Это поучительная история. Поначалу она такой не покажется, но к концу вы все поймете. А еще она выдумана целиком и полностью, все совпадения случайны, а описанные события — плоды больного воображения Владимира Самойлова, рожденные оным для забавы и только для забавы. Это важно помнить!
Володя вошел в кофейню ровно в 23:00, аккурат к закрытию. Внутри две симпатичные девушки убирали со столов и ставили на них стулья. Блондинка приветливо улыбнулась Володе, брюнетка заметила реакцию коллеги и закатила глаза.
— Девчонки! В этот теплый летний вечерок 2015-го или, может быть, 2016-го года я пришел обрадовать вас чудесной новостью — сегодня мы будем пить алкоголь и гулять всю ночь!
— Ты пить вообще не перестаешь? — брюнетка натирала зеркало и даже не обернулась.
— Даша, ну прекрати. Мне всего лишь 25 или, может быть, 26 лет, я еще молод и полон сил, чтобы кутить ночами напролет. Вот Маша меня сегодня точно поддержит, да?
Маша поправила непослушную белую прядку и уже хотела ответить, но Даша ее перебила.
— Так, не совращай мне Машу. Нам еще завтра работать, никаких кутежей!
Володя озарил кофейню улыбкой и легким движением вытащил из сумки через плечо бутылку «Ягермейстера». Маша рассмеялась, а Даша опять закатила глаза.
— Так, есть два условия. Первое — ты поможешь нам выкинуть мусор. Второе — до утра мы бродить не будем.
Триумфально тряхнув бутылкой над головой, Володя убрал ее обратно в сумку и закатал рукава.
Троица расправилась с делами минут за пятнадцать. Прихватив с собой залежавшиеся сэндвичи из холодильника, они вышли на улицу и прыгнули в объятия летней ночи. Полуденный зной давно отступил, и теперь земля тяжело и размеренно дышала, чуть шевеля листья на деревьях. Город наслаждался прохладой — идеальная погода для прогулки. Даже удивительно, что троице встретилась всего пара других гуляк. На ходу опрокинув «Ягермейстера» на кадык, Володя подумал — да и пес с ними, с дураками. Жизнь нужно жить, а не дома сидеть.
Володя рассказывал девчонкам какую-то чушь о былых деньках. Маша и Даша были юными (но не наивными), чем Володя частенько пользовался, приседая им на уши россказнями о грандиозных моментах прошлого. Романтических чувств к Володе девушки явно не испытывали, но его компания их забавляла. Володя, в свою очередь, если на романтику и рассчитывал, то виду не подавал. Слишком уж скромным он тогда был, хотя и умеючи прятал неуверенность в себе за дурацкими шутками и пьяными выходками.
— Я вам клянусь, что так оно и было. Однажды меня реально помазал интимной смазкой незнакомый мужик, — румяный Володя уже изрядно захмелел и начал вспоминать былое.
— Да мы и не сомневаемся, — ответила Даша. Маша от смешка поперхнулась «Ягермейстером». — Он тебя после в кафе хотя бы сводил?
— Все было не так страшно. Меня направили по работе на тренинг сетевого маркетинга. Тамошний торгаш сперва нахваливал дамам парфюмы и прочую косметику, а потом заметил меня и стал доканывать, что и для мужчин их контора производит много полезного. Я пытался было сказать, что меня прислали написать рекламную статью, я не закупаться пришел, но было поздно. В один прыжок он добрался до меня, мазнул лубрикантом по тыльной стороне ладони и потребовал, чтобы я это понюхал. Пахло и правда вкусно, но…
Чудовищный звук взрезал летнюю ночь.
Девчонки прекратили смеяться, Володя остановился — звук шел из его пуза. Казалось, будто внутри володиных кишок утробно зарычала кавказская овчарка, а потом торпеда подорвала подводную лодку, которая заскрежетала металлом и выпустила на глубине колоссальный шар воздуха.
Все трое сразу поняли — это сэндвичи. Их ел только Володя.
Было около двух ночи, все заведения в округе давно закрылись. Погадить под кустом или в подъезде был не вариант, потому что нормальных кустов в округе нет, да и перед девушками как-то несолидно.
Бульвар, канонада кишечных пузырей в тишине и ни единой души вокруг — ситуация требовала решительных действий. Тут Маша хихикнула и показала на трехэтажное здание неподалеку (да-да, это была ее идея, не Володина). Единственное на этой стороне бульвара, где в паре окошек на первом этаже горел свет — городской роддом.
— Вон, попросись у охранника, вдруг пустит.
— Ага, и роженицы поймут. Они знают, что такое НЕВМОГОТУ.
Володина шутка не впечатлила девчонок. В жизни он не умел говорить «капслоком», так что вышло невыразительно. А вот кое-что другое скоро могло выйти очень даже выразительно (ха-ха!), поэтому Володя быстро побежал в роддом, по дороге окрикнув Машу и Дашу, чтобы не смели уходить. Они кивнули, а Даша алаверды ободряюще потрясла над головой бутылкой «ягера».
В фойе и будке охранника горел свет, но никого не было. Володя громко и настойчиво поинтересовался, есть ли кто живой в округе. Сделал это несколько раз. Далее последовала серия атомных бульков в пузе, которая и мертвого бы подняла, но никто к Володе так и не вышел.
Конфуз неминуемо надвигался. Володя, прикинув пьяным и озорным умишком перспективы и решил не дожидаться охранника. Он осторожно перелез через турникет и леопардовой распрыжкой бросился по большой лестнице на второй этаж. В детстве Володя часто бывал в больнице, где работала мама, и немного понимал в том, как в типовых медучреждениях строят туалеты. Они имеются в палатах, но на этаже где-то в конце коридора всегда есть и общий. Его Володя и отправился искать.
Проблема нарисовалась сразу же — тотальная тьма. Володя осторожно, но энергично пробирался вдоль стенки на ощупь, воображая себя Томом Крузом из фильма «Миссия невыполнима». Глаза пусть и не сразу, но привыкли к темноте, и тут возникла куда более серьезная проблема. В причудливых тенях возле стен Володя разобрал шевеление. Без сомнения, это были люди, лежавшие на кушетках (или каталках) в коридоре. Где-то человек шесть. Кто это был конкретно — роженицы, сторожа, врачи или еще кто — Володя не разобрал. Да ему и не хотелось разбираться. Он лишь надеялся на то, что не разбудит спящую публику бурлением газов.
А тем временем ситуация ухудшалась с каждой секундой. Лоб Володи покрылся холодным потом, ноги сводила легкая дрожь. Проскочив коридор до перекрестка, он свернул влево и уперся в большое окно, рядом с которым была дверь. Чутье подсказало Володе, что это либо подсобка для швабр, либо туалет. Дверь оказалась незапертой. Внутри небольшой, покрытой кафелем комнаты стояло биде, за ним швабры у стены — бинго!
Дальнейшее было как в рапиде. Сорвав исподнее, Володя прыгнул на биде, в воздухе развернулся волчком и приземлился задом на ледяной санфаянс — и тут раздался оглушительный артиллерийский удар. За ним протяжно заревел ледокол, но уже через мгновение он как будто захлебнулся в чем-то вязковатом, вроде кефира. Раздался второй удар. Следом застрекотал движок старого мопеда, перешедший в нечто, напоминающее горловое пение. Потом запищала мышь — долго и пронзительно. Писк этот оборвал финальный выстрел, как будто из пистолета с глушителем. А дальше — тишина.
Не мигая, Володя смотрел в потолок. Жилы на шее вздулись, рот полуоткрыт. Он уперся руками в стены, ноги окончательно свело. Володя не чувствовал низ, но отчетливо видел в голове, что после первого удара керамика под ним разлетелась. Ее куски рассекли плоть, и теперь он умрет здесь же от кровопотери. Какая нелепая и позорная смерть.
Собравшись с силами, Володя смахнул трясущейся пятерней пот с лица и принялся изучать место происшествия. Биде не развалилось, а вот внутри него было нечто неописуемое. Но оказалось, что ситуация не такая уж и страшная. Он дернул ручку слива, и вода, слизав содержимое без остатка, легко ушла в канализацию. Володя вытащил из кармана записную книжку, вырвал несколько листочков и привел себя в порядок. Смыл бумагу, затем размял затекшие ноги и вышел из туалета, триумфально выдохнув. Он справился. Черт побери, он справился!
И тут кольнула мысль — небось, уже весь район проснулся от туалетных потуг! Володя вгляделся во тьму коридора. Та не подавала никаких признаков жизни, слишалось лишь тихое похрапывание вдалеке. Володя подумал, что вариантов два: либо обитатели роддома слышат такое слишком часто и уже не реагируют, либо кошмарная канонада не была такой уж кошмарной. Второе он исключил как невозможное, и, шмыгнув носом, решил поскорее ретироваться. Мало ли, что тут по ночам еще творится.
Володя торопливо, но осторожно спустился по лестнице на первый этаж. В будке охранника все также горел свет, и все также никого не было. На этот раз Володя не стал его окликать, а просто перепрыгнул турникет и вышел на улицу.
Его не было минут 15, так что девчонки не успели заскучать. Они поприветствовали его заливистым смехом, от которого Володя сперва опешил — не испачкался ли он где? Но нет, он был чист, светел и на хмельке. Да и на душе у него стало гораздо легче, чем до туалетной эпопеи. А уж внешне он буквально излучал свет, как мопс после оргазма.
— Ну как, на сколько килограмм ребеночек уродился? — Маша опять закашлялась после дашиной реплики.
Троица пошла дальше по бульвару, живо обсуждая произошедшее, хохоча и прикладываясь к бутылке. Через час «Ягермейстер» был допит, через два они уговорили еще и появившуюся откуда-то бутылку противного вина. После этого Володя, как джентльмен, пошел провожать девчонок по домам. Через три часа он уже мирно храпел в своей кровати и смотрел пьяные, сумбурные сны.
***
Утро было скверным. Похмелье стягивало весь володин организм в единую вонючую точку где-то в носоглотке. Ее хотелось отхаркать, но сил не было. Володя знал, что она рассосется к обеду, и потому принял стратегическое решение не суетиться.
Он покурил, выпил кофе и сел на унитаз. Воспоминания о вчерашней ночи приплыли сами собой, и Володя заулыбался, потирая заплывшие, слезящиеся с похмелья глаза. Вот он отчебучил, конечно, очень смешно получилось. Вроде бы.
Нужно сказать, что Володя всегда был очень мнительным и тревожным человеком. По крайней мере, когда бывал трезвым. Иногда эта мнительность доходила до предельного уровня, например, когда Володя надумывал себе какие-то болезни. Но на этот раз дело было не в болезни. Он вдруг отчетливо осознал ситуацию, сложил чудовищный пазл вчерашних ночных бдений, которые, разумеется, были не более чем курьезом — но как все это виделось со стороны?
Конечно же, ничего страшного не случилось. У Володи прихватило живот, с кем не бывает?
С теми, кто не шастает пьяный по ночам, а спит дома, как нормальные люди!
Я попытался придумать какие-то варианты, но иного выхода и правда не было…
… кроме как пробраться во тьме в закрытое медучреждение.
Ничего же не произошло! Погадил, смыл, ушел — и дело с концом. Да и не видел меня никто!
Ага, кроме парочки камер на входе. Наверняка записи с них уже изучают оперативники.
В смысле? Чего там изучать-то?
А кто-то из рожениц наверняка заметил тебя в темноте. Хихикающий маньяк, проникший в роддом, чтобы попить грудного молока беззащитной матери! Или вздумавший полапать девчонок? А может, собиравшийся украсть ребенка?!
Да бред какой-то, что за идиотские мысли?!
Та, заметившая тебя роженица, испугалась до дрожи. Она даже дышать перестала, съежилась всем телом в темноте, чтобы ты ее не заметил. А теперь она трясется вся в слезах у следователя. Рядом с ней пара других рожениц. Они показывают ему свои искусанные соски и клянутся, что их терзала твоя тухлая, воняющая «Ягермейстером» пасть. Пара других товарок могут это подтвердить — их этой пастью ты целовал в губы.
Да не было такого!
Было, не было… Это не важно. Кому поверят больше — пьяному лоботрясу или роте перепуганных психопатом женщин? Там уже весь роддом поклясться может, что ты кучу рожениц затерроризировал.
Бред какой-то… Я был там всего минут пятнадцать, камеры подтвердят!
Ха, камеры! Алло, дружище — это же сенсация на всю Россию. Какие камеры, никто в это вникать вообще не будет. А уж когда тебя опера под белы рученьки поведут в околоток — тут уж все утвердятся во мнении, что ты маньяк. Друзья плюнут в тебя, родные отвернутся, даже родная мать проклянет, когда новости посмотрит (там еще тебе кличку дадут пообиднее, типа «Ночной дристун»). Мама, скорее всего, на себя в итоге руки наложит от позора. Ничего не сказать, хорошего сынка воспитала.
Да иди ты к черту, не виноват я ни в чем!
А это ты операм расскажешь, когда они тебя, маньячилу, будут ногами по полу камеры распинывать, как мячик футбольный. И ты им расскажешь, что нужно — и как соски грыз, и как хотел детей украсть. А не расскажешь, тогда запытают тебя и здоровья лишат. И в конце концов все равно расскажешь как надо. А потом лет на 15 уедешь на зону для маньяков. А уж там что будет…
Прекрати! Вон, кстати, Даша с Машей подтвердят, что я приличный человек!
Ох и дурак же ты. Им журналюги денег дадут, так они еще скажут, что ты их попытался в этот блудняк затянуть, а они еле сбежали от тебя. Еще и того мужика припомнят, что тебя смазкой помазал…
Даже думать не хочу…
А подумать можно еще вот о чем. Представь, как разъярились мужья этих бедных рожениц. Они уже наверняка ножи приготовили, чтобы тебя ломтями порезать, и уже сюда едут. Целым автобусом.
Я…
Похмелье вышло из моего володиного тела с холодным потом. С унитаза он встал уже другим человеком. Абсолютно потерянным, но при этом где-то даже парадоксально собранным. Он понял все и был готов принять неизбежное, раз уж такая нелепая сложилась ситуация. От этого ему было хуже всего — загубить жизнь и быть проклятым своим же народом за какую-то чушь, за поход в туалет. Но кому уж теперь это объяснишь?
Конечно, можно было бежать из города или повеситься — но это бы лишь подтвердило его виновность. Так что Володя вытер зад, оделся и уже второй раз за утро принял стратегическое решение не суетиться. И будь, что будет.
Но за ним так и не пришли — ни в тот же день, ни в следующие. В газетах не было новостей о маньяках-дристунах, паника в городе не разразилась, так что женщины продолжили и дальше спокойно рожать детишек в роддомах.
Так бы эта курьезная история и забылась во тьме веков, если бы не одно НО. В то тревожное утро Володя осознал, как важен взгляд со стороны. Тебе какая-то глупость может показаться милой шалостью, а окружающие возьмут и воспримут ее совсем не так. И не объяснишься с ними потом.
Этот жизненный урок навсегда убил Володю-юнца и породил взрослого, разумного Володю-мужчину. С тех пор этот мужчина жил, глупостей не совершал и стал всесторонне чудесным человеком. Вот так!
КОНЕЦ
