Представьте, что бы вы делали, оказавшись на несколько месяцев запертыми в изолированной пещере. Здесь есть источник света, вода и пропитание, есть пара заплесневелых книг — и все. Смогли бы вы побороть приступы паники и не сойти с ума? Вот три примера людей, которые сумели остаться в своем уме, сидя в уединенных пещерах. И один, гораздо более печальный, когда этот эксперимент довел человека до самоубийства.
Стефания Фоллини
Живя в пещере, занималась дзюдо. Спасла разум благодаря своей интровертности
Случай Стефании Фоллини — самый известный пример эксперимента над циркадными (то есть суточными) ритмами человека. В 1989 году она провела без солнечного света 4 месяца, прожив в пещере по заданию NASA. Ее биологические часы сбились, а менструальный цикл остановился. Под землей Стефания впала в чернейшую меланхолию, но выдержала испытание и смогла сохранить разум. У этой женщины определенно есть чему поучиться.
В 1989 году итальянке Стефании было 27 лет. Она почти не знала английского и работала дизайнером интерьеров, так что подав заявку на участие в эксперименте не особо надеялась на то, что ее выберут. Однако присущие Стефании свойства характера заставили организаторов остановить выбор именно на ней. Суть опытов заключалась в том, чтобы проверить, собьются ли внутренние часы человека, если он проживет в длительной изоляции, не имея возможности узнать о течении времени снаружи.
Выяснилось, что Фоллини обладает «интроспективным характером» и «умственной дисциплиной» — проще говоря, она интровертна и при этом сильна духом.
Эксперимент длился с 13 января 1989 года до 22 мая 1989 года. Стефания жила в пластиково-плексиглазовом кубе, возведенном в пещере с весьма крутым названием — Затерянная (Lost Cave) — в американском штате Нью-Мексико. Единственными ее развлечениями были книги, учебники по английскому и компьютер, с помощью которого она могла общаться с кураторами (впрочем, весьма ограниченно). Ее единственной компанией были две мыши, которых она назвала Джузеппе и Николетта, а также несколько жаб и кузнечиков — тоже участники эксперимента. Любая информация о проведенном в пещере времени Стефании была недоступна.
Довольно быстро ее внутренние часы начали выходить из строя.
Ее условные «день» и «ночь» начали удлинняться: живя в пещере, она в среднем бодрствовала 20 часов, а затем спала 10. Под конец эксперимента ее «суточный» цикл составлял 31 час бодрствования и 21 час сна. Изоляция оказалась таким сильным ударом по циркадным ритмам, что у Стефании полностью прекратилась менструация (после эксперимента она восстановилась). В какой-то момент девушка впала в ужасающую тоску, но справилась с ней. Стефания занималась гимнастикой и дзюдо, подтянула английский, и последующие тесты над ней выявили, что за эти 4 месяца она сильно развила в себе навык концентрации. Сама Фоллини говорит, что изменилась и форма ее мышления:
Сначала Стефания предавалась спасительным воспоминаниям, словно листала бесконечный фотоальбом, но потом ее мышление стало напоминать «путешествие в космосе».
Что конкретно это значит — не совсем понятно. Однако для девушки этот опыт оказался освободительным: она больше не чувствовала себя взаперти и перестала ощущать тоску. Правда, на ее организме эксперимент сказался не лучшим образом: Фоллини испытывала нехватку витамина D (из-за отсутствия солнечного света), похудела на 7 килограммов, а ее иммунитет сильно ослаб. Любопытно, что выходя наружу она была уверена в том, что прошло всего 2 месяца.
Мишель Сиффре
Пионер хронобиологии. Прожил в пещерах годы. Не сошел с ума благодаря рациональному складу ума
Справедливости ради, француз Мишель Сиффре сделал для исследования циркадных ритмов и совокупно прожил в пещерах больше, чем остальные подопытные из этой статьи. Однако, как настоящий геолог, он был весьма немногословен в интервью и конкретен в своих исследованиях.
Его подземная «Одиссея» началась в 1962, в разгар Карибского кризиса. Холодная война оказалась идеальным временем для диковинных и даже безумных экспериментов. Мишель, бывший спелеологом и исследовавший горные породы Альп, давно вынашивал идею о длительной жизни в пещере. Французское правительство поддержало его грантами (сначала скромными, потом внушительными), и Сиффре принялся исследовать границы своих возможностей. Причем сразу в хардкорном варианте — без всяких щадящих промежуточных вариантов.
Во время первого же эксперимента он прожил несколько недель в замерзшей пещере в альпийском леднике.
Там было холодно, промозгло (Сиффре вспоминает, что его ноги постоянно были сырыми), было мало света и еды, и под конец температура его тела упала до 34 градусов по Цельсию. Но он не переживал: снаружи, у входа в пещеру, жили его друзья, которые снабжали его едой и передавали записки.
Значительную часть времени он провел, исследуя здешние породы (геолог остается геологом всегда), организуя мысленные эксперименты в духе Галилео Галилея и размышляя о работе и собственном будущем. В общем, Мишель не расслаблялся и пытался держать свой разум остро заточенным. Однако даже он столкнулся с феноменом ускорения времени. Когда друзья все же пришли за ним, он думал, что прошла лишь половина эксперимента. А ведь он даже не перешел на 48-часовые «сутки» как остальные участники подобных опытов.
О 48-часовых сутках стоит рассказать подробнее. Мишель Сиффре проводил опыты не только на себе, но и на своих товарищах, которые также жили в изолированных пещерах, иногда по два месяца и более. И во всех случаях они постепенно и неосознанно приходили к этому ритму: примерно 36 часов бодрствования на 12 часов сна. Это касалось всех (и Стефании из предыдущей истории). Но не самого Сиффре. По какой-то причине именно его подземные сутки никак не желали устаканиваться. Они тоже становились длиннее, но не стабилизировались.
Сиффре провел множество экспериментов: он жил в пещерах Европы и Америки, неоднократно курировал подобные опыты, проведенные его товарищами и учениками. Но он так и не смог создать внятную теорию о циркадных ритмах, в чем честно признался журналистам. Он даже проводил похожие опыты уже будучи стариком, чтобы выяснить, как старение отражается на ощущении времени в глубокой изоляции. Единственное, к чему он пришел:
Судя по всему, во время жизни в пещере у человека начинает страдать кратковременная память. Провалы в ней приводят к потере ощущения времени.
Так что даже если вы не перейдете на 48-часовые сутки, вам будет казаться, что время в пещере течет в два раза быстрее (хотя, казалось бы, оно должно тянуться целую вечность). А теперь самый забавный факт: французские спецслужбы интересовались работой Мишеля Сиффре не просто так, их крайне заинтересовала возможность человеческого тела переходить в подобный режим. В одном из интервью исследователь признается, что правительство мечтало создать наркотик, который позволит солдатам постоянно жить в 48-часовом цикле. Надо полагать, ничего у них так и не вышло; с окончанием Холодной войны гранты от государства иссякли.
Маурицио Монталбини
Провел целый год в пещере, сидя в темноте. Не свихнулся благодаря гедонизму и оптимизму
Упомянутый Мишель Сиффре провел больше всех времени, живя в пещерах. Но это если считать в общей сложности. Рекорд единовременного пребывания под землей принадлежит итальянцу Маурицио Монталбини. Он смог продержаться целый год, причем был настолько крут, что почти все это время сидел в темноте, включая свет лишь на несколько минут в день.
По образованию Маурицио был социологом. До 80-х годов он работал с наркоманами, пытаясь найти для них новые способы реабилитации.
Как вы уже догадались, его увлечение спелеологией пошло именно отсюда. Заинтересовавшись феноменом сенсорной депривации, он сделал вывод о том, что радикальная изоляция может иметь терапевтический эффект. А там было недалеко и до экспериментов с жизнью в пещерах. Довольно круто, что в мире биохронологии существует два таких разных столпа, как Сиффре и Монталбини. Один был технарем до мозга костей и интровертом, другой — гуманитарием и экстравертом.
Маурицио, который поначалу шел по стопам Сиффре, решил идти немного иной дорогой — больше экспериментируя, а также ударяясь то в полный аскетизм, то в гедонизм. В 1987 году он побил рекорд предшественника, проведя в пещере в Аппенинских горах 210 дней. Год спустя он возглавил международную команду из 14 спелеологов, которые провели под землей 48 дней. В том же 1988 он был куратором эксперимента уже известной нам Стефании Фолини. Причем именно Маурицио настоял на том, чтобы выбрать именно ее. Во время предварительных тестов он завел ее в пещеру и оставил там на несколько часов в полной темноте. Когда он вернулся, девушка безмятежно медитировала. Монталбини понял, что она — лучший кандидат.
Когда заключение Стефании подошло к концу, он решил разыграть ее и обратился по аудиосвязи: «Стефания, я твой Бог, и я разговариваю с тобой!».
К счастью, у нее оказалась довольно устойчивая психика, и Стефания восприняла это с юмором, хотя это была первая человеческая речь, которую она услышала за 4 месяца в изоляции.
В 1992 год Монталбини провел целый год в пещере Пезаро, а в 2006 году, уже будучи весьма пожилым человеком, просидел 235 дней в обледеневшем гроте Гротта Фредо. И в обоих случаях он жил практически без света, сидя в полной тишине и медитируя. На несколько часов (а иногда и вовсе минут) в день он включал лампу, чтобы почитать книгу. Но как он справался, будучи весьма экстравертным человеком? Маурицио позволял себе маленькие удовольствия: шоколад, мед и сигареты.
За год в Пезаро он выкурил 8 000 сигарет. Причем из-за особенностей пещеры ему это не особо повредило — влажный подземный воздух подействовал как фильтр.
Еще в 87-м году Маурицио сформулировал для себя правило: «Нельзя бороться с одиночеством, нужно подружиться с ним». Медитируя в темноте месяцами напролет, он в итоге стал более цельной, открытой и общительной личностью. В свободное от экспериментов время Монталбини держал собственный ресторан, расположенный в пещере. Довольно самоиронично, тем более, что в его заведении царили кутеж, живая музыка и эпикурейство.
Вероника Ле Гуэн
В пещере пересмотрела свои жизненные ценности — и совершила самоубийство
История Вероники Ле Гуэн — это темное отражение эксперимента над Стефанией Фоллини. Куратором Стефании был жизнерадостный Маурицио Монталбини, и все окончилось хорошо. Веронике меньше повезло с руководителем — им стал мрачноватый Мишель Сиффре, и все кончилось плохо.
Да, вот так эта история и зациклилась: все упомянутые в этой статье люди в итоге оказались участниками одной и той же научной секты.
Вероника Ле Гуэн была опытным спелеологом, но, как показало окончание этой истории, Сиффре неверно оценил особенности ее характера. Это едва не стоило ему научной карьеры: после самоубийства подопытной его начали считать воплощением отвратительного и эгоистичного научрука. Возможно, проблема была в самой Веронике, возможно, в том, как был поставлен эксперимент. Так или иначе, за 111 дней жизни в пещере она возненавидела Мишеля. Он требовал от нее постоянных отчетов, а также анализов крови и мочи; настаивал на том, чтобы она как можно чаще носила на себе провода датчиков и заполняла анкеты. Ле Гуэн это доводило до бешенства.
Она ненавидела все эти приборы и начала воспринимать их как инструменты пыток. Сиффре виделся ей каким-то злонамеренным богом, который заключил ее под землей из садизма.
На одной из стен пещеры она нарисовала портрет своего научника, в который кидала дротики и камни. Жизнь взаперти, несмотря на то, что у Вероники была библиотека из 900 книг и послабление в виде возможности говорить по телефону, стала для нее адом:
«Я находилась в подвешенном состоянии, больше не понимала, какие у меня ценности и зачем я вообще живу, — рассказывала она в интервью после окончания эксперимента. — Одна в пещере, я была своим собственным судьей. Человек сам себе наисуровейший арбитр. Себе нельзя врать, или все пойдет прахом. Самое важное, что я вынесла из-под земли наружу — осознание, что в жизни больше не потерплю вранья».
После возвращения Вероники Ле Гуэн ее муж заметил, что она стала отстраненной, словно в ней возникла пустота, которую она никак не могла заполнить.
Спустя год депрессия привела ее к самоубийству: исследовательница заперлась в своей машине и приняла большую дозу барбитуратов. Ей было 34 года. За два дня до этого, принимая участие в шоу на радио она призналась: «Главный риск этого эксперимента — сойти с ума».
