Far Cry 6 — это, конечно, хорошо, но за предыдущие 5 частей стало понятно, что в восприятии игр серии самую важную роль играет не геймплей (он одинаковый!) и не сюжет, а нечто иное. Что-то неуловимое в сеттинге: кто-то готов простить все что угодно за тибетские пагоды и песнопения буддийских монахов, кто-то — за реднековскую удаль или тропические приключения. Говорить о лучшей части можно только субъективно, и конкретно для меня это Far Cry Primal — самая трансовая, неспешная и фэнтезийная.
Ниже вас ждет тьма спойлеров, поэтому если не играли, читайте на свой страх и риск.
Едва ли не главное: музыка
Музыку для Far Cry Primal написал Джейсон Грейвс — автор саундтрека к Dead Space, Tomb Raider, Until Dawn и F.E.A.R. 3 и Might & Magic Heroes VI. И здесь она просто невероятная. Она вводит в нужное трансовое состояние, бодрит, настраивает на безумие битвы и заставляет прочувствовать атмосферу необъяснимой тайны. В общем, делает все, чтобы ощутить себя древним и неудержимым охотником и воителем. Во многом благодаря ней я позже угорел по ритуал-эмбиенту, вроде Paleowolf и даже более «научным» попыткам возродить палеолитическую музыку (Art of Primitive Sound).
Величие «Окончательной смерти»
Дополнительный параметр «Окончательная смерть» (особенно, если включить его вместе с режимом хардкора) — лучшее, что можно было придумать для подобной игры. Этот параметр, насколько я знаю, появился не сразу, так что многие умудрились его пропустить. Но, уверяю, это просто нечто. Осознание того, что можешь где-нибудь в середине игры умереть, просто на секунду потеряв бдительность и напоровшись на лося (так я умер в первый раз), превращает всю игру в нескончаемую боевую медитацию. Ты всегда настороже, ты одновременно дьявольски спокоен и готов к взрывному импульсу. Это обостряет все эмоции и делает краски ярче. Рутина никогда не захватит тебя надолго, потому что стоит поддаться ей — и ты труп.
Однажды я залез в узкую нору, в конце которой меня ждал пещерный лев (а у меня последнее копье!). Победа над ним была самым ярким игровым переживанием за всю жизнь. Я не курю, поэтому после нее пришлось пойти на кухню попить воды — бутылку минералки залпом. Режим хардкора, который заключается в том, что тебе нужно есть, ресурсы ограничены, раны затягиваются не мгновенно, а охота превращается в испытание — тоже важная часть игры. Кто не играл в хардкор с одной жизнью — считай, не играл в Primal.
Прирученные животные — гораздо круче, чем может показаться
Понимаю, многим изначально претит идея приручения животных в Primal. Дескать, это нереалистично, слишком предсказуемо и вообще, бегать по лесу с пушистой кисой — не по-мужски. Но если вы играете с одной жизнью, вы охренеть как захотите иметь на своей стороне саблезубого тигра. Тот самый пещерный лев, который заставил меня вспотеть, стал моим лучшим другом в этой игре. После такого совместного испытания мы были не разлей вода и я испытывал к нему почти родственные чувства.
К тому же, призванные животные (и их разные умения) дают игре неожиданную стратегическую глубину. Твое животное становится своего рода тотемом — олицетворением тех качеств, на которые ты делаешь ставку в своем прохождении. И, опять же эта магия работает гораздо лучше со включенной окончательной смертью.
Игра в «историческую достоверность» — создатели действительно заморочились с фактами
Само собой, Far Cry Primal — это своего рода фэнтези на псевдоисторическую тему, никто и не ждал от игры достоверности. Однако создатели не стали плыть по течению и использовать сплошные клише. Меня даже поразило, насколько много здесь вкраплений исторических фактов, хотя они и используются как основа для выдумки. Например, у многих игроков был натуральный «баттхерт» из-за того, что племя главного героя выглядит мультирасово: у них темная, почти как у мулатов, кожа, но при этом светлые глаза. Помню множество комментариев о том, что это — очередная дань sjw-повестке. Однако, судя по данным палеоантропологов и генетиков, многие населявшие доисторическую Европу племена именно так и выглядели. Даже на Британских островах мезолитические охотники запросто могли быть темнокожими и светлоглазыми.
То же с местными неандертальцами: их образ стереотипен, но обогащен необычными фактами, которые оказались взяты из реальности (правда — всегда изощреннее выдумки). К примеру, их болезнь, которую они называют «внутренний огонь» — отсылка к реальному положению дел. Неандертальцы страдали из-за близкородственных скрещиваний и наследственных болезней. Довольно многие были больны раком, а также могли нести печать уродства. Лечение болезни, заключающееся в пробитии черепа (вас об этом просит Даа) — тоже имеет параллели с реальностью. Древние люди действительно практиковали трепанацию, и, судя по последующему заживлению кости, многие после нее выживали. Помогало ли это от болезней головы — другой вопрос.
Еще один пример — однорукий мастер Вуга — отсылка к данным археологии, согласно которым даже тяжело травмированные и потерявшие конечности кроманьонцы (и более ранние гоминиды!) нередко выживали благодаря опеке племени. И так можно продолжать долго. Каирны, мегалиты, геноцид коренного охотничьего населения пришлым сельскохозяйственным — все это изображено с долей фантастики. Но ведь изображено! Ubisoft вообще могли не запариваться со всем этим (и игра бы потеряла не так много), но все же запарились. И эти отсылки считывать крайне приятно.
Тактическая глубина, которую многие предпочли проигнорировать
И, опять же, пункт который проистекает из параметра «вечной смерти». Зная о том, что можешь умереть в любой момент и остро переживая каждую зачистку вражеского лагеря, начинаешь угорать по тактике как никогда. Вдруг выясняется, что даже без огнестрела с ней все в порядке. Здесь я превратился в настоящего специалиста по герилье. Ни одно средство не было чрезмерным, чтобы убить врага и выжить самому. Ложные отступления, ловушки, ульи, правильное использование прирученного животного, засады по пять минут — с какого-то момента начинаешь уничтожать противника словно мстительный злой дух — тихо, почти нежно, даже психопатически. Полная противоположность драйвовому угару других частей.
Иногда, в миссиях с освобождением соплеменников из рабства я даже позволял себе не спасать всех — дать умереть кому-то, чтобы получить тактическое преимущество и гарантированно выжить самому. Да, аморально, но «лучше сначала вы, а потом я». Все это позволило мне по-настоящему прочувствовать беспощадность выбранного сеттинга.
Только здесь крафт и «выживач» по-настоящему имеют смысл
Я не фанат крафта и «выживачей», но и не противник. Однако в других частях создание вещей и охота меня больше утомляли, чем радовали. Здесь же это органично вплетено в игру. Ты — буквально охотник и собиратель, так, черт возьми, охоться и собирай!
В режиме хардкора игроку еще и необходимо мясо для «быстрых путешествий» по карте и, что еще важнее, лечения. Так что здесь ты постоянно охотишься, причем охота еще и становится сложнее — животные чутче, их количество меньше и, что еще важнее — они конечны. Охота превращается и в образ жизни, главное занятие и главный кайф, который ты разделяешь со своим питомцем (потому что этой скотине тоже нужно жрать). Постоянно помня о том, что смерть подстерегает тебя, а травы и ресурсы на карте редки, начинаешь ценить их и чуть ли не молиться на них (ну, да, как реальный доисторический охотник).
Действительно любопытные моральные и философские вопросы
Far Cry Primal можно ругать за простоватый сюжет и некоторую наивность повествования. Но ведь и времена-то примитивные. Однако мелочи, если рассмотреть их внимательно, открывают большой простор для размышлений. К примеру, нам дают некую явную наживку для основного конфликта: наше племя — люди, а наши враги — неандертальцы, и было бы хорошо их истребить (или нет? — чем ближе к концовке, тем человечнее они выглядят).
Но все еще интереснее: на самом деле, «настоящие люди» здесь — это вражеское племя изила. По иронии именно они — люди современного антропологического типа. А как же наше племя? Они — архаичные кроманьонцы, в десятом тысячелетии до нашей эры (время действия игры) — почти такой же реликт, как и неандертальцы. Итого перед нами даже не три разных племени, а почти три разных вида. Но где начинается «настоящий человек», а где кончается? Возможно ли, что все три племени — люди и братья, несмотря на сильные генетические различия, или лучше удариться в «готтентотскую мораль» и считать истинными лишь представителей своего племени (даже если их осталось 20 особей во всем мире)?
Еще одна проблема, которая подается в лоб, но содержит удивительные нюансы — это столкновение цивилизаций. Понятно, что все тут доведено до крайности, неандертальцы вообще должны были вымереть за десятки тысяч лет до событий игры, а вторжение вестников неолитической революции (племя изила) не было таким стремительным. Но мне нравится, как создатели игры играют с нашими представлениями о времени, с нашими ожиданиями.
Мы проводим первую половину игры в мире архаики и дикарства, первобытной мощи с чарующей ноткой дерьма мамонта. А потом, вдруг, оказывается, что в мире уже существуют аграрные цивилизации, религии, рабство и даже протогорода. Да что там говорить, библейский город Иерихон, стоящий до сих пор, был построен примерно в это время (в крайнем случае, на тысячу лет позже). Лично на меня первые каирны и первые деревушки изила оказали ошеломляющее действие. Именно благодаря тому, что я не знал об их существовании, я почувствовал себя озадаченным дикарем и даже захотел разломать это все, потому что мне это чуждо и непонятно.
Язык, на котором говорят персонажи (протоиндоевропейский!)
Как и любое хорошее фэнтези, Far Cry Primal имеет собственные выдуманные языки, которые отлично помогают погружению в атмосферу. И здесь создатели действительно заморочились. Они пригласили профессиональных лингвистов, которые создали примитивный, но рабочий и самобытный язык на основе праиндоевропейского. Точнее, тех знаний и догадок, которые современная наука имеет на его счет. Наверняка вас так же как и меня смешило, как соплеменники главного героя кричат «Тигри, тигри!» — но в теории именно так могли вопить далекие предки современных европейцев.
Язык племени изила также сделан на основе праиндоевропейского (хотя по лору игры они, судя по всему — выходцы из Месопотамии), но звучит иначе. Получается любопытный эффект: винджа и изила по задумке понимают друг друга достаточно хорошо, чтобы общаться, но при этом настолько плохо, чтобы почувствовать различия и испытывать ксенофобию.
К сожалению, пройти Far Cry Primal в режиме «одной жизни» мне не удалось. Погиб, провалившись в текстуры. Отправился прямиком в Нижний мир, как и подобает воину.
