Совместно с «Яндексом» рассказываем о сервисе в Российский Империи. В новом выпуске спецпроекта идем на московский рынок XIX века — за едой и шмотьем.

• Как крепость превратилась в рынок;
• Во чреве торговой Москвы;
• Как приказчики льдом грелись;
• Обман и обвес по-московски;
• Как мстили покупателям;
• Толкучка и торговля вразнос.

Активируйте промокод KIJE по этой ссылке и получите первые 90 дней подписки Яндекс.Плюс бесплатно.

Идем на рынок XIX века! Русская история с непривычных точек зрения в подкасте «Поручик Киже» кандидата исторических наук Георгия Манаева. Каждую неделю на Disgusting Men.

ТЕКСТОВАЯ ВЕРСИЯ

Представим себе московского барина, который просыпается в своем доме в Замоскворечье, где-нибудь на Зацепе. Просыпается и тянется за своим мобильным телефоном — немецким, деревянного резного дела, с сапфировым дисплеем. Такой же, говорят, у князя Шаховского. Открывает маркетплейс «Беру», лениво просматривает по категориям, что ему купить в подарок родным…

Ну и сон! Конечно, в 19-м веке и ранее поход на рынок за предметами быта, подарками и одеждой был делом целого дня. Потому что эти «категории» физически находились в разных местах! К примеру, шляпу можно было купить в Торговых рядах на Красной площади, а за лошадиной сбруей придется ехать за речку; а если вам нужен воз дров, то придется трюхать на Серпуховскую заставу, на Дровный рынок; по-настоящему же модный костюм лучше искать не на рынке – обманут; придется идти в дорогущие магазины на Кузнецком мосту. Покупка любой вещи была целым танцем, который совместно исполняли продавец и покупатель. Приглашаю вас потосковать по ушедшей эпохе лавочной и рядской торговли – и вспомнить, от каких трудностей мы избавлены современными технологиями. Заодно отвечу на появившийся у многих из вас вопрос, почему я взялся за партнерство с Яндексом по этим темам? Нашей с ними основной идеей было именно сравнить, насколько раньше сложнее было делать те вещи, которые сегодня помогают делать приложения Яндекса. Именно с этого ракурса – прослеживание изменений в ежедневном быту – очень удобно понимать, как течет время и идет история для частного человека. Так что в данном случае мои цели совпали с желаниями партнера, и вот мы идем на рынок XIX столетия. 

Разумеется, нормальный барин пошлет на рынок человека – доверенного слугу, который и продуктов закупит нормальных, и расходников типа дров и сена закажет привезти. Его же можно послать и за мебелью, и за посудой; но мы поговорим о людях попроще, типа нас с вами. Обыкновенный горожанин, конечно, тащился на рынок сам; в Москве это называлось «съездить в город». Сейчас те из нас, кто живет далеко от центра своих городов, говорят так о поездке в центр. А тогда под словом «город» подразумевалось немного другое.

Напоминаю, что изначально «город» означает «крепость». И рынки в русских городах располагались внутри и около городских кремлей, кромов, крепостей; не исключением была и Москва, о которой в основном пойдет у нас речь – московская торговля была наиболее бойкой. 

В Москве закупаться ездили в Китай-город.

Это пространство между Красной площадью и Лубянской, Старой и Новой площадями, огороженное Китайгородской стеной 16 века постройки, со временем потерявшей свое оборонительное значение и уже с 18го века ассоциировавшейся с торговлей и рынком. «В башнях заведены лавки немаловажных чиновников; к стенам пристроены в иных местах лавочки, в других погреба, сараи, конюшни… Нечистоты заражают воздух. Кругом всей стены Китай-города построены каменные и деревянные лавки» – писал Петр Валуев о стене в 1806 году.

Но сердцем торговли были, конечно, Ряды. Как писал известный юрист конца 19 века Николай Давыдов, «в городе, как назывались старые ряды, веяло Азией: казалось, что находишься в восточном караван-сарае». Давыдов сравнивает московские ряды с базарами Константинополя, где я и сам был около года назад и могу подтвердить: чтобы окунуться в атмосферу русских промтоварных рынков, посетите восточный базар. Московские Верхние торговые ряды, существовавшие примерно с 16го века и неоднократно перестраивавшиеся, были заново отстроены после пожара 1812 года. Стояли на том же месте, где сейчас ГУМ. Торговля начиналась еще на подъездах к рядам со стороны Замоскворечья, но в основном это была торговля съестным: на Москворецкой набережной, с внешней стороны Китайгородской стены, стояли возы с хлебом, ближе к мосту – садки с живыми стерлядями и осетрами, и здесь же в пост открывался крупнейший в стране грибной рынок. Даже памятник Минину и Пожарскому, стоявший тогда прямо перед рядами, посередине, был облеплен продавцами пирожков, сбитней, киселей, саек и прочего. Но наша задача – закупиться не едой, а вещами.

Сейчас с этой целью мы порой заходим уже не на рынок или в магазин, а в приложение или на Яндекс.Маркет. В России же доэлектрической эпохи мы заходим в здание рядов. 

Как найти нужный товар? Непросто. Для начала, разделялись ряды и по линиям – вдоль площади, и по рядам – перпендикулярно фасаду вглубь. Название линии и ряда указывалось на вывеске, но не всегда соответствовало содержанию. В Иконном ряду, кроме икон, можно было купить кружева. Кстати, замечу, что про иконы тогда не говорили: продать, купить. Говорили, что иконы «меняют» на деньги – так бережно к ним относились. В Сундучном ряду, помимо сундуков, были лавки с фруктовым квасом; кроме собственно Суконного ряда, сукно продавалось в Панской линии, потому что им традиционно торговали поляки – пане. Шляпный, Шелковый, Серебряный, Медный ряды – понятно, а вот чем торговали в Узеньком ряду? Тогдашние москвичи знали, а мы уже нет. В Зеркальном также продавали ткани и кожи, в Ножевой линии, самой бойкой и популярной, первой от площади, продавали перчатки, галстуки, обувь, платки, накидки и шали. Здесь и продавцы были модные – с брюками поверх обуви (а не заправленными в сапоги), в котелках и сюртуках. Ведь покупателями здесь в основном были дамы и девушки. Пуговицы, ленты, иголки, нитки, кружево и тесьма – все это продавалось в Ножевой линии. Продавцы не орали, не тащили покупателей в лавку, а спокойно предлагали свой товар. Но чем глубже в ряды, тем суровее и интересней становилась обстановка.

«Невысокие, но длинные, крытые, аркообразные полутемные ходы. Каменные, выбитые в середине пешеходами, полы без каких-либо орнаментов, неглубокие лавки, еще более темные, отделявшиеися от галереи дверями или прямо прилавком». Верхнее помещение («палатка»), служило конторой и складом, куда покупатель взбирался по крутой деревянной лестнице. Между верхними палатками торчали встык деревянные балки-упоры для крепкости. Проходы были шириной не более четырех аршин – меньше трех метров. А почему в рядах было так темно? Из соображений пожарной безопасности. Огонь внутри держать строго запрещалось; ряды не отапливались. Отапливались только Теплые ряды, построенные в 1869-м году в камне и, не могу не сказать, к 2008 году полностью варварски снесенные по милости Юрия Лужкова. Аренда в Теплых стоила дороже, но зато не приходилось зябнуть, к тому же можно было торговать допоздна, с освещением. Здесь базировались богатые мануфактуристы, шелковые фабриканты, ювелиры и меховщики, которые вели и розничную, и оптовую торговлю.

А лавки Верхних рядов, куда мы пришли, сбывали только в розницу. Обстановка внутри хаотическая. На каждой лавке висят разноцветные кривые и косые вывески. Все лавки разного роста и ширины; сквозь толпу постоянно снуют торговцы фэст-фудом. Проходы заставлены мешками, бутылями, ящиками, бочками, посередине каждой линии проходила сточная канава, покрытая досками, откуда шло нестерпимое зловоние; вонь была одним из главных атрибутов рядов, как и темнота и холод. Из-за отсутствия освещения торговля шла только в светлое время дня – зимой пустели уже часам к трем дня, не успел закупиться, простите! Свет поступал через окна и стеклянные крыши, которые во многих местах были разбиты, потому в Рядах регулярно шел дождь и падал снег. Как пишет историк Вера Бокова, «холод стоял такой, что в чернильницах замерзали чернила и чтобы написать счет или подписать вексель, следовало нацепить на перо чернильного «снега» и дыханием его растопить. Первое, что делали даже летом пришедшие на работу торговцы, это натягивали на себя полушубки и теплые сапоги». Приказчики целыми днями держали кипящие самовары и без конца пили чай и сбитень. Самовары! все равно, рядам было от чего загореться! Имелась собственная пожарная команда, правда, она же обслуживала Большой и Малый театры и всегда опаздывала, так как в Рядах невозможно, конечно, было проехать на лошади, теснота страшная и пожарные тащили бочки с водой на себе, по три человека на бочку.

Кроме самоваров, впрочем, согревались приказчики и продавцы как могли. Вот идешь ты по рядам, и тут тебя чуть не сбивает с ног пролетевший по полу здоровенный кусок льда! «Простите, сударь, простите великодушно!» кричит жирный малый-приказчик, а сам смеется. Это игра в ледки – из ледника, где держат квас и мороженое, достали кусок льда и играют им, как мячом в футбол. Или получишь в ухо куском мокрой, замерзшей бумаги, который тоже могли использовать вместо мяча. Оп – ряд перегородил канат, тянущийся то туда, то сюда – его притащили окоченевшие приказчики и перетягивают, чтоб согреться. Все это сопровождается молодецкими воплями и отборным матом. А вот прямо в каком-то ряду набилась толпа – у одной из местных, рядских, висящих прямо над проходом, икон богатый купец заказал молебен. Тут же кто-то ест расстегай, купленный у разносчика. Даже хозяева лавок, купцы, ворочавшаи сотнями тысяч, не ходили в течение дня в трактир, а уминали разносную еду прямо в лавке, запивая бесчисленными стаканчиками чая. А в другом ряду громкий, нудный дребезжащий голос – старый дьячок по заказу пожилого приказчика-старовера читает ему вслух Библию. Чего тут только нет! Голова гудит от шума, гама и разноголосья рекламных зазывов, звучащих отовсюду.

Булавки, шпильки, иголки, помада, духи, вакса, сахар, чай, обстоятельные лакейские шинели, фундаментальные шляпы, солидные браслеты, нарядные сапоги, сентиментальные колечки, помочи, перчатки, восхитительная кисея, презентабельные ленты, субтильные хомуты, интересные пике, немецкие платки бар-де-суа, бархат веницейской, разные авантажные галантерейные вещи, сыр голландский, мыло казанское! 

За рекламу в прошлые века отвечали зазывалы – молодые мужики с зычными голосами. В зависимости от вида покупателя, в ход шли убеждения, частушки, насмешки, а то и прямо хватали за рукав и, тыча в нос каким-нибудь товаром, тащили в лавку. Вот как это описывает Гиляровский:

«– Да мне не надо платья! – отбивается от двух молодцов в поддевках, ухвативших его за руки, какой-нибудь купец или даже чиновник.

– Помилте, вышздоровье, да вы только поглядите товар.

И каждый не отстает от него, тянет в свою сторону, к своей лавке.

А если удастся затащить в лавку, так несчастного заговорят, замучат примеркой и уговорят купить, если не для себя, то для супруги, для деток или для кучера…».

Был от зазывания и свой толк. Вистенгоф писал: «Часто придешь в город и во множестве покупок забудешь необходимую вещь, но вдруг слышишь номенклатуру предметов, а в заключение: — пожалуйте-с, почтенный, у нас покупали. Смотришь, иногда в поименованных предметах попадется вещь, о которой совсем забыл, но которая необходима»

Реклама простиралась и далее – приказчики приказывали мальчикам выходить на площадь и шастать по рядам, приставая к людям с предложениями купить сапоги, туфли, сюртуки, пальто, шляпы… если желающий находился, мальчик резво проводил его кратчайшими закоулками, проходами, сквозь чужие лавки, к своему приказчику и бежал дальше — искать новых покупателей. А в лавке начинался, без преувеличения, торговый поединок. Если сейчас основная для нас задача – найти наиболее выгодное предложение по цене и качеству, то тогда главным было не дать продавцу себя обмануть.  

Как пишет Давыдов, в «город» отправлялись «почти с таким чувством, как охотник-стрелок в дупелиное болото – покупатель знал, что его ожидает, и готовился к борьбе. Продавец и покупщик, сойдясь, сцеплялись: один хвалил, а другой корил покупаемую вещь, оба кричали, божились и лгали друг другу, покупщик сразу понижал наполовину, а то и больше запрошенную цену; если он не очень податливо уступал, то покупатель делал вид, что уходит, и это повторялось по нескольку раз, причем, даже когда вещь была куплена, приходилось внимательно следить за тем, например, как отмеривалась материя, не кладутся ли в мешочек исключительно гнилые фрукты и т. п. Вся эта азиатская процедура, эта борьба, пускание в ход хитростей, совершенно ненужные в торговле, считалась в «городе» обеими сторонами обязательной; это был обоюдный спорт, и удачная, дешево сделанная покупка служила потом в семье покупщика и перед знакомыми интереснейшей темой разговора, ею хвастались, так же как приказчик тем, что поддел не знающего цен покупателя или подсунул ему никуда не годную вещь». 

Продавцы часто брали покупателя масштабом. Как пишет Бокова, «если требовались брюки, то их притаскивали дюжинами, если нужно было пальто, то добрый десяток их появлялся на специально стоявших для этой цели манекенах. Не успевшего не только оглядеться, но… просто прийти в себя посетителя начинали энергично рядить в различные костюмы. Заставляли при этом обязательно поднимать руки и приседать для уверенности в том, что „под мышками пиджачок не жмет“, „брючки в шагу не треснут“ и тому подобное. Уйти без покупки из такого заведения было почти невозможно, убеждали умело, доказывали всяческие выгоды сделки, играли на самолюбии убеждаемого и вместе с тем заламывали невероятные цены, снижая их медленно, измором. Добравшись наконец домой и разглядывая купленную вещь, покупатель чесал в затылке, приходя к определенному выводу, что выбрал все плохое и заплатил втридорога».

«Петербургский купец – писал современник – ни за что вас не обмеряет и не продаст гнилого товара: он только возьмет полтораста процентов на рубль; москвич непременно сделает при продаже уступку копеек в десять ниже фабричной цены, но зато всегда обмеряет и сбудет покупателю гнилье и брак».

Весовой товар, к примеру, масло, бросали на весы, чтобы выходило больше, обвешивали «на бумажку», используя слишком плотную обертку. Штучный товар фальсифицировали: к обуви вместо кожаных прибивали подметки из крашеной прессованной бумаги. Брюки и сюртуки сворачивали и показывали покупателю так, что он не замечал, что половина сюртука из дорогого сукна, а половина из дешевого. В рядах темно. Просишь продавца показать на свету, он тащит тебя к окошку, показывает там, потом тащит назад к прилавку, по дороге подменяя сюртук на еще более засаленный. Покупатель дома замечает, как его кинули, идет обратно в лавку, а там, конечно, уже поняли, зачем он вернулся, и на его жалобы закидают оскорблениями и его же выставят мошенником: пришел, мол, халтуру совать, купил на толкучке у Сухаревки сюртук ношеный, а лезешь к нам… В какой лавке купил, ну? Скажи, в какой, у какого приказчика? Бедняга смотрит – а все лавки и приказчики на одно лицо, он уж и не помнит, в какую его мальчик затащил… Плюнет мужик и пойдет домой в своем пестром сюртуке.

В Москве говорили, что надобно помнить 11-ю заповедь: не зевай!

Конечно, все мы думаем: вот дураки! Надо было просто не поддаваться на уловки продавцов, уклоняться, не заходить в лавки, в которые не хочешь… Но если вам случалось проходить через современные восточные базары, вы знаете, как одуреваешь от постоянных зазываний. Хочется, чтобы все это прекратилось, и через некоторое время поддаешься. К тому же в Рядах царили жесткие нравы. Если покупатель шел на принцип, или был груб, над ним могли и поиздеваться. Вот идет по Ножевой линии горделивая дама. «Девушка! Девушка! – кричат ей приказчики! – Кружево лучшее вологодское, корсеты французские, шляпки не желаете?» – «Отстаньте, – отшивает их девушка, пробегая мимо, – не требуется». – «Девушка! – несется ей вслед, – девушка! А из брюк мужских ничего не желаете?».

Как покупатели отмечали для себя хороших и дурных продавцов, так и приказчики запоминали въедливых и вредных покупателей, да и просто обманщиков. Условно говоря, это была знакомая нам по интернет-торговле система рейтингов и отзывов, только аналоговая. Слух о покупателе-вонючке распространялся по рядам. Обойтись могли жестко: например, завернули вам покупку, положили в коробку, зачем-то плотно перевязали; приходите вы домой, распутываете ленты, а из коробки как прыснет по всем углам дюжина мышей! Еще покупателей, как пишет Вера Бокова, «краснили» или «зеленили»: Какую бы материю ни захотел приобрести покупатель — синюю, серую, черную, — во всех лавках перед ним выкладывали только зеленое или красное, уверяя, что это и есть как раз то, что он ищет. Покупатель пытался возражать, но его самым вежливым образом, в характерной приказчицкой манере, уверяли, что он ошибается, а товар самый что ни на есть подходящий, вот, синее сукно, сударь, смотрите – и снова выкладывали на прилавок красное, красное, красное… 

Ну а бедняков, часами проводивших у прилавков с целью «просто посмотреть», могли и просто-напросто выпроводить с улюлюканьем и шутками: о, тоже мне, богач! Что ты тут уже час ищешь, вшей? Глядите, братцы, покупатель нашелся, небось в кармане один сирота-полтинник и есть! Чеши отсюда! Неровен час, еще стянешь чего-нибудь…

Кстати, а что со скидками, с распродажами?

Они в Москве назывались сокращенно «дешевками», а полностью – «продажа по дешевым ценам». Слышу, как полилась кровь из ушей у граммар-наци, но ничем помочь не могу, так и говорили. В отличие от «дешевок», распродажами называлось то, что сейчас зовут ликвидацией. А «дешевки» обычно устраивались раз в год, после Пасхи, на Фоминой неделе. Они привлекали не только множество покупателей, но и карманников и воришек всех мастей. Купленный на дешевках товар не принимался назад и не обменивался. В некоторых лавках во второй половине века практиковались еще и «американские распродажи», во время которых покупателю предлагалось буквально «невесть что», наудачу. В этих случаях товар – обычно галантерею или книги – продавали в наглухо заклеенном пакете из плотной бумаги. Приличные магазины дешевками и американками не занимались и на Фоминой неделе вывешивали объявление – «Торгуем по фиксированным ценам». Ну а ответственные купцы и лавочники, которые хотели, чтобы покупатель возвращался, конечно, не позволяли своим приказчикам обвешивать и обманывать покупателей.

Непрерывные «дешевки» были на Толкучем рынке, который находился в тех местах, где проходит Большой Черкасский переулок и стоит церковь Иоанна, что под Вязом – в общем, в районе Лубянки. Неподалеку, на месте нынешнего сквера возле Соловецкого камня, стояла Шиповская крепость – дом, принадлежавший генералу Шипову, который устроил в нем супердешевую и даже бесплатную ночлежку. Шиповскую крепость облюбовали бандиты всех мастей, и даже после смерти генерала здесь продолжал быть дом нищих. Уголовники, воры и мошенники паслись на Толкучем рынке. Таким же был Сухаревский рынок, разворачивавшийся в выходные вокруг Сухаревой башни. Тут уже царили совсем дикие законы, потому что покупатели были самого низкого пошиба.  Их описывает Гиляровский.

«Лишившиеся места чиновники приносили последнюю шинелишку с собачьим воротником, бедный студент продавал сюртук, чтобы заплатить за угол, из которого его гонят на улицу, жена обанкротившегося купца, когда-то богатая, боязливо предлагала самовар, чтобы купить еду сидящему в долговом отделении мужу».

Самовар стоит рублей 15, купчихе предлагают три, пугая ее городовым, дескать, самовар-то краденый. Студента мурыжат впятером, говорят, что сюртук перешитый, втюхивают вместо двух рублей кучу мелочи, и пока он пересчитывает, убегают с сюртуком. Однако упорного старого чиновника, который не отдает свою шинель, пока не получит нормальных денег, все-таки обслуживают как надо, чтобы не мешал торговать. С другой стороны, только на Толкучке и на Сухаревке бедный человек мог на 30-40 копеек одеться, обуться и поесть. А также на толкучих рынках паслись московские коллекционеры искусства и древностей. Здесь продавалось много краденого, а после 1861го года распродавались вещи из обворованных и обнищавших дворянских усадеб. Историк Москвы Иван Забелин, купец и создатель музея Бахрушин, коллекционер Щукин были частыми гостями на Сухаревке и Смоленском рынке – искали книги, антиквариат, картины малоизвестных живописцев.

Были в Москве, конечно, и более привычные нам отдельные магазины, но они принадлежали в основном иностранцам. Находились они на самых посещаемых улицах, Тверской, Кузнецком мосту, Петровке, Пушечной, Столешниковом и Камергерском переулках. Если в рядах европейцы почти не торговали, то русским купцам были недоступны такие отрасли торговли, как торговля машинами, техникой, оптическими, хирургическими и другими инструментами, красками – этим занимались немцы. Французы торговали конфетами, духами, предметами роскоши и моды, и, конечно, вином. Британцы продавали серебряные изделия, а также сумки, веера, цилиндры, трубки, трости и прочие принадлежности комфорта. 

Как и в современных бутиках, здесь были мраморные полы и лестницы, бархатные занавески, дорогая мебель. У покупателей забирали верхнюю одежду, предлагали кофе, усаживали в кресла. Приказчики были одеты по последнему слову моды и говорили на иностранных языках. Здесь торговаться, конечно, уже не пристало, а основными клиентами были дворяне. В 1840-м году на Кузнецком открылся первый русский магазин, где продавались лучшие товары русских фабрик. Открыло его акционерное общество русских промышленников, чтобы показать – мы не хуже иностранцев! Здесь продавались лаковые шкатулки и подносы, тульская сталь, русская писчая бумага, огромный ассортимент московских тканей, серебро, хрусталь Мальцовского завода из Гуся-Хрустального, церковное облачение, зеркала, ковры, и все по ценам, ниже, чем у иностранцев.

В уважаемом магазине дорогую вещь, чтобы не повредить, вам могли привезти сотрудники. А вообще с курьерской доставкой было очень плохо. Сейчас, например, тот же Яндекс.Плюс позволяет оформить бесплатную доставку товаров на сумму всего от 500 рублей, если вы покупаете на Беру.ру (лично мне кажется, это лучшее преимущество сервиса). Тогда курьеров под заказ просто не было. Единственным средством было послать собственного слугу в магазин; но в случае с дорогими вещами это было неразумно, слуг в шикарных местах не очень жаловали, а в менее шикарных – надували. Приходилось ехать самому. Товары по почтовой подписке стали доступны только со второй половины 19го века, и то, только тем, кто выписывал журналы – ведь именно там публиковались объявления о подписных продажах; но эти вещи еще надо было получить в целости и сохранности, что уже зависело от работы почты. Тем же, кто хотел приобрести товары, не выходя из дома, приходилось только ждать разносчика.

В первом сезоне подкаста я целый выпуск посвятил офеням, торговавшим иконами, тканями, книгами, игрушками и всякой всячиной вразнос по городам и деревням. Но они обслуживали в большой степени негородское и нецентральное население. В больших городах по улицам ходили и ездили только разносчики и старьевщики. Разносчики прежде всего продавали еду: квас, сбитень, конфеты, ягоды; но были и «вещевые» разносчики. У них можно было купить всякую мелочь, то, что продавец мог утащить в коробе или небольшом возке –  табак и сигары, платки и ленты, пуговицы, нитки и иголки, сувенирные фигурки и игрушки, деревянные ложки и тарелки, сапоги, рубашки, лубочные картинки, книги. Разносчики в 19-м веке регистрировались в полиции, получая бляху с номером и форменный халат, серый – для разносчиков всякого съестного и мелочевки, синий – для торговцев штучным товаром. Можно было, увидев из окна проходящий по улице синий халат, крикнуть ему и попросить зайти. С качеством у разносчиков было не так плохо, как на толкучке, был определенный выбор, и все же курьерской доставкой назвать это язык не поворачивается. За необходимым товаром, так или иначе, в те времена приходилось ходить и ездить самостоятельно, отправляясь в город как на охоту. И если честно, я рад, что те времена теперь позади.   

Иллюстрации взяты с сайта https://pastvu.com/.

• Поддержите автора на Patreon.
• Подпишитесь в Instagram, чтобы не пропускать интересные истории. 
• Прошлые выпуски