C 15 апреля в прокате «Чернобыль» — фильм Данилы Козловского про крупнейшую в истории атомной энергетики аварию, подробности и последствия которой активно обсуждают до сих пор. Андрей Загудаев рассказывает, каким получился первый российский блокбастер на столь важную для российского зрителя тему, которую ранее блестяще отработал сериал HBO.
Алексей Карпушин (Данила Козловский) — привлекательный мужчина средних лет, работает в украинском городке Припять пожарным, но собирается переехать в Киев, поэтому уже сообщил коллегам об уходе. Перед отъездом он случайно встречает в парикмахерской свою давнюю любовь Олю (Оксана Акиньшина). Десять лет назад у них был бурный роман, но затем молодой человек исчез из её жизни. Несмотря на ошибки прошлого, Оля и Алексей проводят день вместе, а вечером он узнает, что у девушки есть десятилетний сын Леша, подозрительно похожий на него. Карпушин уже было решается загладить вину, но сначала ему мешает его несносный характер (он снова пропадет на несколько недель), а затем — катастрофа на четвертом энергоблоке Чернобыльской АЭС. Несмотря на увольнение из пожарной части, Карпушин отправляется к месту аварии, чтобы помочь в тушении пожара.
«Чернобыль» Козловского — не первый отечественный художественный фильм про катастрофу в Припяти. В 1990 году вышел пугающий своим реализмом «Распад» Михаила Беликова, четыре года спустя — фантасмагорический «Год собаки» Семена Арановича, который чуть не выиграл главный приз Берлинале-1994, а в 2011 — великолепный фильм Александра Миндадзе «В субботу». Но все эти картины принадлежат миру авторского кино: фильм Козловского, учитывая актерский состав, бюджет и интонацию — первый российский блокбастер об аварии на Чернобыльской АЗС.
«Чернобыль» уже на момент анонса был обречен на сравнение с небезызвестным сериалом HBO.
Они действительно в чем-то похожи: это попытка с размахом рассказать историю великой трагедии через судьбы обычных людей — и при этом непосредственных участников событий (впрочем, в фильме Козловского — выдуманных). Но если в сериале хватило времени и места для нескольких важных сюжетных линий, раскрывающих и бытовой, и исторический контекст катастрофы, в фильме линия одна — любовная история героев, на которую сваливаются, как обломки четвертого энергоблока, все новые и новые обстоятельства.
В этом кроются главные отличия между фильмом Козловского и сериалом: у HBO трагедия была многофигурным паззлом с десятками персонажей, рассмотренная с самых разных углов. Козловский выбирает другой путь: показать трагедию, используя лавстори как фильтр для собственного рассказа. В этом есть и плюсы, и минусы. С одной стороны, так можно увидеть, как мировая катастрофа непосредственно влияет на судьбы простых людей, с другой — сама авария остается несколько за скобками местной драмы. В некоторые моменты картине недостает баланса: авторы слишком увлекаются частным, забывая об общем, хотя эти составляющие должны работать друг с другом в унисон, как положено в блокбастере.
Для Данилы Козловского «Чернобыль» — вторая режиссерская работа в карьере после «Тренера».
При всей любви к футболу, они несравнимы; Чернобыль — куда более сложная тема. И у Козловского в силу нехватки опыта получается далеко не все. Фильму сильно не хватает исторических и бытовых связей, чтобы основная сюжетная линия заиграла всеми красками. Яркий пример такой нехватки — в самом начале, когда герои гуляют по Припяти до аварии, и зрителя довольно скупо знакомят с городом. За эти минуты просто не успеваешь толком почувствовать пространство, которое совсем скоро изменится до неузнаваемости — вплоть до полного опустения — а следовательно, осознать весь контраст между тем, что было до и после аварии. Это бы значительно усилило эффект утраты осязаемого мира вокруг героев.
Фокус на двух героях не то чтобы максимальный. Например, здесь есть чиновник из столицы, решающий вопросы по премиям ликвидаторам. Показывают и ученых со всего СССР, которые пытаются в кратчайшие сроки придумать план по тушению пожара на АЭС. Заметная часть фильма посвящена друзьям Алексея — ведь это те самые пожарные, которые первыми отправляются к месту аварии. Есть и врачи, которые принимают пострадавших в больницах на свой страх и риск. Все эти персонажи выполняют понятные функции, дополняя и усложняя центральный сюжет. Чиновник показывает отношение власти к трагедии, друзья-пожарные выступают тут брошенными на амбразуру жертвами случившегося, врачи — чуть ли не ангелами-хранителями, спасающими пострадавших в нечеловеческих условиях. Все это так, но кажется, Козловского не так сильно интересуют второстепенные герои, и зачастую им просто «не дают договорить»; россыпь этих персонажей так и не собирается в ансамбль. «Чернобыль» слишком сильно сосредоточен на своих главных героях, в то время как любой хорошей кинокатастрофе (см. хотя бы «Титаник») контекст играет очень важную роль — а соорудить его без проработки второстепенных персонажей (когда ты точно знаешь, что они есть и что они важны) практически невозможно.
Когда Козловский переходит непосредственно к показу подвигов ликвидаторов, в фильме появляется много сумбура. Разбор завалов и спасение людей показывают слишком хаотично — а главное, до безобразия блекло. Ксения Середа («Дылда», «Звоните ДиКаприо!», «Кислота») поразительно органично и даже поэтично снимает затянутую закатом Припять, саму катастрофу снаружи — но в темных тоннелях АЭС как будто теряется. От этого напряженная операция спасения выглядит, мягко говоря, не впечатляюще — герои скучно передвигаются по коридорам, несколько раз попадают в критические ситуации, но мы этого не чувствуем. Нет напряжения, запоминающихся моментов — только неразбериха и какой-то драматургический хаос. Возможно, и тут не хватает самой катастрофы: оставаясь надолго с персонажами в тоннелях АЭС, мы несколько теряем ориентиры масштаба аварии и всеобщего ужаса. Наверное, и в жизни было не все красиво и духоподъемно, но это все же кино. В единственном по-настоящему ярком эпизоде в недрах АЭС авторы немного отвлекаются от подвига ликвидаторов и получается один из самых мощных образов во всей картине — когда один из героев оказывается обезоружен и поражен красотой радиационного света под четвертым энергоблоком. В этом есть что-то от Терренса Малика и Тарковского, но на фоне всего остального эпизод выглядит сиротливо.
От недостаточного внимания к контексту трагедии страдает и основная сюжетная линия — история любви Оли и Алексея. Она тоже хаотична: в ней две кульминации, несколько переворотов и странная мысль в центре. Если разобрать по полочкам взаимоотношения двух главных героев, то окажется, что «Чернобыль» — это фильм про то, как нашему мужчине проще спасти мир, чем по-настоящему отдаться любви. Образ же Оли, раз за разом прощающей Алексея, тоже вполне традиционен для отечественной мифологии экранных взаимоотношений — сильной женщины, спасительницы семейного очага в любых обстоятельствах.
В финале, конечно, невозможно не переживать (или даже рыдать), но не потому, что создатели картины нажимают на нужные кнопки, а скорее по инерции.
Сейчас сложно найти человека, который не в курсе событий Чернобыля. Даже показывая ее столь же сумбурно и поверхностно, как это делает Козловский в отдельные моменты фильма, все равно почти невозможно сдержать эмоции.
«Чернобыль» Козловского вряд ли станет таким же народным хитом, как сериал HBO. Работа Крейга Мазина поражала сложной многокольцевой структурой, панорамой человеческих жизней и эмоций, великолепным ощущением трагедии и безжалостным приговором будущему. Пять серий нас подводили к простой, но страшной мысли, что ничего не изменилось, что мир все так же хрупок, как и 35 лет назад. К слову, коронавирусная пандемия только подтвердила тезисы, высказанные в сериале — и тем самым закрепила его актуальность на долгие годы.
У российского «Чернобыля» всего этого нет, но есть большие амбиции. Это не самое плохое кино по теме, но от блокбастера по мотивам такого важного эпизода в нашей истории хочется получить как минимум масштабно и добротно снятую, внятную историю. Со всем этим у «Чернобыля» Козловского есть определенные проблемы. Это фильм в равной степени выдающихся эпизодов и упущенных возможностей. Впечатляющий в бытовых сценах, почти тотально игнорирующий причины и следствия катастрофы, хаотичный в истории любви и совершенно неказистый в показе подвига ликвидаторов.
Но повторюсь: картину отчасти спасает сила чернобыльской трагедии. Несмотря на все многочисленные изъяны фильма, он справляется с главным — воспроизводит перед глазами зрителя один из самых страшных эпизодов в истории нашей страны. Никакими сложными сценарными конструкциями и нетвердой режиссурой невозможно вытравить из даже такой несовершенной ленты, как новый «Чернобыль», всю боль и страх человечества в те апрельские дни 35 лет назад. Они как будто автоматически проявляются в тканях любого произведения, посвященного страшной трагедии. И уже одна эта особенность делает «Чернобыль» Данилы Козловского заметно лучше, чем он есть на самом деле.