Возможно, вы помните золотую ностальгическую классику Disgusting Men: «Как я торговал елками» Стаса Ломакина, а также «Как я сторожил детский сад» и «Как я работал грузчиком на вино-водочном складе» Владимира Самойлова. Но оказалось, что наши читатели способны рассказывать теплые лиричные истории о своей жизни не менее талантливо. Один наш постоянный подписчик решил рассказать о том, как прожил самое лучшее лето своей жизни: сторожил склад компьютерной техники, пил с чудаковатым молдаванином, познавал тайны цифровых технологий, был молод, влюблен и полон сил для борьбы с крысами и злоумышленниками. Ну и еще он прошел первый и второй Fallout, что наверняка добавило ламповости этому лету. Читайте:
Наверное, каждый человек может назвать «тот самый год», «лучшее лето», «самый беззаботный месяц» из своего прошлого, когда всё в жизни складывалось просто здорово, на горизонте не было никаких глобальных бед, а впереди маячили перспективы светлого будущего. Скорее всего, такой период случился в вашей молодости, потому что именно в период 17-25 лет максимализм бьёт ключом, розовые очки спадают нечасто, а воздушные замки в голове вырастают со скоростью света… Во всяком случае, так было у меня летом 2006-го года.
STERLING GROUP
Отдав службе на благо Родины 27 лет, в 1997 году мой отец покинул ряды ВМФ и устроился в «компьютерную», как объяснили тогда 10-летнему мне, фирму с головным офисом в Москве на баснословный оклад в $200 долларов. В те годы компания Sterling Group довольно успешно осваивала быстрорастущий рынок системных интеграций и могла себе позволить достойную оплату труда в зелёной валюте, аккуратно уложенной в конверт.
На тот момент у меня дома уже был ПК, который нещадно эксплуатировался ради кровавых баталий в Mortal Kombat, просмотра пиксельной эротики Leasure Sweet Larry, пока предков не было дома, либо запуска сборников «100 и 1 игра» с пиратских развалов митинского рынка. Но в моем посёлке ещё не было интернета, а на работе у бати он имелся, поэтому в каникулы для меня было наивысшим счастьем попасть на денёк-другой к нему в офис, чтобы влипнуть в поисковики (привет, Rambler и AltaVista!). Поначалу самым кайфом для меня было находить в сети фотки и статьи о любимых актёрах, музыкантах и писателях (ещё почему-то мне очень нравились красивые фотки с рыбалки), распечатывать их на принтере и тащить кипу этих черно-белых досье на кумиров домой. Иногда мне даже разрешали сделать несколько цветных распечаток — немыслимая роскошь по тем временам.
Когда я в 2001-м году перешёл в старшие классы, отец стал забирать меня уже на целую рабочую неделю и даже выделять какой-то символический оклад, который, правда, приходилось честно отрабатывать (жестокая жизнь). Я расхаживал по этажам офиса с моющими средствами для компьютерной техники под мышкой и предлагал коллегам хорошенько почистить их мониторы, системные блоки, клаву, мышь и всякую периферию. Подобный труд довольно жёстко давил на мою зону комфорта, так как рос я пацаном застенчивым (во всяком случае, в кругу малознакомых людей я вёл себя очень скромно), но… «20 баксов — это 20 баксов». Больше всего по душе мне было работать на складе, передвигая с места на место пыльные коробки, набитые всевозможной компьютерной техникой.
Широта интернет-канала в компании к началу нулевых уже позволяла скачивать mp3-трек в 128kbps или vbr за каких-то пятнадцать минут, и именно за этим процессом я проводил всё свободное от рабочих обязанностей время. После визитов на работу к отцу моя музыкальная коллекция вырастала в геометрической прогрессии, обеспечивая меня часами любимой электронной музыки.
ПОДРАБОТКА
Когда мне стукнуло двадцать лет, на дворе стоял июнь 2006-го: «экватор» в институте уже остался позади, я по-прежнему понятия не имел, кем я хочу стать когда вырасту, но меня это особо не беспокоило. У меня была любимая девушка (нет, не воображаемая), верные друзья и целое лето впереди, и я очень хотел провести его не только весело, но и, в промежутках между гедонизмом и праздношатанием, подзаработать деньжат на всякие хотелки. Тут-то очень кстати нарисовался мой отец, который к тому моменту дослужился до позиции начальника технического отдела Sterling Group. Должность была не шибко важная, но я всё равно очень гордился тем фактом, что «мой папа — начальник».
Он позвал меня перевозить довольно большую партию компьютерной техники с одного склада на другой. Платить обещали 1200 рублей в день, и это была очень щедрая ставка для незажравшегося студента тех времен. Более того, меня попросили набрать временный штат из друзей, потому что требовалось много крепких рук на полную рабочую неделю. К перспективе заработать неплохие карманные деньги добавилась ещё и возможность финансово поддержать камрадов, что я и не преминул сделать, подключив к халтурке пять самых близких товарищей.
Склад, на который мы перевозили технику, на поверку оказался арендованным подвальным помещением в жилом доме на улице Свободы, через дорогу от реки Сходни. Выбор такого места для хранения навел нас на подозрения, что кому-то просто понадобилось укрыть часть активов фирмы от налоговой или аудиторской проверки. В мае того года как раз закончился процесс поглощения компании холдингом Verysell и начались перестановки в составе её высшего руководства. Основной топ-менеджмент во главе с основателем ушли со своих постов. Это слияние, фактически, спасло предприятие от банкротства, но перспективы всё равно оставались туманными.
Основной массой груза, который мы транспортировали, стали отслужившие своё ламповые мониторы, старые системные блоки им под стать, а следом шли какие-то огромные бухты кабеля, дорогущий строительный инструмент Hilti, всякая-разная офисная техника и расходники к ней.
Самой главной пыткой стала выгрузка в подвал огромных, древних и очень тяжелых МФУ, которые могли запросто покалечить нас в случае неосторожного спуска по лестнице вниз. Никаких спец. приспособлений для перемещения крупногабаритной техники нам само собой не предоставили, так что полагаться приходилось только на доски, тросы, руки-ноги и смекалочку. После довольно жёсткого спуска первого МФУ в подвал я пришёл к выводу, что возвращать их в офис вряд ли кто-то планирует: видимо, компании было жалко выкидывать старую технику, но и списать её с баланса было необходимо.
ПОДРАБОТКА ПОБОЛЬШЕ
Покончив с релокацией старого компьютерного барахла, я и мои друзья с чувством честно выполненного долга получили по шесть тысяч рублей на руки, предвкушая горы колумбийского кокаина, которые мы будем снюхивать с жоп самых дорогих проституток в президентском люксе Marriott. Уже одна эта подработка могла стать довольно светлым пятном летнего сезона, но сразу после расчёта нам сделали новое, гораздо более интересное предложение: компания хотела, чтобы за новообразованным складом до середины августа велось круглосуточное наблюдение. Мне предложили возглавить сторожевую команду и лично отобрать ещё нескольких ребят для дежурства в помещении склада по графику «сутки через трое». По итогу сезона нам обещали выдать аж по 900 баксов на человека: никто из нас до этого таких сумм не зарабатывал.
Нам разрешили подобрать себе ПК из списанной техники, чтобы не скучать на посту, подогнали простенькое офисное кресло, раскладную кровать средней степени ушатанности, чайник и даже небольшой холодильник. Жирнейшим бонусом оказался тот факт, что внутри склада был отдельный туалет с раковиной и душевой кабиной. Соответственно, все базовые нужды для несения неусыпного караула были удовлетворены, дело оставалось за малым: отобрать парней из числа моих друзей, чтобы сфомировать надёжную команду на всё лето.
Поначалу я был уверен, что желающих будет больше, чем нужно: только на погрузке-разгрузке техники в подвал нас было шесть человек, а на дежурство требовалось всего четыре. Тем не менее, один из моих друзей отвалился после первых же суток под предлогом, что на складе слишком высокая влажность, отчего у него разыгралась астма. Второму родители строго-настрого запретили участвовать в нашем предприятии, аргументируя это тем, что «а вдруг кто-то вломится к тебе посреди ночи? Ты даже сделать ничего не сможешь!». Еще парочка ребят из тех, что принимали участие в погрузке-разгрузке техники по разным причинам отказались от подработки. Таким образом, на первой рабочей неделе мне пришлось отстоять на посту двое суток кряду, прикрывая отвалившихся товарищей. Благо, деньги были хорошие, и замену удалось найти достаточно быстро.
Помещение склада, вероятнее всего, тоже когда-то служило офисом для небольшой конторы, такой вывод можно было сделать по бордовому ковролину на полу, выкрашенным в белый цвет стенам и потолку из квадратных ячеек. В ближайшем ко входу углу мы собрали опору для будущего стола из старых системных блоков, водрузили на неё небольшую столешницу и обустроили рабочее место под ПК. Рядом оборудовали такой же обеденный стол и ещё один поменьше разместили возле спального места.
Чтобы наша мужицкая сычевальня стала максимально комфортной, я натаскал из дома несколько больших папок с дисками, на которых хранились фильмы, игры и музыка. Самая внушительная папочка была набита порнухой на любой вкус. Мои друзья не отставали, регулярно пополняя складскую коллекцию медиа-развлечений своими личными архивами. Было весело: всё лето мы вели тетрадку-дневник, в которой посменно оставляли записи, делясь впечатлениями от дежурства, прогрессом в видеоиграх, насущными вопросами и просто новостями. Я успел перепройти любимые Fallout 1 и 2, а маленькая игрушка под названием Ballance произвела настоящий фурор в коллективе, заставив нас с ребятами освоить науку спидрана в стремлении вновь и вновь удерживать пальму первенства в этой забавной казуалке.
РЕЖИМ
Обычный день на дежурстве выглядел так: я приезжал на пересменку к 9-ти утра, вызывал «на поверхность» сменяемого товарища по звонку в дверь, после чего он уезжал домой, а я спускался в приятную прохладу нашего обиталища. До обеда я играл в игры или читал книжку, фоном едва слышно играло радио, которое чудом пробивало толщу грунта, бетона и асфальта, но лишь на нескольких волнах. Чтобы немного размяться, я иногда вставал, перемещался на относительно свободный пятачок ковролина и несколько минут чеканил сокс (наша любимая уличная забава тех времен). Еще я пытался держать себя в тонусе подручным инвентарем: тягал «тубус», набитый здоровенными полутораметровыми сверлами Hilti и отжимался от пола, но не то, чтобы это происходило регулярно.
В обед я выползал на дневной свет, шёл в ближайший магазин за сэндвичем с ветчиной или сосиской в тесте, затем возвращался в небольшой дворик возле склада и точил свой незатейливый обед, сидя на детских качелях. Время после обеда я проводил аналогично: за играми, музыкой и чтением, а вечером, где-то за час до заката выходил на улицу, покупал себе что-то на ужин, немного сладкого на десерт и парочку «Шейков», чтобы красиво проводить завершающийся день.
Я неспешно прогуливался вдоль речки Сходни, а в наушниках играла какая-нибудь мелодичная электроника, создавая красивый, ностальгический аккомпанемент смешанным чувствам, которые меня одолевали: грусть одиночества в большом городе и радость от осознания, что здесь и сейчас, «в моменте», в моей жизни всё складывается чертовски хорошо, а впереди ещё половина лета (да и целая жизнь, что уж там). Время от времени я присаживался на бетонные блоки, которые тянулись вдоль реки, смотрел на заходящее за деревья солнце и не спеша потягивал свой химозный напиток богов, с которого меня развозило за считанные минуты. Как только темнело и зажигались фонари, я возвращался на склад и запирался до утра.
Остаток вечера я проводил за просмотром киношек и играми, поедая дошик на ужин, а после методично уничтожал всякие сладости, огромное количество семечек и сухариков. Спать я ложился уже в первом часу и зачастую долго не мог уснуть до самого утра; активизировалась ночная тревожность; тогда я открывал книжку и не откладывал её до тех пор пока глаза не начинали слипаться сами собой. Почему-то мне становилось спокойнее со стуком колёс первого трамвая, который выходил на линию в пять утра; едва заслышав этот звук на границе сна и реальности, я понимал, что утро наступило, и сегодня на склад уже никто не вломится… и я мирно засыпал.
ЧП НА СКЛАДЕ
Моё первое дежурство на складе не предвещало беды: я лёг спать после полуночи, а спустя двадцать минут меня разбудил громкий скрежет и активная возня за второй железной дверью (она выходила в подъезд и была всегда заперта, чтобы не беспокоить жильцов). Я подскочил на кровати и замер, прислушиваясь. Шум за дверью то затихал, то возобновлялся, и я крадучись направился к его источнику, сжимая в дрожащей руке какую-то увесистую железяку.
Полминуты спустя я стоял уже вплотную к двери и вслушивался в происходящее за ней: что-то или кто-то упорно гремел снаружи. «Ну всё, приплыли», — подумал я. «Первое же дежурство закончится для меня плачевно». Страх охватил меня с головы до пят (никогда не мог похвастаться избытком смелости, только если дело не касалось каких-то глупых подвигов), я начал лихорадочно перебирать в памяти номера телефонов. «Кому звонить? Сразу в полицию? Или будить отца? Но он спит дома за пятьдесят километров от меня, какой толк? Пока он доедет, меня тут уже два раза отмудохают и ограбят». В какой-то момент я начал громко стучать в дверь в надежде, что это отпугнёт злоумышленников. Возня в подъезде тут же затихла, но спустя минуту активизировалась с прежним упорством.
И тут моё логическое мышление слегка выглянуло из-за завесы охватившего меня страха: «Чувак, а тебя не смущает, что грабители вообще не переговариваются и даже не перешептываются, не кряхтят, не пердят и не сопят?» В этот момент мой взгляд упал на дыру, проделанную в углу между дверью и стеной на уровне пола. Маленькую, мышиную, мать её, нору. Облегчение и гнев пришли одновременно; твёрдым шагом я направился к коробкам в другом углу склада, отыскал длинный красный пластиковый футляр в метр длиной (те самые свёрла Hilti), вернулся к двери, за которой не унималась неистовая возня, и с размаху загнал своё орудие возмездия в нору на всю длину. Оттуда раздался испуганный мышиный писк, и всё затихло уже окончательно.
Ещё несколько минут я сидел у двери, прислушиваясь к малейшим шорохам извне, затем снова завалился спать. За остаток ночи я понял, что, как минимум, одна стена склада представляет из себя разветвлённую сеть ходов, по которым постоянно курсирует большое семейство грызунов. То и дело мыши выбирались из нор на разведку, и тогда я мог наблюдать как они скачут по многоэтажным рядам старых мониторов, будто грёбаные тушканчики на стероидах.
Наутро я доложил сменяющему меня дежурному о нежеланных сожителях, и он в тот же день кардинально порешал вопрос, раскидав отраву во всех углах комнаты и у каждой бреши в гипсокартоне. Такой подход оказался эффективным: за несколько дней передохло 90% популяции грызунов, но не без последствий для нас, потому что в складском помещении не было предусмотрено активной вентиляции. Следующие пару недель к стойкому аромату нашей мужицкой берлоги примешивался сладковатый запах разложения множества маленьких трупиков за стеной. Но, как ни крути, это было меньшим из зол.
Ещё одной курьёзной бытовой историей поделился со мной один из вахтовых собратьев по кличке «Скворец». Он, как и я, предпочитал разминать затёкшее от компуктерного досуга седалище и конечности, энергично пиная сокс. Во время одной из таких спортивных разминок он заметил наглую усатую морду, которая высунулась из старого системного блока в пяти метрах от него. Стараясь не упустить момент, Скворец молниеносно метнул в неё свой снаряд, но промахнулся, и грызун скрылся в недрах компьютерного корпуса… чем подписал себе смертный приговор. Скворец, не веря своей удаче, бросился к системнику, отрезал путь к отступлению кожухом, дотащил блок до туалета и вытряхнул мышь в унитаз, отправив её в последнее плавание.
ЖОРИК
По соседству с нами в небольшой подвальной каморке жил таджик-разнорабочий по имени Жорик. Пересекались мы с ним крайне редко, поскольку нам запрещалось открывать дверь кому бы то ни было снаружи — только если к нам на склад приходил звонок с внешней двери. Однажды вечером я таки заобщался с ним на крылечке, и выяснилось, что Жорик никакой не таджик, а молдаванин. Это был простой работящий мужик лет сорока пяти: смуглый, черноволосый, в меру полный, с седеющей щетиной на лице, немного забитый и очень скромный на людях (довольно характерная черта у гастарбайтеров — видимо, следствие того, что их часто обижают). Вся его семья осталась в Молдавии, а он приехал в Москву на заработки и брался за любую работу, что позволяло ему отправлять на Родину по 400 долларов в месяц, на которые его жена и двое детишек могли жить — не тужить.
Я и сам не заметил, как затяжной перекур на крылечке перетёк в посиделки у Жорика в каморке. Наверное, меня подкупили дружелюбие и простота нового знакомого. Его жилище представляло из себя довольно грустное зрелище: вытянутая в длину комнатка размером где-то восемь на четыре метра без окон, у одной стены расположилась кушетка с продавленным матрасом, аккуратно застеленная потёртым пледом, в углу справа от входа стоял видавший виды стол с маленьким холодильником под ним, а в дальнем конце комнаты на двух деревянных стульях были сложены немногие сменные вещи Жорика.
Ни картин по бездушно-белым стенам из гипсокартона, ни фотографий семьи на столе, ни каких-то ярких безделушек, которые хоть немного разбавили бы стерильность помещения, не наблюдалось. Аскетизм и безрадостность этого места не могли не удручать, но таков путь большинства гостей ближнего зарубежья, надо полагать. Судя по всему, Жорик был крайне рад и такому убежищу. Комнатку ему великодушно выделил руководитель близлежащего рынка, на которого он работал.
Едва мы зашли внутрь, Жорик усадил меня на свободный стул, а сам начал по-хозяйски накрывать поляну: из под кровати выпорхнула литровая бутылка домашнего вина, из холодильника на стол был выложен солидный кусок настоящей молдавской брынзы и полбатона чёрствого хлеба — тоже привезённого с малой родины. Всё это нарезалось, наливалось и параллельно нахваливалось мне как истинная пища богов, но к таким историям я был готов и лишь снисходительно ухмылялся в ответ.
Молдавское вино мы пили из небольших пластиковых стаканчиков. Начислив по первой, Жорик сказал традиционное во всех странах СНГ «Ну, за знакомство!» и залпом опрокинул стакан в себя. Я сразу понял, что вино явно не из тех, чей аромат сперва вдыхают, лениво перемешивая напиток в бокале, затем делают небольшой глоток, чтобы прочувствовать всю палитру вкусовых красок. Но повторять молниеносный манёвр за хозяином я всё равно не стал, а лишь сделал небольшой осторожный глоток… и совершенно не зря. Вино было настолько креплёное, что я даже закашлялся, хотя в свои двадцать с хвостиком был на пике студенческой жизни и успел перепробовать самый разный алкоголь, включая украинский 70-градусный самогон. Следует отметить, что крепкие напитки я не очень люблю, потому что похмелье у меня после обильных возлияний ими такое, что хочется помереть. Поэтому винишко я решил потягивать неспеша, за что Жорик бросал на меня негодующие взгляды, то и дело подначивая поспевать за ним.
Дальше вечер развивался по классике: на меня посыпались истории о том, как Жорик провёл своё детство в Молдавии, как хорошо им жилось при Советском союзе и как стремительно всё развалилось в 90-х. Как он мечтал пойти работать в лесное хозяйство, потому что «друг у меня туда пробился — теперь у него два дома и три иномарки» (я так и не понял, чем таким денежным промышляют в лесничестве Молдавии, ну да пёс с ним). Пока его друг шёл к успеху, Жорик бездумно прокутил свои молодые годы, поступить в нормальный ВУЗ не смог, сходил в армию на два года, а по возвращении на гражданку довольно быстро женился и настрогал детей. Когда встал вопрос, как содержать быстрорастущую молодую семью, выбор был невелик, и он, как и тысячи его соотечественников, пролетевших с элитным лесным хозяйством, отправился в Москву. Здесь он мог простым, но тяжёлым трудом зарабатывать в 3-4 раза больше, чем дома.
Опрокидывая стакан за стаканом, Жорик смешно кряхтел, морщился и смотрел на меня добрыми, стремительно мутнеющими глазами, думая о чём-то своём по несколько секунд, затем продолжал неказистый рассказ. Такой расклад меня вполне устраивал: будучи человеком интровертным, но воспитанным, я не мог встать и уйти восвояси лишь потому, что мне стало скучно, но и активно поддерживать разговор у меня желания не было. Жорик ничего не имел против моей немногословности, бодро компенсируя это своими лампово-ностальгическими историями былых времён.
За душевными беседами минуло больше двух часов, и день стал клониться к закату. В очередной раз услышав от Жорика коронное «давай до дна, чё ты мусолишь», я решил закругляться, и в тот же момент осознал, что, вопреки всем предосторожностям, успел нормально так накидаться. Винить в этом, помимо самого хозяина, стоило скудный ассортимент закуски: чёрствость хлеба не позволяла активно на него налегать, а брынза была настолько же солёной, насколько вино — креплёным. Видимо, молдаване берут от напитков и снеди всё или ничего.
Я собрался обратно в свой по-королевски просторный и уютный склад, по которому уже успел затосковать (кстати, у Жорика в комнате туалета не наблюдалось, так что для меня осталось загадкой, куда он бегал по нужде). Хозяин моё предложение «разойтись с миром» проигнорировал, начислив нам ещё по стакану вина. Свой он выпил по традиции залпом, а я лишь немного отхлебнул, потому что каждой клеточкой организма ощущал, что мне уже хватит. После этого я наконец-то убедил своего нового друга, что пора бы и честь знать. Жорик заявил, что ему ещё нужно дойти до магазина и купить сигарет. Глядя на то как его ведёт из стороны в сторону даже в дефолтном положении стоя, я понял, что сам он до магазина не дойдёт, либо дойдёт, но уже не вернётся… и кто потом будет утешать его скорбящую жену и двух детишек? Горестно вздохнув, я собрал воедино остатки своего внутреннего доброго самаритянина и потащил полубессознательное молдавское тело на свежий воздух.
До магазина мы плелись мучительно медленно, по пути Жорик пытался что-то ещё мне рассказывать, но его хватало лишь на отрывочные фразы, которые редко складывались в законченные предложения, что-то типа: «Вот знаешь… сын мой… сыночек… в Молдавии он… в школе учится… ноутбук, говорит… пап, ноутбук нужен… ну для учёбы там… и в игры поиграть… а я это…», — дальше выдерживалась поистине мхатовская пауза, во время которой мозг Жорика пытался наладить прерывающийся контакт между последними островками разума, но неизбежно проигрывал беспощадным промилле в крови, после чего внимание его переключалось на другую не менее важную тему, которую обязательно следовало донести до моего сведения. Я на это лишь рассеянно улыбался сам себе, размышляя о том, как же всё-таки хаотична Вселенная и насколько пути её неисповедимы. Как понять причинно-следственные связи и смысл хотя бы своей маленькой, незначительной жизни, когда ты по непонятным даже самому себе причинам тащишь на плече синего едва знакомого гастарбайтера по вечерним улицам столицы?
По мере того, как мы черепашьим шагом приближались к ларьку с сигаретами, в голосе Жорика начали просыпаться какие-то дерзкие, грубоватые и местами даже быдлятские нотки, но понять, что именно из прошлого, настоящего или будущего так огорчило моего нового друга, уже не представлялось возможным. Я твёрдо решил, что если его внезапно проснувшаяся агрессия сейчас перекинется на меня, то я просто скину этот живой бочонок перебродившего молдавского со своего плеча и вернусь на сторожевой пост в гордом одиночестве.
Едва мы поравнялись с ларьком, Жорик решил вылить своё негодование на продавщицу… но не тут-то было! За прилавком сидела карикатурная грузная дама с короткой стрижкой неопределённого возраста где-то между 35 и 55 годами, явно повидавшая на своём веку и не таких персонажей. Холодом стали в голосе она осадила борзого клиента на втором предложении, после чего Жорик мгновенно переменился в манерах и уже более привычным покорно-заискивающим голоском попросил пачку Kent.
Последним моим воспоминанием о Жорике был момент, когда я наконец-то довёл его до входа в каморку, поблагодарил за гостеприимство и пожелал доброй ночи. Он на тот момент уже был не в состоянии произносить слова, поэтому просто стоял, причмокивал губами, мычал что-то одобрительное в ответ и долго жал мне руку, качаясь вперёд-назад как маятник. Закрывая за ним дверь, я успел увидеть как Жорик просто рухнул на кровать безжизненным мешком картошки, при этом продолжая что-то бормотать себе под нос. На этом моменте я не смог сдержать громкий смешок — настолько эта картина была комичной. Думаю, он не остался в обиде.
Зайдя на склад, я первым делом закрыл железную дверь на оба замка, после чего уверенным шагом человека, который принял неотвратимость грядущего, проследовал в туалет и выблевал в унитаз все дары Молдавии. Скомпенсировав потерянную жидкость литром воды, я перебрался на кровать и провалился в полубредовый сон, сопровождаемый назойливыми вертолётами.
Больше Жорика я не видел и встречи с ним не искал, но через неделю он сам постучался в дверь склада и гордо вручил моему другу, который дежурил в тот день, сломанный магнитофон Panasonic. Фотографию ценного экспоната с комментариями прикладываю.
КОНЕЦ ЭПОХИ
Последнее дежурство на складе случилось в середине августа, и именно на мне заканчивалась эта славная непыльная подработка. Утром последнего дня мне предстояло собрать по пакетам всё личное имущество, а потом отчалить на трамвае в сторону офиса фирмы. Так как рук, чтобы забрать со склада всё своё барахло, у меня бы точно не хватило, я попросил друга подъехать к девяти утра и помочь мне с вывозом вещей. Мы взяли по два увесистых пакета, закрыли склад на ключ в последний раз и двинули к остановке трамвая, которая располагалась буквально за домом.
Мы не успели даже доехать до моста через речку, когда какая-то мадам решила дерзко подрезать трамвай и, естественно, с ним не разминулась. Нам с товарищем пришлось покинуть транспорт и переходить мост пешком, волоча за собой тяжёлые пакеты, потому что за трамваем образовалась огромная пробка. Мой отец подобрал нас на корпоративном автомобиле ещё через двадцать минут и благополучно довёз до офиса.
По неожиданному стечению обстоятельств, спустя десять лет работы, именно в этот день папа уходил из компании. Сам офис переезжал в другое здание, и это событие стало концом целой эпохи: многие сотрудники, которые трудились на благо Sterling Group с 90-х годов, лишились рабочих мест. Было грустно зайти в полумрак безжизненного, пустого пространства, где мне довелось провести много приятных часов и дней за первой взрослой работой.
Несколько коллег отца собирали последние вещи и закрывали кабинеты в гнетущей атмосфере и почти полном безмолвии. Мы с другом зашли в столовую, где было так же темно и безлюдно, наспех проглотили два бутерброда с чаем и вышли на крыльцо. Там в последний раз собрались на перекур работники компании, которых я знал много лет. Как обычно, звучали глупые шутки и подколы, какие-то будничные разговоры, но большую часть времени все молчали, погрузившись в свои невесёлые мысли.
Полчаса спустя мы с другом сели на «Икарус», который держал путь от станции Сходненской до Зеленограда. По дороге я рассеянно смотрел в окно и думал о том, какими горькими бывают некоторые перемены в жизни, какую ностальгическую тоску оставляют, казалось бы, рядовые жизненные ситуации — такие как закрытие компании и увольнение с работы. Sterling Group закончила своё существование в тот же год. Verysell, компания её поглотившая, просуществовала на десяток лет больше, чтобы в итоге тоже уйти с российского рынка в 2017-м. А у меня осталась добрая память о регулярных подработках с честной оплатой, дружном коллективе, новейшей компьютерной технике, которую я мог увидеть и потрогать только там… и фирменная кружка из нержавейки, которую я с до сих пор беру с собой в любые поездки.
