Недавно у нас, на Disgusting Men, был опубликован текст о сонном параличе. И он многим помог раскрыться и рассказать свои истории. Довольно жуткие, конечно же. Он же натолкнул меня на мысль, рассказать о собственных страхах, которые мучили меня большую часть жизни. Они (к сожалению для вас и счастью для меня) и в десятую долю не так интересны, как истории о сонном параличе, но тоже заслуживают внимания. Я думаю, многим из вас самим будет что рассказать, и от чего, надеюсь, таким образом хотя бы немного избавиться.
Мои родители сбежали из дома когда им было 15 лет. Прекрасная получилась бы история любви, только сбежали они независимо друг от друга и встретились значительно позже. Однако во многом они так и остались большими детьми — инфантильными, чертовски обаятельными, наивными и импульсивными. И они понятия не имели, что одна из важнейших вещей, которые должны уметь родители — это научить детей защищаться от страхов. Они и сами до сих пор пронизаны сотнями страхов и неврозов. Вечно напуганные дети. Кто бы помог им самим?
И самый главный страх, который может испытать человек — это страх перед другими людьми. Это ничто иное, как проявление детской веры в то, что все они — дикари и звери, а ты тут — единственный человек. И я чертовски, нет, просто охеренно боялся скоплений людей. Причем страх был не просто резким и внезапным, он был постоянным и лавкрафтианским, словно все люди сговорились быть опасно-иррациональными из особого изощренного садизма.
На всех детских фотографиях я закрываю лицо. На всех подростковых фотографиях я стою спиной, или на фото осталась лишь моя нога или рука. Фотографий с 17 до 26 у меня (да, наверное, и ни у кого) просто нет. Сраные люди, вы не получите мою душу — в глубине души я просто туповатый дикарь, который страшится общества и верит, что оно может забрать ее через картинки.
Но хуже всего были панические атаки. Панические атаки в большом скоплении людей называются также, как и панические атаки под открытым небом — «агорафобия». Но с открытыми пространствами у меня никаких проблем нет. Проблема есть с толпами, так что больше подходит устаревший и по какой-то причине вышедший из употребления термин охлофобия.
Как выглядит паническая атака? Темнеет в глазах, как-будто резко снижается давление. Сердце стрекочет как сраный насос на тонущей подлодке. Ноги подкашиваются, надо срочно сесть и отдышаться. А главное: надо бежать из этого места и не возвращаться никогда. Однажды я сломал ногу прямо в учебной аудитории универа, и это очень похожее ощущение. Из-за болевого шока было не больно, но я не слышал, что мне говорят, и не мог справиться с барабанящим сердцем. Просто мацал поломанную ногу и не понимал, что с ней делать.
Панические атаки случались нечасто, но спорадически, внезапно, некстати. Однако чаще случалась их ослабленная версия — нечто близкое, но по-своему гораздо более мерзкое. Все кажется выпуклым, вроде «рыбьего глаза». Вся мерзость мира как гной стекается вокруг. Невозможно мерзко, тварно. Люди пляшут вокруг дикарями. Это ощущение отвращения, которое может быть острым и быстро кончиться, а может длиться весь день. В детстве мог блевануть — и это каждый раз было связано с большими скоплениями людей, куда меня затащили насильно, типа обязательного собрания в актовом зале для того, чтобы смотреть чертов КВН.
Чтобы справиться со всем этим, еще мелким я придумал две мантры, которые произносил мысленно раз за разом: «Я ненавижу людей, я ненавижу людей» и «Идите все на *уй, идите все на *уй». Помогало. Может, и вам поможет.
Годам к 16 стало легче. Да после 16 я только и делал, что пил пефко и баловался плюшками. Потом, уже после универа, когда я поступил в аспирантуру, снова стало тошно. Надо было ездить на конференции и собираться с толпами каких-то мудил. Однажды я приехал на международную конфу в Нижний Новгород, которая шла несколько дней, и обнаружил, что все идет как по маслу, если между двухчасовыми сессиями бухать. К концу одного из дней (кружек 6 пива) мне неожиданно пришлось выступать. Выступил блестяще — никого не заблевал, смог прочитать свой текст. Самое смешное, что выступавшие здесь же китайцы и словенец были в большее говно, чем я.
Однажды, лет в 27, во время сессии кое-чего, я лежал в ванной и решил, что захлебнулся и умер. Это была потрясающая, успокаивающая мысль: «Я умер, ура, ура, ура». После этого настала пора полнейшего спокойствия, которая закончилась самым, кажется, тяжелым приступом в жизни.
Как-то раз, вскоре после сессии этого самого кое-чего, я гулял с подругой. Слева был спальный район, справа — сосновая роща. Был какой-то праздник, или вроде того, на улицах бродили толпы. Стало паршиво до тошноты, опять захотелось заблевать все вокруг. Я начал оседать, в глазах стало почти совсем темно. Это был катарсис, или вроде того. Главная мысль была — не начать блевать и не обосраться (в прямом смысле) перед подругой — вот это был бы номер. Мелькнула недурная, в общем-то, идея, сигануть в сосновую рощу и отдышаться там. Но ноги не слушались, я шел дальше по инерции, точнее уже просто оседал.
Моя подруга — хороший человек, очень светлый, но временами настоящий апаш. Заметив, как мне поплохело, она подсознательно бросилась помогать мне как могла — начала бить меня под ребро. Сначала пальцем, потом кулаком. Мне кажется, она вообще не поняла, что сделала, просто неосознанно сделала лучшее, что только можно сделать. Ударила — будь здоров, но спроси ее сейчас — скажет, что просто дурачилась. Попала куда-то в болевую точку, было очень больно, но очень недолго. Меня попустило и больше никогда не забирало.
Сейчас мне 30, и за прошедшие три года я ни разу не испытывал ни панических атак, ни накатывающего животного омерзения. Недавно скатался на встречу с читателями, где была чертова прорва людей, и мне было очень хорошо. Лет в 26 я бы просто не поехал — знал бы, что могу наблевать кому-нибудь на стол и уйти оттуда, оставив всех в недоумении.
Но если у вас есть нечто подобное, не тяните и не ждите избавления, обратитесь к психотерапевту. Не будьте дураком, вроде меня.
Арты в статье — фото Исландии из проекта Эла Мефера.
