…Но к счастью, настоящая Золотая эпоха политических отравлений канула в Лету вместе с Древним Римом. Травили все и всех: императоров, патрициев, простолюдинов, отцов, детей, гостей. Отравленным был даже водопровод и почти все вино. Хорошим тоном считалось иметь при дворе официального и «честного» специалиста по ядам. И на вершине этого искусства восседала Лукуста — настолько великая отравительница, что ее ядами травили императоров, а в качестве казни ей, по легенде, назначили постыдную смерть через изнасилование жирафом.
Римляне имперской эпохи обожали яды
Когда-то римляне были наивными и честными в своем простодушии варварами. Сохранилась история о том, как впервые увидев греческий театр, они не сразу поняли, что это «не взаправду». Римляне бросились на помощь одному из актеров, которого «унизил» по ходу пьесы другой актер, и начали протягивать ему оружие — «На, друг, отомсти ему, а мы посмотрим!».
К началу нашей эры от изначальной деревенской простоты ничего не осталось. Во времена поэта Овидия отравления стали настоящим поветрием. С помощью ядов совершали ограбления, ядами решали политические и личные проблемы: «Страшные мачехи, те аконит подбавляют смертельный!». Именно в этот период появился обычай чокаться во время застолья — чтобы содержимое бокалов смешалось и возможный отравитель сам рисковал оказаться отравленным. Теперь-то мы знаем, что ядом была пронизана жизнь почти каждого горожанина и без всяких отравлений. Трубы в водопроводе были сделаны из свинца, да и сами римляне любили подмешивать в вино «свинцовый сахар» — ацетат свинца, который по мнению гурманов тех лет был невероятно полезен и приятен.
Великим отравителем был сам Калигула. Он много часов проводил в алхимической лаборатории. Но его интересовала не трансмутация металлов, а более «практическая сторона» — он разрабатывал химическое оружие для борьбы с оппонентами, прежде всего сенаторами и военачальниками. Неудивительно, что в этом круговороте яда появился преуспевающий класс профессиональных отравителей. И самой одиозной, самой известной и опасной стала Лукуста — придворная отравительница Нерона.
Лукуста была простой дочерью сельского знахаря, которая сделала блестящую карьеру отравительницы
Лукуста (другое прочтение — Локуста, но оно, судя по всему, менее правильное) родилась в Галлии. Она была дочерью знахаря и с детства разбиралась в травах, лекарствах и немного в ядах. Например в тех, которые должны вызвать выкидыш у односельчанки или отравить волков, терзающих деревню. Перебравшись в Рим, она обнаружила, что ее лекарское искусство здесь никому не нужно. А вот знание ядовитых трав в цене. Это как раз были времена Калигулы — весь высший свет старался не отставать от императора, иметь собственного отравителя было писком моды. В 41-м году Калигулу зарубили мечами собственные преторианцы, но яды от этого менее популярными не стали.
Изменить ничего не смог даже взошедший на престол ненавистник заговоров и ядов Клавдий. Хотя профессиональных отравителей стали преследовать. Видимо, заточения не избежала и Лукуста. Но ее тюремный срок оказался недолог. Однажды (это было в 54-м году) к ней в застенок пришла жена нынешнего императора Клавдия, Агриппина. Та предложила сделку: она освобождает Лукусту в обмен на самый сильнодействующий яд — для ее царственного мужа.
Отравление императора Клавдия белыми грибами
Лукуста не просто сварила зелье — она разработала остроумный план убийства. Зная, что император обожает белые грибы, отравительница создала яд, вкус которого был бы в них незаметен. Но главным блюдом для императора были не они, а перышко. Когда Клавдий съел грибы и занемог, Агриппина предложила ему известное средство — пощекотать перышком в горле, чтобы вызвать рвоту. Оно-то и содержало главный и куда более мощный яд. Пойманную в результате «расследования» Лукусту снова бросили в тюрьму и приговорили к смертной казни за отравление императора. Агриппина оказалась той еще змеей — но не могла же она оставить в живых такого важного свидетеля.
Впрочем, Лукуста снова просидела в застенках недолго. Ставший в результате заговора императором сын Агриппины Нерон оценил хитроумный план и приблизил отравительницу к себе. В конце концов, если бы не ее умение, он никогда бы не стал правителем. Дело в том, что он даже не был родным сыном Клавдия — тот усыновил Нерона, но довольно быстро понял, что этот юноша порочен и ужасен. Очевидно, наследником он хотел сделать младшего. но зато родного сына Британника, которого назвал в честь своего военного похода на Британию. Тот был слабоват, страдал от эпилепсии, но при этом был довольно харизматичен и умен.
Отравление сына Клавдия, Британника
В 54-м году новоявленному императору Нерону было 16, Британнику — 14. Но Нерон уже мыслил глобально, цинично и извращенно. Он тут же обожествил «любимого отца» Клавдия — ему стали поклоняться как богу. И в это же время молодой император задумал убить главного конкурента — слабого, но уже набирающего популярность Британника. Он повелел Лукусте сварить сильнейший известный ей яд. У него с матерью явно была общая страсть к излишней эффектности, особенно в убийствах.
Лукуста создала зелье, которое лишь вызвало у Британника спазмы и болезненный жар. Она-то понимала, что травить наверняка — значит травить не сразу, а постепенно, долго — так, что в итоге все будет похоже на болезнь. За это своеволие Нерон хлестал Лукусту плетьми, пока не рассек ей спину на кровавые лоскуты. Едва живая отравительница согласилась сварить самое сильное зелье, какое ей только было известно.
Древнеримский историк Гай Светоний Транквилл в «Жизни Двенадцати Цезарей» живописно описал этот момент.
«Та оправдывалась, что положила яду поменьше, желая отвести подозрение в убийстве; но он воскликнул: «Уж не боюсь ли я Юлиева закона!» — и заставил ее тут же, в спальне, у себя на глазах сварить самый сильный и быстродействующий яд. Отраву испытали на козле, и он умер через пять часов; перекипятив снова и снова, ее дали поросенку, и тот околел на месте; тогда Нерон приказал подать ее к столу и поднести обедавшему с ним Британику. С первого же глотка тот упал мертвым; а Нерон, солгав сотрапезникам, будто это обычный припадок падучей, на следующий же день, в проливной дождь, похоронил его торопливо и без почестей. Лукуста же за сделанное дело получила и безнаказанность, и богатые поместья, и даже учеников».
Другой древнеримский историк, Тацит, добавляет, что и здесь Лукуста придумала небанальный план. Отравлено было не вино, а прохладная вода в кувшине. Римляне в ту пору любили смешивать вино не только с ацетатом свинца, но и с горячей водой. Задумка Лукусты состояла в том, чтобы подать Британнику (и только ему) слишком горячее вино. И вино, и поданная к нему горячая вода тщательно проверялись, а вот холодная — нет. Никто ведь особо даже не предполагал, что она может понадобиться. Британник попросил остудить его бокал, просьба была выполнена, а через пару минут он уже лежал на полу, корчась. У него, как мы помним, была эпилепсия, и присутствующие приняли это за очередной приступ падучей, а потому не позвали врача.
«Одна и та же ночь видела умерщвление и погребальный костер Британика… его погребли все-таки на Марсовом поле при столь бурном ливне, что народ увидел в нем проявление гнева богов», — Пишет Тацит.
Ужасная казнь Лукусты
Лишь Агриппина поняла, что Британника отравили — но было поздно. Она не участвовала в затее, и лишь в этот момент осознала, какое чудовище сама же привела на трон. А что Лукуста? Она стала одной из богатейших женщин своего времени. Нерон подарил ей земли, богатства и открыл для нее собственную школу, где ученики отравительницы изучали алхимию, травничество и, конечно же, яды. Блистательнейшие молодые умы своего времени тратили здесь свои таланты на то, чтобы исподволь убивать людей.
Так продолжалось с 55-го года (со смерти Британника) до 68-го. В том году умер ее благодетель Нерон. Сенат объявил царственного злодея врагом народа, приговорил к публичной казни и отправил на его виллу отряд воинов. Прознав об этом, Нерон приказал выкопать себе могилу и попытался совершить самоубийство. Заколоть себя у него не хватило мужества, но он смог уговорить перерезать ему горло своего секретаря Эпафродита. Перед смертью император произнес эпохальное: «Коней, стремительно скачущих, топот мне слух поражает!» (из «Илиады»), а также «Какой великий артист погибает!».
К его любимице Лукусте жалости было еще меньше. Как утверждает историк Дион Кассий, ее, вместе и Гелием, Патробиусом, Нарциссом и «другими подонками, которые вышли на поверхность во времена Нерона», провели в цепях по городу и казнили. Согласно самой безумной версии тех событий, Лукусту за все ее прегрешения по повелению Сената изнасиловал жираф, после чего ее тело разорвали дикие звери. Но это, скорее всего, просто народная байка — такая же причудливая и извращенная, как и породившее ее время.
Тем, кто хочет прочитать про историю отравлений (и Лукусту в том числе), советуем обратиться к книге Питера Маккинниса «Тихие Убийцы. Всемирная история ядов и отравителей».