Скрапбукинг (от англ. scrap «вырезка» + book «книга») имеет чертовски несправедливую репутацию «девчачьего» хобби. Дескать, ну не будет же настоящий мужик, «точильщик топоров» и «пожиратель миров», Кратос и Рагнар в одном небритом лице, потрошить журнал «Лиза», выискивая фоточки андрогинных кей-попперов для своего memory jane? Ответ: будет. Давайте разберемся, почему.
Не молитвой единой
За Средневековьем в массовом сознании закрепился ошибочный образ времен небывалого торжества «духа и сердца над разумом»: «откажитесь — разбогатеете, поститесь и насытитесь». Однако на деле феодальная Европа — это мир уверенного функционализма, в котором само слово «хобби» — повод звонить инквизиторам.
Согласитесь, играться конструктором Лего, когда твои дети пухнут от голода, а лошади соседнего короля топчут посевы — слегка сложновато. Ремесло должно кормить, меч — защищать, а женщины рожать наследников. Справедливо для бюргеров, крестьян и знати, но абсолютно не применимо для духовенства.
Монаху, скажем, X века доступны все стороны света для ментальных прогулок и творчества. Не стоит напоминать о том, что книжное дело возникло в монастырях, и это была не офсетная печать черно-белых брошюрок, а коллективное создание произведений искусства, ручная работа, в которую вкладывалась любовь к миру и тому, кто этот мир создал. Утверждение легко проверить, просто взглянув на разворот таких памятников человеческого гения как «Келлская книга», «Великолепный часослов герцога Беррийского», Линдисфарнское и Дарроуское Евангелия.
Конечно, можно возразить, что читать эти рукописи — это настоящий подвиг служения и аскетизма. Шутка ли, годы и десятилетия кропотливого труда при свете едва чадящей лучины… Но разве сегодняшние мы не сажаем себе зрение и нервы, пытаясь расписать глаза космодесантников от Games Workshop?
Да, иногда хобби ударяет по человеческому здоровью, но вместе с тем оно учит терпению и смирению, награда за которые — первоклассный результат, сделанный собственноручно. Средневековые монахи не вели дневников в стол, для себя, но они делали нечто большее — материализовывали память целой вселенной, такой, какой они ее себе в те времена представляли.
Стану старым — напишу мемуары
Пушистое дерево скрапбукинга раскинуло свои корни еще в одном черноземе — мемуаристике, литературном жанре, который зародился во Франции XV века, в той самой Франции Старого порядка, стране куртуазной любви и рыцарских добродетелей, где повезло родиться историку Филиппу де Коммину. Этот человек совершил светскую революцию в составлении государственных хроник.
Кто бы что не говорил, но основа любой летописной хроники — сухой объективизм, нечто похожее на современное беспристрастное написание диссертационных и докторских работ. Максимум фактов, минимум эмоций и «никакого компота» на третье.
Видимо, Филипп де Коммин был заядлым сладкоежкой, раз уж позволил себе дерзость состязаться с многовековыми традициями составления исторических рукописей. Он, можно сказать, стал Хантером Томпсоном задолго до Хантера Томпсона, превратив летопись в гонзо-журналистику, переполненную оценочными суждениями, эмоциональными пассажами, а порой и неприкрытым фантазированием.
Сегодня мемуары считаются художественным литературным жанром, не находящим однозначного признания в научной среде. С одной стороны, они дают представление о менталитете исчезнувших обществ, с другой — являются лишь предвзятым взглядом одного конкретного человека на целую эпоху.
Но это и сближает их с дневниками, где автор работает в первую очередь со своим сознанием и действительностью, которая искажена им как кривым зеркалом.
В увольнительную за канцтоварами
Вернемся из доиндустриальной ноосферы на грешную гиперинформационную землю, а точнее в максимально близкое к сегодняшнему дню постсоветское прошлое. Вспомним славные армейские деньки… Как пахуче зацветала черемуха, пока мы очищали приказарменный двор от истлевших окурков? Как ярко полыхало «мягкое место» после посвящения в черпаки? Сплошная романтика.
А между тем, романтика и лирика действительно была, она находила свою нишу в заботливой компоновке дембельского альбома из фотографий, нашивок, шевронов и писем, присланных с гражданки. Ведь деды учили салаг не только тому, как «копать траншею от забора и до обеда», но и выработке красивого почерка, чтобы не дай маршал Жуков, не испортить армейские воспоминания небрежными каляками.
Причем неважно, ВДВ или стройбат, до засилья гаджетов в любой части бывшего Союза можно было наблюдать одинаково трогательную картину: десятки обритых «под нолик» парней в камуфляжной форме, высунув язык, старательно выводят заглавные буквы, добавляя к фотография подписи: «Наши любимые медсестры» или «Брат приехал на присягу».
Здесь стоит добавить, что армия — это закрытое суеверное сообщество, где культ «мужественности» возведен в Абсолют. И если уж в ней скрапбукинг приветствуется и одобряется, то в обыденной жизни уж точно не стоит бояться бежать к психиатру при зудящем желании им заняться.
К слову о психиатрах
В фильме Джоэла Шумахера «Бэтмен возвращается» была одна очень яркая сцена (и не та, о которой вы, дорогие любители костюмов из латекса, подумали) изготовления ребусов и головоломок Эдвардом Нигмой — суперзлодеем Загадочником. Не жалея времени, цветной бумаги, клея и трафаретов, злобный гений доводил Брюса Уэйна до настоящего помешательства. Можно сказать, он совмещал сразу две хэндмейдовых темы: скрапбукинг и посткроссинг, собственно, то, чем уже второе десятилетие болеет прекрасная половина общества в развитых странах. Но фишка любого хобби в том, что это в самом деле болезнь, зараза, не делающая разницы между мужчиной и женщиной и приводящая кошелек к физическому истощению.
Хобби — это зависимость, от которой не закодируешься. Но подумайте, стоит ли избавляться от того, что приносит вам моральное удовлетворение и при этом не вредит окружающим?
Скрапбукинг — увлечение из серии «сижу, никого не трогаю, починяю примус», только этот «примус» никогда не взлетит на воздух. Напротив, наполнит ваш дом неподдельным уютом, а книжные полки над рабочим столом — новым видом искусства, к которому причастны вы сами.
