Как я словил «полуденный ужас», и что это такое

Бывало ли у вас такое: яркий безоблачный день за городом, ровно полдень, природа затихла — казалось бы, самая благодать — но вы испытываете иррациональную тревогу, возможно, даже ужас? Вас преследует ощущение того, что скоро неминуемо случится нечто кошмарное — или уже случилось. Мир выглядит застывшим, зловещим, даже более зловещим, чем в полночь. Но вскоре солнце уходит из зенита и вас отпускает — возможно, до следующего раза. На самом деле, это очень распространенный, хотя и почти неизученный феномен. У него даже есть устоявшееся название — «полуденный ужас».

Как я словил «полуденный ужас»

Мне было лет десять, мы вместе с двоюродным братом и моими родственниками из деревни работали на сенокосе. Работы было много, но она была по-своему приятной. Окруженное перелеском поле, тишина, жара такая, что нет ни комаров, ни даже слепней, переворачиваешь граблями или собираешь сено — спокойный, медитативный труд. Вокруг бегают пришедшие с нами собаки, взрослые бойко болтают о чем-то по-марийски. Мне ничего непонятно, но их воркование тоже действует умиротворяюще. Я до сих пор вспоминаю эти дни с удовольствием.

Потом наступает полдень и взрослые, напившись горячего чая и сморенные зноем, ложатся спать прямо на траву. Их раскинувшиеся в странных позах тела выглядят фантасмагорично и похожи на трупы. Мы с братом осознаем, что остались одни на прожженной солнцем поляне посреди леса. Вдруг наступает жуткая тишина. Птицы смолкают, не слышно мух. Утихает даже ветер — деревья стоят абсолютно неподвижными. Собаки, забившиеся под сено, начинают скулить. 

Время выключается. Кажется, что один и тот же пустой момент длится и длится целую вечность. Солнце ощущается безжалостным и ненавидящим. От вида давящего неба начинает тошнить. Даже травинки не двигаются. Внезапно нам становится страшно. Не знаю, рассказывают ли теперь в русских деревнях про полуденниц — страшных женщин, которые сводят с ума тех, кто в полдень вышел в поле. Но марийцы — определенно любители историй про злого Кереметя и похожих духов. «Нельзя в обед гулять по полю, придет Кереметь и заберет», — говорила мне бабушка. Он вытащит свою руку из-под земли и утянет прямо к мертвецам. Забавно, что в китайской мифологии есть похожий персонаж, только редуцированный — это «Рука Вана» (то есть подземного царя), она тоже утягивает под землю и душит тех, кто не соблюдал правила и ритуалы. 

Полуденное мгновение тянется, тянется, тянется. В какой-то момент брат начинает ныть. Он говорит, что «какой-то дядька черный смотрит на нас из леса». Я ничего такого не вижу — спасибо и на этом. Будить взрослых не хочется: так и представляешь, как начинаешь трясти их, а они не встают, и не встанут уже никогда. Несмотря на тревогу, нас самих ужасно клонит в сон, но мы не спим — кажется, если уснуть сейчас, то уже никогда не проснешься.

Этот момент проходит так же неожиданно, как и начался. Вдруг появляются звуки и движение, а с ним и время. Псы выбегают из своих убежищ и начинают носиться вокруг нас. Просыпается дед и ворчит, что пора работать. Мир больше не кажется зловещим. Мы начинаем смеяться и возвращаемся к труду. Но «полуденный ужас» возвращался еще пару раз, и каждый раз было жутко, как в первый.

Что такое «полуденный ужас», и откуда он берется?

«Есть особый страх послеполуденных часов, когда яркость, тишина и зной приближаются к пределу, когда Пан играет на дудке, когда день достигает своего полного накала».

— Леонид Липавский, философ.

Охваченность «полуденным ужасом» — не такая уж редкость. Этот феномен детально описывают богослов Павел Флоренский и философ Леонид Липавский. Иррациональный ужас перед полуденным зноем встречается у Чехова, детского писателя Бианки и в рассказе «Кожа отцов» Клайва Баркера. Создатели хоррора «Солнцестояние» вообще сделали «полуденный ужас» основным фоном истории.

Это явление встречается и в народной культуре: помимо уже упомянутых полуденниц, можно всомнить античного бога Пана. Древние греки считали, что в полдень он отдыхает, и любой, кто осмелился работать в это время, может разбудить божество. Его гнев будет ужасен: он нашлет на провинившегося панический ужас (он даже назван в честь Пана!), и окутанный этим ужасом несчастный неминуемо погибнет — например, побежит куда-то сломя голову и бросится со скалы.

Лучше всего «полуденный ужас» описал Павел Флоренский:

«В полдень же… ровно в полдень еще страшнее. Оглядишь кругозор. Стоят в застывшем воздухе сухие испарения пашен: то земля «горит», говорят крестьяне. Знойные дыхания земли не колыхнутся. Беспощадное светило прибивает к растрескавшейся, обезвлажненной почве каждый лист, давит потоками тяжелого света: то небосвод льет ливень расплавленного золота. Даже пыль не пылит, — гнетет и ее, покорную, стопудовый гнет. Тяжко и жутко. В безвольном ужасе молчит все, истомное, притихшее пред мощным Молохом… лишь бы минул томительный час. Побежишь — и гонится, гонится кто-то. Крикнуть хочешь — не смеешь. Да и не ты один: вся тварь ушла в себя, вся тварь, замерши, ждет. Кажется, «бес полуденный» не ласковей «беса полуночного». Не моя это мистика. Боюсь ее. Ни ночью, ни днем не раскроется душа. И не хотелось бы умирать в эти жуткие часы».

Но откуда проистекает этот феномен, и что становится триггером для «полуденного ужаса»? А вот это-то — и есть самое интересное: мы можем только предполагать.

Эволюционное объяснение

Самое простое, ясное, и оттого привлекательное объяснение «полуденного ужаса» связано с эволюцией и физиологией. Очевидно, что момент, когда солнце находится в зените — довольно опасное время, когда можно схлопотать солнечный или тепловой удар даже в северных широтах. Вся природа замирает не просто так — в максимальную жару лучше затаиться. Возможно, неосознанный страх перед знойным летним полуднем заложен в нас очень глубоко — так же глубоко, как и страх перед ночью, то есть на животном уровне. Однако это только часть объяснения, у феномена есть и психологические толкования.

Психологическое объяснение

«Полуденный ужас» отчасти похож на эффект «зловещей долины». Когда в чем-то, казалось бы, обыденном обнаруживается неожиданный оттенок непривычного, наше подсознание начинает бить тревогу — на всякий случай. В этот момент наша внутренняя настороженность придает всему вокруг зловещий вид. Но что именно служит триггером процесса? Легче всего это понять, взглянув на картины и даже фото, пронизанные полуденной тревогой.  

Наверное, главным триггером становится ощущение неестественной пустоты и тишины, особенно на открытом пространстве. Пару минут назад вокруг щебетали птицы, а ветер шумел в кронах деревьев. Но теперь все затихло, словно вымерло. Резкий контраст в цветах и линиях — еще одно полуденное явление, которое вызывает ощущение неестественности, особенно на фоне отсутствия тени.

Лучше всего это видно на примере такого феномена, как «лахайнский полдень». Это явление встречается в тропических странах, когда Солнце достигает кульминации в зените в солнечный полдень. Тени в этот момент попросту исчезают, и окружающий мир начинает выглядеть довольно странно — как метко заметил один из комментаторов на 9GAG: «словно графика в дерьмовой видеоигре».

Еще один важный триггер — полуденное небо, которое нередко выглядит парадоксально: одновременно глубоким и плоским. Вместе с испепеляющим солнцем это дает угнетающий эффект; небо словно давит на вас. Не менее любопытна идея о том, что в момент, когда солнце находится в зените, окружающее пространство может вызвать флешбеки, связанные с нашим опытом из снов. Поток яркого света, бьющий сверху, делает пейзаж и предметы более «плоскими», лишает их детализации и объема — в общем, мы снова возвращаемся к метафоре «дерьмовой графики» из видеоигр. Но именно так мы, зачастую, видим окружающее во снах — мир множества плоскостей, а не объемов, мир резких контрастов между светлыми и затемненными участками. 

Философское объяснение

Из психологического объяснения следует еще более любопытное — философское. Тот же Леонид Липавский использует термин «каталепсия времени», имея в виду, что именно в знойный полдень время как бы исчезает, мир замирает на один нескончаемо долгий и оттого ужасающий момент. Нам предоставляется редчайший случай рассмотреть мир застывшим — словно фотографию, внимательно и беспристрастно.

Это перекликается с идеей Хайдеггера о том, что незамутненный, очищенный от иллюзий разума и культурных установок, взгляд на мир способен вызвать панический страх. Таким образом, «полуденный ужас» — это почти незамутненный экзистенциальный ужас. Достаточно лишь на миг осознать, что никакого времени, по-сути, не существует (есть только один длящийся момент), а вселенная абсолютно безразлична, непонятна и далека — и этого будет достаточно, чтобы испытать кошмарное ощущение отчуждения.

Здесь имеет смысл привести цитату из рассказа Набокова «Ужас», она прекрасно передает ощущение экзистенциального ужаса, вызванного бессонницей и беспристрастным взглядом на окружающее пространство:

«Моя связь с миром порвалась, я сам по себе и мир был сам по себе, — и в этом мире смысла не было. Я увидел его таким, каков он на самом деле: я глядел на дома, и они утратили для меня свой привычный смысл; все то, о чем мы можем думать, глядя на дом… архитектура, такой–то стиль… внутри комнаты такие–то… некрасивый дом… удобный дом… — все это скользнуло прочь, как сон, и остался только бессмысленный облик — как получается бессмысленный звук, если долго повторять одно и то же обыкновеннейшее слово. И с деревьями было то же самое, и то же самое было с людьми. Я понял, как страшно человеческое лицо. Все – анатомия, раздельность полов, понятие ног, рук, одежды — полетело к черту, и передо мной было нечто, — даже не существо, ибо существо тоже человеческое понятие, –– а именно нечто, движущееся мимо. Напрасно я старался пересилить ужас… Чем пристальнее я вглядывался в людей, тем бессмысленнее становился их облик. Охваченный ужасом, я искал какой-то точки опоры, исходной мысли, чтобы, начав с нее, построить снова простой, естественный, привычный мир, который мы знаем».

---

Тем, кого заинтересовала тема «полуденного ужаса» и «кошмарного пространства», советуем книгу российского философа Сергея Лишаева «Эстетика другого. Эстетическое расположение и деятельность», в особенности третью часть книги — «Онтология эстетических расположений».

Полуденный ужас