На русском языке вышла книга Анны Файфилд «Великий преемник: Божественно совершенная судьба выдающегося товарища Ким Чен Ына». К книге Файфилд излагает биографию самой загадочной политической фигуры современности с самых ранних лет и до прихода к власти, и анализирует, как изменилась жизнь в стране за последние годы. С разрешения издательства «Альпина Паблишер» публикуем отрывок из книги.

Как пишет Файфилд, с приходом Ким Чен Ына в КНДР стало больше возможностей для малого бизнеса — такого, как продажа домашнего тофу или перепродажа китайской бытовой техники. Однако одна область «малого бизнеса» существовала еще до преемника — своего рода «Во все тяжкие» по-корейски.


Продажа домашнего тофу и доставка в деревню мешков с бобами — бизнесы, которые в Северной Корее находятся как бы в «серой зоне». Это всегда риск, потому что подобные предприятия в два счета будут признаны незаконными, если [торговцы] Хён или госпожа Чо нарвутся не на того полицейского на пропускном пункте или мало дадут «на лапу».

А вот в коммерции господина Кана не было ничего «серого». Его бизнес был, безусловно, незаконным, с какой стороны на него ни взглянуть. Он был наркобоссом в городе Хверёне, что расположен на пограничной с Китаем реке и дальше всех отстоит от Пхеньяна. Десятилетиями эта часть страны считалась нищей даже по северокорейским стандартам. Граждан, заподозренных в политической неблагонадежности, ссылали (тех, кому повезло) в Хверён или (тех, кому повезло меньше) отправляли в расположенный под городом концлагерь. 

Как и многие люди с границы, господин Кан извлекал выгоду из соседства со стремительно развивающимся Китаем. У него был китайский сотовый телефон, способный принимать сигнал из-за реки, и Кан зарабатывал, соединяя абонентов из Северной Кореи с абонентами из внешнего мира, в том числе южнокорейскими. Он помогал гражданам КНДР пере- секать границу, чтобы ненадолго воссоединиться с родней из Южной Кореи. И он был одним из многих предприни- мателей, занимавшихся контрабандой денег, доставлявших денежные переводы заграничных родственников до полу- чателей в КНДР — конечно же, за солидную комиссию. Ставка за нелегальный перевод обычно доходит до 30%.

Но самым опасным и самым прибыльным из предприятий господина Кана была продажа «льда» — метамфетамина, наркотика, популярного за рекой и широко распространившегося в Северной Корее не в последнюю очередь благодаря свойству подавлять аппетит. Предприимчивые научные сотрудники превратили химические комбинаты в Хамхыне, в былое время сердце социалистического государства, в частные нарколаборатории. Это своего рода северокорейский эквивалент американского сериала «Во все тяжкие».

Наркоторговля была опасным бизнесом. Обычный приговор распространителям и изготовителям — два года исправи- тельного лагеря, однако проходили сообщения и о смертных казнях — для главарей крупных картелей. Но, если коммерция пойдет без сбоев, это несравнимо прибыльнее, чем отбывать часы на полумертвой фабрике, отправив жену торговать на рынке домашним тофу или рисовыми пирожными.

К моменту воцарения Ким Чен Ына господин Кан построил процветающий бизнес. Его жена оставила работу учителя и подключилась к наркокоммерции. У них родился ребенок. Наркотики и деньги текли рекой, и семья жила безбедно. В доме был японский холодильник, кожаный диван из Китая и два телевизора, один из них тоже японский. Супруги Кан нанимали домработницу, которая готовила и убирала за килограмм риса в день.

Когда их дочь пошла в школу, учителя с нее пылинки сдували. Окружали вниманием и заботой, неизменно старались убедиться, что она верно поняла материал. К ней относились лучше, чем к детям важных чиновников, потому что господин Кан ежемесячно платил учительнице  китайских юаней (около $15) и угощал дорогими обедами в ресторанах.

В 2010 году до господина Кана дошли первые толки о Ким Чен Ыне, и он тоже поначалу надеялся, что молодой лидер поведет страну к открытости. Но произошло обратное. Руководство, готовясь ко второй передаче власти, решило перестраховаться, где только могло, и на границах усилили бдительность.

Скоро экспортный бизнес господина Кана столкнулся с трудностями: власти Китая начали борьбу с наркотиками, а в КНДР ускорили подготовку к Великому Наследованию. Так что он изменил логистику поставок: наркотики, прежде уходившие в Китай, оставались теперь в Северной Корее и целиком потреблялись ее гражданами.

«Хотя после прихода Ким Чен Ына пытались бороться с наркотой, но в Северной Корее ничего невозможно запретить, — пояснил мне господин Кан за обедом в сеульском ресторане рядом с его новым пригородным домом. Перед нами на плите шкворчало мясо с кимчи. — Всегда можно подкупить кого надо».

Господин Кан бежал в Южную Корею в  2014 году в возрасте 42 лет. Когда мы познакомились, он выглядел как самый обычный горожанин средних лет: в красной походной парке и черных походных штанах. В поход он не собирался. Завивка добавляла его прическе объема. Запить свинину он заказал бутылку соджу, но не обычного, а с красной крышкой — крепкого.

Попытки Ким Чен Ына задушить нелегальный наркооборот не принесли успеха. По оценке господина Кана, к моменту его бегства из КНДР 80% взрослого населения Хверёна принимали «лед», потребляя ежедневно около 900 г этого сильнодействующего зелья.

«Моими покупателями были самые обычные люди, — рассказывал он, — полицейские, агенты госбезопасности, партийные, учителя, врачи. “Лед” считался отличным подарком на день рождения или на день окончания школы». Метамфетамин употребляли подростки. И даже -летняя мать господина Кана — чтобы поднимать низкое кровяное давление.

Для многих граждан Северной Кореи мет стал неотъемлемой частью повседневной жизни, средством унять грызущую тоску и скрасить нищету существования. По этой причине искоренить наркотики не удастся никогда, считает господин Кан. «Серьезно, от него становится веселее жить. Если я не принимал его, у меня обязательно появлялось чувство, будто со мной что-то не в порядке, встал не с той ноги, будто я не совсем человек, — рассказывал Кан. — Мет помогает снять стресс. И, без дураков, способствует взаимопониманию между мужчиной и женщиной», — добавил он без усмешки.

Хотя формально наркоторговля незаконна, господин Кан не особо скрывал, что торгует «льдом». Об этом знали его соседи, знала и полиция, но он старался не афишировать своего благополучия, чтобы не привлечь широкого внимания.

Сама полиция не только грела руки, но и не гнушалась возможностью кайфануть. За свое покровительство полицейские регулярно получали дозы. «Они приходили ко мне в обеденный перерыв, и, конечно, денег с них я не брал, — со смехом вспоминал господин Кан. — А начальник местной госбезопасности у меня только что не жил — приходил каждый день».

И несмотря на укрепление границ, господин Кан, один из пионеров метамфетаминового бизнеса, все же добывал своей незаконной торговлей от $3000 до $5000 в месяц — гигантская сумма для Китая, не говоря уже про Северную Корею. И чем больше он делал денег, тем влиятельнее становился.

«В Северной Корее, — сказал он мне, — деньги дают власть».

кндр