В прошлом году мы публиковали фрагмент книги Максима Смирнова «Так говорила Зверушка». Наш редактор и книгочей Владимир Бровин тогда отрекомендовал ее так: «Честно говоря, слишком впечатлительному и депрессивному другу бы дарить не стал — история ужасает, но не как хоррор, а как экзистенциальная притча».
Сегодня у нас в литературном меню другое произведение автора — рассказ «Котел». История не о чудовищах, но не менее мрачная и гнетущая. Любителям босхиальной безнадеги рекомендуем к прочтению.
«Котел»
Есть в нашей стране место, которое, кажется, не принадлежит тому миру, что большинство из нас знает. Затерявшийся среди лесов и полей, где-то в Ленинградской области притаился с виду невзрачный поселок под странноватым названием Котел. Не Котлы, что под Кингисеппом, а именно Котел, в единственном числе. Так вот, не приведи Господь вам в этом Котле оказаться.
Поселок этот расположен в нескольких десятках километров от одного из портов на Финском заливе. Представляет он из себя с десяток старых жилых пятиэтажек, скучковавшихся на площади примерно в четверть квадратного километра. Некоторые тротуары здесь выложены асфальтом, пусть даже с трещинами и выбоинами на каждом шагу. Есть на окраине поселка и советской постройки серый монолитный дом культуры, правда, давно заброшенный и пришедший в упадок.
Стены пятиэтажек облуплены, с множеством мелких трещин, а первые этажи делают все возможное, чтобы напугать непутевых туристов своими черными оконными проемами с выбитыми стеклами, похожими на порталы в самые мрачные бездны Вселенной. Некоторые из этих проемов забиты досками или завешаны старыми грязными коврами и тряпками. Вам повезет, если удастся найти хотя бы дюжину неповрежденных окон на первых этажах, за которыми горел бы свет и теплилась жизнь. По крайней мере, жизнь в местном понимании этого слова, а не в том, которое знакомо городскому обывателю. Само определение жизни в поселке несколько иное.
Населен Котел обычными людьми, имеющими, однако, профессиональную деформацию, возникшую вследствие высоких физических нагрузок при строительстве местного порта, а также длительного употребления алкоголя. Как бы печально это ни было, жизнь для многих из местных — это время, проведенное в состоянии алкогольного опьянения и не связанное с физическим трудом.
Если по какой-то причине вам захочется осмотреть достопримечательности, то единственное, что Котел сможет предложить, — это небольшое утлое строение, используемое в качестве местной столовой, по совместительству являющееся центром поселка. Примечательна эта столовая тем, что именно здесь присутствие жизни с характерными для нее запахами, звуками и красками наиболее осязаемо. Столовая — это место, где разрешается завтракать и ужинать всем, кто работает в порту. Тем, кто в порту не работает, завтракать, ужинать и даже обедать тоже разрешается (не подумайте, что речь идет о какой-либо дискриминации), но только при полной оплате питания из собственного кармана. Позволить себе такое, однако, могут далеко не все жители.
Вот уже много лет невзрачный поселок под странноватым названием Котел стоит, затаившийся среди лесов и полей, и ждет заблудившихся путников и неприкаянные души.
***
После окончания вуза я несколько лет работал в строительном НИИ. К достоинствам работы в этом учреждении можно было отнести большое количество свободного времени (даже в рабочие часы) и сравнительно мощные компьютеры. Несложно догадаться, что комбинация двух этих достоинств просто вынуждала меня предаваться праздности и проводить время за видеоиграми в то самое время, которое, как предполагалось, я должен был посвящать работе. К недостаткам можно было отнести все остальное, включая случающиеся время от времени командировки.
Командировки, очевидно, были наказанием за грех праздности. В один из дней угораздило меня установить на рабочий компьютер особо жестокую видеоигру, и кара не заставила себя ждать. Я был вызван в кабинет к руководству, где мне было выдано распоряжение отправиться на пару недель в один из портов на Финском заливе и провести испытания металлических свай. К счастью, в порту уже имелся «связной», который должен был меня встретить, отвезти в поселок Котел и помочь обустроиться. НИИ заранее оплатил аренду однокомнатной квартиры в поселке, так что волноваться о формальностях не было нужды.
В командировку я взял недавно купленную книгу. Что-то про переживший апокалипсис мир будущего. По прошествии многих лет я могу с полной уверенностью заявить, что в Котле я не просто прочел ту книгу, а прочувствовал ее атмосферу каждой клеткой своего существа. Фактически посетил то самое безрадостное постапокалиптическое будущее, описанное автором. Если задуматься, Котел открыл для меня дверь (или, если точнее, врата) в это самое будущее. Ведь в поселке оно, в каком-то смысле, уже наступило.
***
Добравшись из Москвы до Питера на скоростном поезде, я затем доехал до одной из станций метро на окраине города, где пересел на автобус. Оказавшись на удивление комфортным, он отправился в путь во второй половине дня, и после пары часов езды по дороге через леса, поселки и поля Ленинградской области я попросил водителя остановиться на одном из перекрестков, где в заранее согласованное время меня должен был встретить на автомобиле тот самый «связной» из порта.
Когда я выбрался из автобуса в совершенно безлюдной местности посреди полей, уже начало темнеть. «Связного» нигде не было видно. Дело было поздней осенью. Было холодно, дул пронизывающий ветер, тьма медленно опускалась на одинокую дорогу, окруженную припорошенными ранним снегом полями, без единого фонаря на километры вокруг. Единственным источником света были красные огни удаляющегося автобуса. И ни души.
Я позвонил человеку из порта на мобильный, но он был выключен. Не оставалось ничего иного, кроме как запастись терпением и ждать.
После двадцати минут ожидания пришло окончательное осознание, что рассчитывать нужно только на свои силы. Никто за мной не приедет.
Пришлось отправиться пешком по неширокой уходящей в поля дороге. Где-то впереди должен был находиться Котел, но, по предварительной оценке, добираться до него было не меньше получаса. После нескольких минут ходьбы почти в полной темноте, сзади вдруг забрезжил свет фар. Первая моя мысль была, что человек из порта все же опомнился и приехал за мной. Но, как выяснилось уже через несколько мгновений, я был чересчур оптимистичен.
Со мной поравнялся старый «Москвич», внутри зажегся свет, осветив мужичка лет пятидесяти, который через открытое боковое окно произнес:
— Тебя как сюда занесло? В Котел что ль идешь?
Первый вопрос был, по всей видимости, риторическим, и отвечать на него не было необходимости. Второй вопрос был более предметным.
— Да, в Котел, — произнес я неохотно. Было некомфортно разговаривать с незнакомцем посреди безлюдного поля поздним вечером.
— Залезай, подвезу.
Звучал мужичок дружелюбно, но все мы смотрели триллеры про маньяков из глубинки. Кто знает, может, у мужичка этого дома в погребе были вниз головой подвешены выпотрошенные человеческие тела. А может, он был частью местной преступной организации, торгующей людьми или органами. Это мог быть извращенец, или садист, или каннибал. Да вообще кто угодно. Тем более, примерно в то время вышел фильм Алексея Балабанова про похитившего девушку маньяка, после которого даже сам разговор с мужичком в «Москвиче» звучал зловеще.
Однако выбор был невелик. Мысль, которая помогла побороть страх и сесть в машину, была такой: «А что будет, если я не приму предложение? Останусь тогда один посреди полей. Возможно, даже заблужусь в темноте и замерзну. Вдруг мужичок как раз вполне нормальный, и это мой единственный шанс? Если им не воспользуюсь, вполне могу встретить посреди этого самого поля настоящего маньяка, который даже не подумает прикидываться добреньким».
Я согласился и сел в машину. Ехали не так долго, минут десять. Имя мужичка было Харитон. Сам не знаю почему, но тогда оно навеяло ассоциации с персонажами из древнегреческой мифологии и в особенности с одним лодочником.
Всю дорогу мужичок о чем-то говорил и задал лишь пару вопросов. Я кратко объяснил, что приехал в порт проводить исследования, на всякий случай сделав акцент на том, что «меня там ждут».
Добрались благополучно, я вышел возле столовой, что в центре поселка, а мужичок поехал дальше. В столовой горел свет. Зайдя внутрь, я почувствовал на себе взгляды нескольких местных работяг. Как оказалась, одним из них был тот самый «человек из порта», что должен был встретить меня на перекрестке. Поняв по моему растерянному виду, кто я такой, он подошел, хлопнул меня по плечу и произнес:
— Здаров! А чё ж не позвонил-то?
От него пахло алкоголем.
***
«Человек из порта» довел меня по ночному поселку до пятиэтажного дома, который в это время суток выглядел чрезвычайно неприветливо, передал ключи от квартиры и, пожелав доброй ночи, растворился во мраке Котла.
Тогда я задумался, откуда вообще взялось это название. Почему именно Котел? Котелок для супа? Бойлерный котел? Или котел, наполненный кипящим маслом, в котором заживо варятся грешники? Странное название, ничего не скажешь.
От квартиры я и ранее не ожидал ничего хорошего. Но даже при заниженных ожиданиях, ей удалось меня неприятно удивить. Я оказался в небольшой однушке, в которой стоял затхлый запах, на стенах едва держались оборванные во многих местах обои, а в дырявом линолеуме в нескольких местах проступали голые бетонные плиты. В ванной комнате не было раковины, а саму ванну украшали многочисленные подтеки рыжего цвета. Мыться в ней без резиновых тапочек было бы рискованно.
Но наибольший шок вызвала кухня. С формальной точки зрения, в ней было все необходимое: холодильник, плита, стол и табурет. Но дело было не в том, что в ней было, а в том, в каком состоянии пребывали все эти вещи и сама маленькая кухонька.
Старые бледно-желтые обои были испачканы неизвестного рода субстанцией. Создавалось впечатление, что бывшие постояльцы любили развлекать себя тем, что с размаху бросали в стены сырые яйца. При этом никто не подумал после этого стены очистить, а разбитые всмятку яйца так и засохли.
Но главной достопримечательностью была большая дыра в полу диаметром примерно в тридцать сантиметров почти в самом центре кухни. В это сложно поверить, но когда я попытался всмотреться во тьму отверстия и понять, куда оно вело, я не смог разглядеть ровным счетом ничего. Нельзя было даже определить, насколько глубокой была дыра.
Стоит отметить, что квартира располагалась на первом этаже (как ни странно, оконные стекла были в целости и сохранности), а значит, дыра вполне могла вести в подвал. И в сознании у меня тут же нарисовалась жутко реалистичная картина: что если ночью, когда я выключу во всей квартире свет, в кухню из подвала хлынет грязный поток огромных серых крыс, который пронесется по коридору в комнату и поглотит меня, спящего в кровати?
Я решил оставить свет включенным. И делал это каждую ночь своего пребывания в Котле.
Уже позже мне в голову пришла еще более жуткая мысль. А вдруг дыра в полу вела даже не в подвал, а еще глубже? В самую мрачную бездну этого мира, куда не проникает ни один лучик света с поверхности, а в раскаленном воздухе пахнет серой. Глупость, конечно, но кто знает, что было там внизу на самом деле…
***
Спал как убитый. А на утро проснулся от заведенного на 5 часов будильника, вылез из кровати и обнаружил, что вся моя правая нога покрыта красными пятнами. Клопы.
Странность, однако, заключалась в том, что они даже и не пытались покуситься на мою левую ногу. Возможно, клоповья делегация заседала именно в правой части одеяла. Ну или моя правая нога показалась им вкуснее левой. Выяснять, однако, мне это совсем не хотелось: все последующие ночи я спал, не залезая под одеяло и не снимая одежду.
Ветхий миниавтобус марки «ПАЗ» отправлялся от центральной столовой ровно в 6 часов. Подкрепившись омлетом с чаем, вместе со мной в автобус залезли около десятка рабочих. До порта ехали чуть меньше часа по раздолбанным проселочным дорогам, а автобус скрипел и стонал на каждой кочке.
Атмосфера в автобусе была тяжелая. Угрюмые работяги сидели сгорбившись и монотонно раскачивались в такт тряске движущегося автобуса. Глаза у всех были открыты, но смотрели в никуда. Надо было думать, рабочие, живущие в одном поселке и каждое утро вместе завтракающие в столовой, должны были неплохо друг друга знать. За время совместной работы между ними наверняка могли возникнуть приятельские отношения. Но в течение всей поездки в дребезжащем «пазике» никто не произнес ни слова, не обменялся даже взглядами. У всех были каменные, не выражающие ни единой эмоции, мрачные лица.
Когда добрались до строящегося порта и вышли из автобуса, я был поражен совершенно чуждым этому миру ужасающим звуком. Первое, что возникло в сознании, была картина огненной долины, с текущими через нее реками лавы и тысячами грешников, подвергающихся нечеловеческим пыткам. И все эти грешники, мужчины и женщины, вопили от невыносимых мук. Голоса их, одни низкие и басовые, другие высокие и визгливые, сливались воедино и создавали совершенно инфернальный хор.
Я долгое время оглядывался по сторонам, пытаясь определить, что могло издавать такого рода звук. Казалось, он исходил отовсюду. Каждая молекула и каждый атом грязного, припорошенного серым снегом, строящегося порта издавали чудовищный вой.
Вскоре крики стихли, но мрачное осеннее утро не стало от этого радостнее. Первым делом я отправился в небольшую бытовку, где, завернувшись в потертые утепленные спецовки, пара местных прорабов пила утренний чай из пожелтевших от заварки кружек. Внутри было тепло, но воздух был тяжелый и спертый, с запахом пота. Бытовку очень давно не проветривали. На кружке в руке у одного прораба читалась надпись «Mocha». Слово это явно обозначало изысканный сорт чая, но в такого рода окружении оно навевало совершенно иные ассоциации.
После недолгого разговора с коллегами и подписания необходимых документов, меня отвели по грязному снегу до торчащих из земли металлических свай, которые предстояло испытывать.
Тут снова раздался вой тысяч мужчин и женщин, и вскоре я обнаружил, что звук этот издавала огромная поворачивающаяся башня старого портового крана. То, что я изначально принял за крики пытаемых в аду грешников, оказалось оглушительным скрежетом ржавого металла. Несмотря, однако, на обретенное знание, каждый последующий раз, когда я слышал этот вой, в сознании снова и снова возникал образ огненной долины.
Процедура испытания свай была достаточно простой: с помощью специального домкрата необходимо было увеличивать нагрузку на сваю, после чего снимать показания датчиков. Однако домкрат был не автоматический, и давление приходилось создавать собственноручно, опуская и поднимая длинный рычаг. Примерно после часа работы жутко разболелась спина, и пришлось обратиться за помощью к прорабам в бытовке, по-прежнему пьющим чай из пожелтевших кружек с надписью «Mocha» на одной из них. Прорабы, хоть и неохотно, но выделили для моих задач пару рабочих, которые помогали мне на протяжении всех последующих дней.
И тогда я подумал, что я всегда мог подойти к прорабам и попросить помощи. Но вот у работяг, снова и снова поднимающих и с усилием опускающих рукоять механического домкрата, выбора не было. Возможно, именно в этом заключалась причина, почему даже знающие друг друга люди каждое утро и каждый вечер угрюмо молчали, трясясь в подпрыгивающем на каждой кочке старом скрипучем автобусе.
***
Возвращался я в квартиру с бездонной дырой в полу, уже когда начало темнеть. Подойдя к пятиэтажке, я заметил настораживающую деталь, на которую не обратил внимания прошлой ночью. Через всю несущую кирпичную стену, от основания и до самой крыши, проходила внушительной ширины трещина. Не было похоже, что трещина новая и появилась в течение прошедших суток, но уверенности в этом не было.
Войдя в квартиру, я поужинал заварной лапшой (благо, в местном магазинчике был ее широкий ассортимент) и начал читать книгу про постапокалипсис. Прочитав главу или две, в верхней одежде лег спать на облюбованную клопами кровать. И не успел я сомкнуть глаза, как ощутил вибрации, исходящие, казалось, от самих стен здания. За дверью на лестничной площадке раздавался топот, сопровождаемый чьими-то криками.
Трещина. Она действительно образовалась за последние сутки и дом рушился. Жильцы, хватая все ценное, поспешно покидали здание.
Именно такой была первая возникшая мысль.
Вскочив с кровати, я подбежал к входной двери и выглянул на лестничную площадку. Откуда-то сверху продолжали доноситься крики людей, но на открывшемся мне пространстве никого не было видно. Примерно через полминуты в поле зрения возник средних лет мужчина в спортивном костюме, быстро спускающийся по лестнице.
— Что случилось? — спросил я, уже готовый собирать вещи и бежать со всеми остальными.
— Да мебель перевозим. А соседка долбанутая истерику закатила.
Этот ответ меня вполне устроил. Я закрыл входную дверь, проверил, включен ли на кухне свет, лег в одежде на кровать и вскоре уснул.
***
В следующие дни, которые я провел в поселке и порту, ничего интересного не происходило. Все те же угрюмые лица в дребезжащем «пазике», все так же кричащий голосами пытаемых грешников ржавый портовый кран, все та же заварная лапша на ужин и постапокалиптический мир книги по вечерам.
Когда работы по испытанию свай были выполнены, я попросил того самого забывшего про мой приезд коллегу подбросить меня до перекрестка, где дождался идущего в Питер автобуса. В городе сел на метро, добрался до Московского вокзала, а оттуда на скоростном поезде до Москвы. На работе я завершил расчеты и успешно сдал отчет руководству.
Иногда, сидя по вечерам в кресле, завернувшись в теплый плед с кружкой горячего кофе в руках, я вспоминаю о Котле и все больше сомневаюсь в реальности того места. Известно ведь, что воспоминания могут со временем искажаться, наслаиваться друг на друга и даже смешиваться с образами из вымышленных историй, книг и фильмов.
Наверное, это нормально. Так и должно быть. Иногда всем нам дается шанс заглянуть туда, где мы можем оказаться, если не будем жить праведно. Возможно, кто-то или что-то в этом мире хотело преподать мне урок и дать понять, что играть в жестокие видеоигры, и особенно, в рабочее время — неправильно. Если это так, то урок этот я хорошо усвоил.
