Мысль из попы: о сериале «Школа» и «подавлении недоверия»

Недавно пересмотрел сериал «Школа» Валерии Гай Германики (в этом году ему, кстати, исполнилось 15 лет). И вот какие пришли мысли. 

Первая — чем старше мы становимся, тем сильнее увеличивается разница в восприятии фильмов как внутри одного человека, так и у разных людей. Вам наверняка знаком этот эффект, когда друган, с которым вы всю жизнь идеально совпадаете по киновкусу, внезапно начинает советовать вам какую-то дичь, называя ее гениальной. А ваши советы воспринимает с кислой миной, дескать, как такое вообще можно смотреть в своем уме. 

Вторая мысль, самая важная — ключевой момент кроется в жизненном опыте, из-за которого перестает (а иногда, наоборот, начинает) срабатывать эффект «подавления недоверия». Далее попробую раскрыть это очевидное, но такое яркое для 35-летнего меня открытие. 

Но сперва о «Школе». В целом, сериал отличный. Чудовищные, вечно курящие ученики, мразотные учителя и красивая Оля Будилова — все на месте. Снималась «Школа» на натуре примерно в мои школьные годы, так что антураж и прочие бытовые мелочи взбудоражили душу до невозможности. 

Помню, смотрел «Школу» на релизе по телику, но тогда мне сериал зашел не особенно. Причин было две. Первая — абсолютно чудовищные хулиганы, будто вышедшие из второго состава «Отпетых мошенников». Возможно, в школе (а скорее, в фантазиях) у Германики они именно такими и были, но в моей так одевался я и мои принефоренные друзья-альтернативщики: взъерошенные маллеты, серьги в ушах и нелепые свитера с поехавшим дизайном (иногда со стразами!). А вот гопота ходила строго на спортике, с пакетами вместо рюкзаков и такими лицами, что бывалые милиционеры в детской комнате не выдерживали их чудовищности и увольнялись, теряя веру в человечество.

Второй момент — по законам ТВ никто из подростков не матерится. Вообще. От этого складывается ощущение, что это не среднестатистическая (пусть и московская) школа, а Институт благородных девиц. Особенно доставляло слышать, как в столовке ребята желают друг другу «приятного аппетита» — в нашей баландерша Баба Нюра сразу утопила бы особо вежливых в киселе, чтобы пресечь этот балаган мягкотелости. Не шучу, она материлась с изумительной ловкостью. 

И вот я посмотрел «Школу» сейчас. Казалось бы, сериал все тот же — но изменилось мое восприятие. Хулиганы показались вполне нормальными, как будто даже очень реалистичными. И беседы в столовых обычные, ничего такого. Да, я все еще помню и своих хулиганов, и беседы. Но из воспоминаний пропала кристальная четкость, все как бы размылось, и взгляд мой с годами сильно затуманился. Тогда я был на четком опыте, помнил конкретно и ярко, из-за чего плевался и в итоге бросил сериал на середине. Теперь же мне стало более-менее норм — внезапно стало работать то самое «подавление недоверия». 

В двух словах, этот термин ввел в 1817 году поэт Сэмюэл Кольридж. Он прикинул, что автору следует привнести в выдуманную историю «человеческий интерес и подобие истины», и тогда «читатель воздержится от критических суждений относительно неправдоподобности событий и примет условность повествования». То есть, если автор добавляет в текст реалистичные описания и связные диалоги, составляет их в логичный событийный ряд, то читателю будет проще погрузиться — он как бы забудет, что читает некий набор букв и слов на бумаге, и начнет проживать в голове историю.

В театре есть термин «театральная условность». Это когда вместо реального леса на сцене картонные деревья или табличка с надписью «лес» — но зрители не обращают на это внимания из-за мощной игры актеров и как раз-таки правдоподобных сюжетных страстей.

Однако, с театром есть нюанс — специфическая публика. 99% зрителей там изначально готовы ко всем условностям, поскольку постановка ограничена одной, часто очень небольшой сценой. С кино ситуация иная, тут проблем с разнообразием локаций и антуражем нет — казалось бы, и с «подавлением недоверия» проблем быть не должно. Но они есть. 

Кинозрители в массе очень разные, с разным опытом и т.д. И частенько бывает ситуация, когда, например, смотришь клевый фильм про врачей со знакомым доктором — тебе дико заходит, а он сидит с кислой миной и чуть не плюется. А все потому, что на тебя погружение работает, а он видит только сплошные косяки — это не так работает, тут не так делается, здесь вообще не о том. Причем происходит это внезапно — вот он только что был внутри фильма, проживал историю вместе с героями, а потом включается сцена со знакомым, но неправильно представленным процессом (или корявым, неадекватным ситуации поведением героев) и — бац! — оказывается, он просто сидит на диване и наблюдает за кривляниями актеров по телевизору. И так если не у всех, то у многих. Стоит лишь актерам и сценаристам накосячить в деталях, и вся магия кино в мгновение улетучивается.        

Вы закономерно спросите — к чему я вообще завел всю эту шарманку? А ответ простой — нынче я вообще перестал слушать кого-либо по поводу фильмов и сериалов. Да и сам перестал советовать. С годами словно распалась какая-то незримая связь. Вот друган тебе советует кино, говорит — крутое. Ты включаешь его, а в голове автоматом срабатывает — «это тупость, так не бывает» и «люди так себя не ведут». А друг-то кайфанул, на него «подавление недоверия» сработало. А почему так? Потому что ты такой насмотренный? Или умный очень, а он дурак? А если так, то есть ли в этом счастье, если тебе теперь 95% фильмов не нравятся? Сплошные вопросы!

Но друг, понятное дело, не дурак. Просто теперь вы смотрите кино разными глазами, через свои призмы опыта. И даже сходясь во многих взглядах на жизнь, в тончайших нюансах может случится разлом, из-за которого один погрузится в кино по-полной, а второго в две секунды выбросит из экранной «сказки» в реальный мир. Отсюда, к слову, вопрос о кинокритике — как вообще, при всех этих нюансах опыта, один человек может советовать другому хоть что-то? Получается, хорошая кинокритика — это что-то большее, чем нравится/не нравится, хорошо/плохо. Но в эти дебри, пожалуй, не полезем.

Такая вот сумбурная мысль. Короче говоря, смотрите хорошее кино. А если вдруг кому-то оно не понравится, не спешите его ненавидеть — может у него есть на то причины.   

P.S. Под конец сериала Даша Харитонова мне как-то даже больше стала нравиться, чем Оля Будилова. Прямо и не знаю, как быть теперь. Сложно разорваться. А вот Аня Носова — ну позерша же! И что Дятлов в ней нашел?