вернул контроль над жизнью — и в 2005-м выпустил пластинку With Teeth. Это был уже другой Резнор: собранный, трезвый, с ясной головой и новым взглядом на музыку и на самого себя.

Трезвый Резнор и Аттикус Росс

Имя Трента Резнора прочно связано с именем его коллеги Аттикуса Росса. За последние полтора десятилетия они успели написать не меньше десяти полноценных саундтреков — от мейнстрим-блокбастеров, до авторского и документального кино. Вне сотрудничества с Резнором Росс известен по созданию музыки к фильмам «Нью-Йорк, я люблю тебя», «Книга Илая», а также он сотрудничал с музыкантами самых разных жанров и мастей — от Korn и Coheed and Cambria до Пинк и Bad Religion. Его стиль всегда тяготел к мрачным, многослойным электронным текстурам и оказался по духу удивительно близок Тренту.

Впервые Росс появился рядом с Nine Inch Nails на альбоме With Teeth (2005) — занимался продюсированием и дополнительными партиями, тогда ещё скорее как внешний помощник, нежели полноценный соавтор. Потом были Year Zero (2007), а особенно плотное сотрудничество было на Ghosts I–IV и The Slip (2008). Но настоящим соратником Резнора Аттикус стал в 2010-м, когда они вместе написали саундтрек к фильму Дэвида Финчера «Социальная сеть». Эта работа принесла им обоим «Оскар» и превратила их в полноценный дуэт композиторов. Именно тогда Nine Inch Nails перестали ассоциироваться исключительно с фигурой Резнора: Росс с 2005-го вместе с трентом формировал звук группы, а с 2016-го стал ее постоянным участником.

The Slip 2008 года стал для Nine Inch Nails экспериментом не столько музыкальным, сколько примером того, как вообще можно выпускать музыку. Резнор просто выложил альбом бесплатно на официальном сайте NIN, без защиты и ограничений. К каждому треку прилагались исходники, чтобы фанаты могли мутить свои ремиксы. Сам факт мгновенного бесплатного релиза был революцией для того времени. Резнор фактически показал, что артист может напрямую делиться музыкой с фанатами. И это в эру до пришествия Spotify и Bandcamp. 

Музыкально The Slip был немного другим, нежели предыдущие работы. Сотрудничество с Аттикусом Россом постепенно уводило Трента от классического индастриал-рока в сторону более электронного и эмбиентного саунда. Звук стал минималистичнее и холоднее, чем прежде: меньше шумных хитов, больше кропотливой работы с текстурами и ритмами. Формально это все еще Nine Inch Nails в привычной формации, но по сути — новый формат. Здесь уже слышно, что его интерес уходит от песенной структуры к саунд-дизайну. Середина нулевых-начало десятых стала водоразделом в его творчестве: он изменился сам и сменил приоритеты. 

Hesitation Marks (2013) — «камбэк-альбом» Nine Inch Nails после пятилетней паузы. К этому моменту Резнор и Аттикус Росс уже успели получить «Оскар» и закрепиться в Голливуде как серьезные композиторы. Музыкально пластинка заметно отличается от «классического» NIN: здесь нет эпатажной дикости The Downward Spiral и размаха The Fragile. Звучание более сдержанное, электронное и минималистичное. Но все же это по-прежнему классический NIN — с мощным вокалом, узнаваемыми песенными структурами и фирменными контрастами. Последний по-настоящему каноничный альбом Nine Inch Nails — именно Hesitation Marks. Все, что последовало дальше, — скорее эксперименты, мини-релизы и саундтреки.

Саундтреки: от звуков Quake до первого «Оскара»

До середины 90-х у Nine Inch Nails не было полноценных саундтреков в кино, разве что отдельные треки попадали в фильмы. Например, Head Like a Hole мелькал в «Терминаторе-2». Настоящим дебютом Резнора в саундтрековой работе стали «Прирожденные убийцы», где он впервые развернулся как куратор: не просто собрал чужие песни, а сделал из них цельное полотно со вставками диалогов и собственной музыкой.

В 1996 году Резнор записал саундтрек для культового шутера Quake. Его сотрудничество с id Software началось почти случайно: он был большим фанатом Doom и дружил с геймдизайнером Американом Макги. Из этого знакомства выросла идея о совместной работе, и студия пригласила Резнора заняться музыкой и звуковым оформлением новой игры. Его вклад вышел далеко за рамки “музыки для меню” или фоновых звуков: он создал темный, вязкий саунд-дизайн — шумы, стоны, лязг металла. В общем, обеспечил полное погружение игрока в атмосферу игры. И даже был прикольный маркетинговый ход конем — ящики с патронами в игре украшал логотип NIN.

Quake — это первый мейнстримовый блокбастер-шутер, где к музыке и звуку подошли с подобной серьезностью и пригласили фигуру такого масштаба. И здесь нашлось место для загадки, которую официально никто до сих пор не разгадал.

Некоторые эффекты (например, крики главного героя) были записаны голосом Резнора. Другие создал Макги, страдая фигней с петардами на крыше офиса id. А вот с выстрелами, механизмами, предметами и ревом монстров случилось что-то странное. Об этом нигде не пишут напрямую, но большая часть событий в Quake озвучена не оригинальными резноровскими сэмплами, а звуками из Sound Ideas 6000 – очень популярной библиотеки того времени. Если обратиться к официальным источникам, то вы увидите, как авторы Quake держат лицо: дескать, эффекты переехали в игру прямо из синтезаторов Nine Inch Nails. Но базовое знание звуковых библиотек и небольшой рисерч ведут нас к тому, что практически весь звук в Quake – стоковый. Как и почему так вышло – никто не знает, и вряд ли нам когда-нибудь расскажут.

У Трента был свой подход к саундтреку. Он не стал писать бодрый, «адреналиновый» рок, а решил пойти от обратного — создать атмосферу тревоги и неуютности: «Я хотел добиться не какого-то адреналинового, «давай порвём всех» саунда в духе Роб Зомби, а скорее музыки из фильмов Джона Карпентера — напряжения и тревожности, или как у Дэвида Линча — диссонанса и звука как усилителя атмосферы».

Кстати о Линче — в 1997 году режиссер пригласил Резнора поработать над саундтреком к фильму «Шоссе в никуда». Трент не только собрал плейлист из треков NIN, Rammstein и Smashing Pumpkins, но и написал новый материал специально для фильма. Атмосфера получилась до жути линчевской: вязкая, тревожная, с ощущением, что за кадром всегда таится что-то угрожающее. Резнор помогал и со звуковыми эффектами, а его собственная песня The Perfect Drug стала одним из ключевых треков саундтрека. Интересно, что именно Резнор порекомендовал Линчу вставить в фильм песни тогда еще малоизвестной в США немецкой группы Rammstein. Для самих Rammstein это стало настоящим прорывом.

Как и говорилось ранее, первый полноценный score-саундтрек к «Социальной Сети» Дэвида Финчера был записан Трентом и Аттикусом в 2010 году. Вместе с Аттикусом Россом он написал холодную и тревожную музыку, которая идеально передала дух новой цифровой эпохи. Дуэт получил «Оскар» и «Золотой глобус», и с этого момента их стали воспринимать не просто как популярных музыкантов, а как полноценных голливудских композиторов. Успех закрепили «Девушка с татуировкой дракона» (2011) и «Исчезнувшая» (2014) — тоже финчеровские картины. Позже были «Хранители» (2019), а годом позже в мультике Pixar «Душа» музыканты неожиданно показали, что умеют делать не только мрачный звук: их электронные пейзажи филигранно переплетались с джазом Джона Батиста (за этот саундтрек они получили ещё один «Оскар»). В 2023 сотрудничество с Финчером продолжилось, они записали звук к фильму «Убийца». Здесь они снова вернулись к ледяной минималистичной тревоге — музыке, которая будто дышит в затылок. 

Что же до нового саундтрека Tron: Ares. Первое впечатление от долгожданной музыки (к не столь долгожданному фильму) — это что-то посередине: и не совсем саундтрек, и не полноценный альбом. Как звуковое сопровождение к футуристичной ленте оно работает на ура: все сияет неоном, шипит и пульсирует как надо. Среди всего этого есть и вещи, которые вполне могли бы лечь в основу нового альбома Nine Inch Nails — с вокалом самого Резнора, мрачным, болезненным и тянущим вглубь. Жаль, их всего четыре из двадцати четырёх. Да, это не очередной безликий score (хотя, Трент и Аттикус таким и не промышляют), и не просто «саундтрек для галочки». Но и не тот самый классический NIN, которого мы все так ждали.

В общем, все эти проекты показывают, что у Резнора и Росса есть редкий дар: не писать просто фон, а создавать звуковую среду, которая становится равноправным персонажем истории. Их подход: не украшать фильм музыкой, а буквально строить для него новую атмосферу. То есть во всех их саундтреках музыка как будто не может звучать в отрыве от картинки и словно является частью сюжета и киноязыка. Если в Nine Inch Nails они строили индустриальные кошмары для стадионов, то в кино — целые миры, где каждая пауза и каждый шум работают на драму. 

Индастриал и влияния

Индастриал появился задолго до Nine Inch Nails. В 70-х Throbbing Gristle придумали сам термин и начали выпускать музыку из шумов и какофонии. Cabaret Voltaire и Einstürzende Neubauten строили треки на звуках труб, металлолома и самодельных инструментов. Позже в игру вмешался постпанк, добавив мрачной эстетики: от холодного отчаяния Bauhaus и Joy Division до жесткого драйва Killing Joke.

В 80-е жанр начал обретать более четкие очертания. Skinny Puppy усилили его синтетикой и мрачной электроникой, а Ministry скрестили индустриальный саунд с тяжелым металлом. Это уже была музыка в привычном смысле, но она по-прежнему оставалась нишевой. Конечно, Трент Резнор не был первым, кто играл индастриал, но именно он очеловечил жанр. Его песни были не только про шум и злость, а про уязвимость и эмоции. Главное — он умел сочетать экспериментаторство с яркими мелодиями. Это звучало свежо и запоминалось, но не выглядело сделанным в угоду публике.

Музыка Nine Inch Nails держится на стыке жесткой агрессии индастриала и несложной поп-мелодии. Например, здесь отчетливо слышно влияние Принца, которого Резнор называл «влиятельнейшей фигурой». Чувственный мелодизм резноровсуих треков напоминает о Purple Rain или When Doves Cry и проступает даже в таких мрачных песнях NIN, как Closer или Something I Can Never Have. Масштабность и концептуальность Pink Floyd угадывается в построении альбомов The Downward Spiral и The Fragile — то же ощущение единого путешествия, как в The Wall или Wish You Were Here, где каждая композиция работает не отдельно, а как часть нарратива. А мрачная минималистичная эстетика Joy Division и Bauhaus напрямую считывается в гнетущей атмосфере треков Hurt или Terrible Lie.  И наконец, в повторяющихся структурах La Mer или эмбиентных переходах The Great Below явно слышится влияние Брайана Ино — мастера эмбиента и звуковых пространств. Именно Ино научил Резнора мыслить звуком как атмосферой, а не только как мелодией. При этом Резнор всегда открыто признавал и другие влияния. Он называл культовый хит Cars Гэри Ньюмана образцом минималистичной, но при этом хитовой электроники — и позже они даже исполнили эту песню вместе. А дуэт с Дэвидом Боуи на I’m Afraid of Americans стал символическим моментом: Резнор оказался рядом с главным героем своего вдохновения и вживую продемонстрировал, насколько его собственная музыка обязана Боуи. 

Трент находил источники вдохновения и в саундтреках к фильмам любимых режиссеров. В минималистичном напряжении трека A Warm Place можно уловить прямую перекличку с саундтреками Джона Карпентера, а умение превращать музыку в часть атмосферы фильма роднит Резнора с Анджело Бадаламенти. Именно эта школа позволила ему позже так органично войти в киноиндустрию как композитор.

От Мэнсона до Билли Айлиш: как Резнор научил мейнстрим любить фабричный скрежет

Влияние Трента Резнора ощущается в самых разных жанрах — от мейнстрим-попа до  альтернативы. Целые поколения музыкантов отмечают, что именно Резнор сделал индастриал и электронику частью мейнстрим-культуры. Его след слышен у Linkin Park, особенно в их тёмных электро-индустриальных экспериментах на A Thousand Suns, в звучании Korn и ню-метал сцены 90-х, в подходе к мрачному звуку у Billie Eilish, где часто отмечают сходство в минималистичных напряженных аранжировках. Даже Леди Гага, утверждала, что вдохновлялась NIN и Резнором. 

Резнор не только косвенно влиял на сцену, но и напрямую продюсировал, задавая вектор развития целых поколений музыкантов — от андеграунда до поп-икон. Он помог запустить карьеру Мэрилина Мэнсона: спродюсировал его дебютный Portrait of an American Family (1994) и подписал его на свой лейбл Nothing Records. Трент выходил на сцену вместе с Дэвидом Боуи, делал для него ремиксы и участвовал в турах. Яркий пример сотрудничества с разными направлениями и сегментами музыки — певица Halsey: её альбом If I Can’t Have Love, I Want Power (2021), — полностью спродюсирован Резнором и Аттикусом Россом. Эта работа вобрала в себя все фирменные приёмы NIN: контраст нежного вокала и индустриальной мощи, тягучие эмбиентные слои и агрессивные всплески. 

Резнор всегда оставался в теме: собирал вокруг себя лучших музыкантов, устраивал неожиданные коллаборации и при этом неизменно держал руку на пульсе звука. Он умел вовремя подхватить новые тенденции, но никогда не растворялся в трендах, а подстраивал их под собственное видение. Благодаря этому Nine Inch Nails оставались актуальными на протяжении десятилетий.

Фишка Nine Inch Nails в том, что Резнору удалось собрать в себе несовместимое — и это несовместимое всегда звучало аутентично и не вычурно. Его музыка заходит и эстетам, и нормисам. С одной стороны, он вечный экспериментатор, который перемешивает шум, индустриальные текстуры и саунд-дизайн, а с другой — в нужное время умеет врубить такой поп-хук, что его поют даже те, кто никогда не слышал слово «индастриал».

Его чувство стиля и баланс был выверены ювелирно: ни в одну крайность, ни в другую, как в аптеке. Поэтому Nine Inch Nails воспринимаются и как арт-проект с концептуальной глубиной, и как группа с хитами, которые легко поставить на MTV. В итоге NIN и творчество Резнора — это редкий случай, когда трудоголизм и качество, гибкость и экспериментаторство сошлись в равных долях: достаточно странно для эстетов и достаточно хитово для массовой аудитории.