За 62 года жизни австрийский ученый Людвиг Витгенштейн успел побывать инженером, солдатом, садовником и главной звездой гуманитарных наук своего времени. Но миллионы людей запомнили его по кочерге — отныне она признана символом неоспоримого аргумента в споре.
25 октября 1946 года в Кембридже состоялся философский семинар, который доказал: научные споры по накалу страстей ничем не уступают драке футбольных фанатов. В аудитории древнего и чопорного британского университета встретились Людвиг Витгенштейн и Карл Поппер — непримиримые враги с диаметрально противоположными взглядами на мир.
Десять минут вроде бы невинного спора, и один из ученых мужей выхватывает из камина раскаленную кочергу, готовясь огреть оппонента. Студенты и преподаватели завороженно смотрят, как Витгенштейн переносит дискуссию в совершенно иную плоскость. Встреча в Кембридже вполне могла стать первым задокументированным случаем убийства на почве несовпадения метафизических дискурсов, но обошлось. Теперь легенду о кочерге Витгенштейна с воодушевлением рассказывают студентам-первокурсникам. Вот так надо защищать свои идеи, если ты действительно хочешь остаться в истории.
Каких-либо реальных доказательств драки, к сожалению, нет. Показания свидетелей разнятся. Одни говорят, что кочерги было две, другие — что Витгенштейн бросался в оппонента табуретами. Третьи вообще отрицают факт какого-либо конфликта, но мнение этих зубрил никого не интересует. Биография ключевого философа XX века Людвига Витгенштейна соткана из легенд и домыслов. Если кочерги не было взаправду, то ее стоило бы выдумать в дополнение к образу главного рок-н-рольщика философской мысли.
Гений, богач и (возможно) однокашник Гитлера
Австро-Венгрия в конце XIX века подарила мировой истории десятки выдающихся личностей. Густав Климт, Франц Кафка. Даже Адольф Гитлер, не самый приятный парень из списка австрийцев, в свое время топтал улицы Вены и Линца. Здесь одногодки Гитлер и Витгенштейн, по одной из версий, даже успели поучиться в одном классе. Подтверждением этой довольно странной легенды служит единственная фотография школяров, обнаруженная в архиве. На ней маленький Витгенштейн запечатлен в строю с другими детьми. Один из гимназистов, при должной фантазии, действительно похож на юного фюрера.
Доказательство так себе, но если делать из Витгенштейна мифическую личность, то надо идти до конца. Биография философа настолько разнообразна, что ее просто обязан экранизировать Netflix, и без сцены с маленьким Гитлером уж точно будет не обойтись. Людвиг родился в небедной семье ассимилировавшихся евреев. Еще в двенадцать лет Витгенштейну пришлось столкнуться со смертью — сразу два его брата наложили на себя руки. С тех пор мысли о самоубийстве стали для философа одним из способов мышления, а также заложили принципы его стремления к аскезе.
Удивительно, как весьма богатый австриец, завсегдатай литературных клубов и авангардных кружков, умудрился буквально за год раздать миллионное наследство отца — просто потому что ему эти деньги не были нужны. За счет Витгенштейна свою жизнь будут устраивать друзья, дальние родственники и поэты. В ряде случаев будущий философ просто не знал, кому именно помогает материально. Нажитое предками добро утекало сквозь пальцы, и Людвигу было на это абсолютно плевать.
Здоровому сибаритству он предпочитал точные науки и инженерию. Ради математики будущий философ отправился сначала в Берлин, а потом в британский Манчестер — учиться в одной из главных технологических школ Новейшего времени. Впоследствии необычная черта характера — умение безжалостно бросать надоевшее дело — сделает биографию Витгенштейна похожей на лоскутное одеяло. Трудно сказать, что именно щелкнуло в голове у Людвига, но скоро из математика и перспективного воздухоплавателя он превратился в вечно недовольного всем на свете логика.
Даже его учитель, знаменитый Бертран Рассел, описывал молодого питомца как невероятно утомительного типа. Талантливую, но очень болезненную занозу в заднице, которая обожала спорить и докапываться до сущих мелочей. Осенью 1912 года Рассел пожалуется на Витгенштейна в своем дневнике:
«Мой немецкий инженер, мне кажется, — просто дурак. Он думает, что ничто эмпирическое не может быть познано. Я попросил его принять, что в этой комнате нет носорога, но он не принял».
Искушенные в философских и религиозных вопросах читатели при упоминании носорога вспомнят знаменитый «Чайник Рассела» — теорию, которую Бертран представит много лет спустя. На всякий случай, помня о спорах с учеником, фарфоровый чайник будет спрятан им как можно дальше, чтобы поклонники Витгенштейна не могли его найти.
Витгенштейн мог себе позволить быть неприятным парнем — за пару лет он настолько вник в мировую философию, что мог ответить на основополагающие научные вопросы менее чем за пять минут. Неудивительно, что учитель благосклонно терпел его закидоны и тотальное неуважение к историческому авторитету. Ко всем классикам философии, от Сократа до самого Рассела, Людвиг относился без особого пиетета. В общем-то, по его мнению, они всю жизнь занимались какой-то глупостью. Вопросы про бытие и прочие эфемерные материи его не волновали — более того, они были вредными для науки. В Великобритании Витгенштейн начнет разрабатывать собственный трактат, который призван предельно просто объяснить весь мир. Закончит он его в лагере военнопленных, под самый конец Первой мировой войны.
Философ в окопе
Воспоминания соратников и противников Витгенштейна точно указывают — людей Людвиг не любил. Когда ему надоедало чье-то общество, то он просто сматывался в неизвестном направлении. В 1913 году философ покидает Кембридж и уезжает в Норвегию. Здесь, в домике во фьордах, он живет в полном одиночестве. Вояж Витгенштейна будет неприятным сюрпризом для Рассела, который только проникся к ученику симпатией. Юного гения, впрочем, отношение ученых к его закидонам не смущало — их мнение вообще не учитывалось из-за отсутствия видимых личных достижений.
Биографы сходятся во мнении, что бегство Витгенштейна из Великобритании стало следствием затяжной депрессии. Суицидальные мысли продолжали тяготеть Людвига, однако рвать с жизнью просто так ему не хотелось. Требовалось как минимум закончить свой трактат, объяснив все на свете языком современной логики.
Новые принципы философствования были для XX века абсолютно необходимы. Последнее романтическое столетие завершилось, теперь главными двигателями цивилизации становилась наука и коммуникации. Европа была перетянута телеграфом и телефоном, появились автомобили и летательные аппараты. И хотя информация практически мгновенно передавалась по континенту, это не решило старых проблем — религиозных и политических конфликтов, которые приближали новую войну. Видимо, именно это подстегнуло Витгенштейна отказаться от прежней философии. К чему нужны бесконечные разговоры о бытии, сознании и вере, если люди все равно не могут договориться? Слова, смыслы и факты — вот что Людвига действительно волновало. Когда мировая война все-таки началась, он собрал записные книжки и добровольцем ушел в армию Австро-Венгрии.
Воевать Витгенштейн почему-то хотел на восточном фронте. Большой фанат произведений Толстого столкнулся с русской армией в 1916 году, во время Брусиловского прорыва. Позже он пожалуется на противника, который своим огнем отогнал важные для его работы логико-математические рассуждения. Забавно, но на другом фронте этой войны в то же самое время альтер-эго Витгенштейна, писатель Эрнст Юнгер, будет маяться схожими проблемами.
Именно в окопах главное произведение Витгенштейна, получившее нехитрое название «Логико-философский трактат», будет завершено. Все миропонимание Людвига уместится в восемьдесят страниц — оказалось, что такого объема вполне достаточно, если не пытаться строить из себя умника.
Законченную работу лейтенант Витгенштейн до конца боевых действий протаскает с собой. В 1918 году его полк будет переброшен на другой фронт, где очень скоро окажется окружен итальянскими частями. Людвиг окажется в плену и, несмотря на иностранных покровителей, решит добровольно остаться в лагере. Все-таки парня очень сильно тянуло к страданиям, а освобождение от ареста по блату мало общего имело с «достойным» образом настоящего военного. Домой Людвиг вернется вместе с остальными беднягами только через год.
В Вене он узнает о гибели друзей и родных. Брат Витгенштейна застрелится при отступлении войск, а его соратник по Кембриджу Дэвид Пинсент сгинет во время ожесточенного воздушного боя с немцами. Бурная и неприятная военная история автоматически запишет философа в списки «потерянного поколения». Боевые действия не принесут ему успокоения, и Витгенштейн снова спрячется от всего мира. На этот раз он поселится в удаленном альпийском поселке.
Пока Витгенштейн учил сельских детишек математике, его трактат путешествовал по миру. Изданный на английском языке текст произвел фурор в научном сообществе. Австрийский инженер-чудак, даже не получивший звания бакалавра, мгновенно превратился в главного революционера. Этому помогала совершенно хамская концовка «Логико-философского трактата» — на последних страницах Витгенштейн утверждал решение всех проблем науки. Соответственно, и заниматься ей больше нет смысла, а все высоколобые ученые могут спокойно оставлять кафедры и валить работать на завод. Там от них будет хотя бы какая-то польза. Такой подход Людвига к своей и чужим жизням был более чем логичным — решив все вопросы, он уподобился римскому императору Диоклетиану, коротающему деньки за выращиванием капусты.
Хороший учитель и никудышный садовник
Такое и представить сложно — легендарный Людвиг Витгенштейн, внимание которого пытались привлечь ученые всего света, скромно обретался в австрийской деревне. В течение нескольких лет автор «Трактата» возился с детьми, зарабатывая скромные даже по меркам сельской глуши деньги. Местные жители относились к философу как к безумному божеству. Коллеги его ненавидели из-за успехов, родители боялись, что пришлый пижон распропагандирует детей уезжать в города. Когда чаша терпения сельского населения переполнялась, Людвиг не пытался решить конфликт — он просто собирал вещи и сбегал на новое место. Так он сменил три села.
Если бы не возросшая популярность, то Людвиг так и скитался бы по австрийской глуши до смерти, а мы запомнили его как последнего на планете философа-затворника. Но в 1924 году на почтовый ящик Витгенштейна пришло письмо от поклонников. Ими оказались физик Мориц Шлик и его многочисленные приспешники. После издания «Трактата» в Вене завелся настоящий фан-клуб, построенный на основе «Венского кружка» интеллектуалов.
Пока австрийские ученые добивались внимания Витгенштейна, тот провернул очередную свою авантюру. В этот раз он задумал окончательно порвать с человечеством и пойти в монахи. Это был довольно логичный ход, если наладить контакт не удалось даже с простыми как две копейки альпийскими деревенщинами. Людвиг попросился во служение в один из католических монастырей близ австрийской столицы, но местный настоятель не согласился принять философа. Вместо этого он предложил ему поработать садовником. Был шанс, что за подстриганием кустов Витгенштейн подуспокоится и благополучно вернется в цивилизацию.
Монотонная работа на свежем воздухе достаточно быстро возвращает аппетит к жизни — так подумалось священнику. Некоторое время Людвиг занимался зеленью весьма усердно, но энтузиазм пропадал. Его все чаще замечали в Вене, куда он приезжал встретиться с оставшимися в живых родственниками. Тогда же Шлику наконец-то удалось вытащить Витгенштейна на личную встречу.
Члены общества готовы были поглощать любые мысли Витгенштейна, однако с пониманием его ключевых идей возникли проблемы. Общение доказало, что с отменой философии Людвиг дал маху — немаленькая часть венских ученых восприняла его слова слишком буквально или не восприняла вообще. С одной стороны, теперь Витгенштейн окончательно удостоверился в человеческом идиотизме. С другой — ему наконец-то дали хороший пинок, заставив снова появляться на людях. Собрав в кулак всю свою мизантропию, Людвиг несколько раз выступил перед Венским кружком, при этом ведя себя предельно по-хамски. Вместо обсуждения философских проблем он предпочитал читать стихи, ходить по аудитории с умным видом и свирепел при попытке завязать нормальный разговор. Всем видом он показывал, интереса к общению не имеет. Куда ближе Витгенштейну были отсраненные занятия навроде лепки скульптур и декорированию дома родной сестры. В этом хотя бы проскальзывала какая-то материальная польза.
Когда же один из членов кружка подрезал услышанные от философа тезисы для своей статьи, разразился скандал. На всякий случай Витгенштейн решил больше не иметь дела с Венским кружком, да и вообще с австрийцами. В последний раз за свою бурную биографию он пойдет на перемены. С 1929 года Людвиг осядет в Кембридже, где очень скоро получит ученую степень и начнет преподавать.
Быть может, именно этого Витгенштейну не хватало всю его взбалмошную молодость — толики обязательств в море полной научной и человеческой свободы. Наука стала самой лучшим лекарством от депрессии, хотя пару раз она все же вынуждала философа идти на очень странные вещи. Во время одного из приступов он устроил многомесячное покаяние, рассказав друзьям о всех своих грехах. Он поведал им о страхе на войне, обмане (в деревнях он на всякий случай скрывал свое еврейство) и жестком наказании учеников. Хотя розги тогда и были в порядке вещей, Людвиг не мог простить себе их применения. Перед аншлюсом Австрии философ успеет посетить памятные места и лично встретиться с детьми, попросив у них прощения.
Но самая безумная выходка Витгенштейна и сегодня остается необъяснимой. В 1935 году, после долгого курса изучения русского языка, он сел в пароход до Советского Союза. Теперь ему хотелось жить там.
Больше читайте Гегеля
Не поймите неправильно, Советский Союз в начале тридцатых годов привлекал многих представителей «креативного класса». Это была закрытая для всего мира страна принципиального нового строя — в нее хотели (и попадали) многие иностранные социалисты. В кремлевском колумбарии по сей день находится прах американцев Джона Рида и Джона Фримана, венгра Енё Хамбургера, норвежской коммунистки Августы Осен. В какой-то степени СССР был весьма модным местечком для левых прогрессоров всех мастей. И даже тоталитарный курс Сталина многих из них не смущал.
Фактор сталинского тоталитаризма точно также не беспокоил и Витгенштейна. Деятельность советского вождя он воспринимал весьма положительно — при всех недостатках лидер страны «дал людям работу». Для философа, весьма щепетильно относившегося к материальному миру, это было довольно важным бонусом. Однако рациональные причины поездки Людвига в СССР на этом заканчиваются. Делать ему там было нечего.
Советская философская школа развивалась обособленно и мало походила на уютные беседы с аспирантами Тринити-колледжа. В Москве и Ленинграде преподавали диалектический материализм — марксистское учение с примесью Ленина, положенное на практические рельсы. С одной стороны, такой подход должен был нравиться Витгенштейну — его всегда раздражали философы, которые вместо реальных дел предпочитают толочь воду в ступе. Но за красивыми идеалами коммунистической идеологии скрывалась практически религиозная зависимость от авторитета. В Москве Витгенштейн уже не мог, подобно истории с «Трактатом», послать куда подальше научное сообщество. Здесь правила были другие, и Людвиг это прекрасно знал. Столичные аппаратчики в любой момент могли припомнить ему резкую критику философских текстов Ильича.
Однако 7 сентября 1935 года Людвиг Витгенштейн все-таки оказался в Ленинграде. Его визит строился по весьма обширной программе. После формальной встречи с Татьяной Горнштейн, первой в СССР женщиной со званием доктора философских наук, австриец направился в Институт Севера. Вместо философских измышлений он предложил организовать новую полярную экспедицию с собой во главе. Одного взгляда на худого и как будто вечно больного Людвига должно было хватить, чтобы его выставили за дверь.
Трижды советская власть пыталась ублажить иностранца высокими постами. Ему предлагали возглавить кафедру в Казани (знаковое место — альма матер Льва Толстого и Ленина), преподавать в МГУ и Ленинградском университете. Все приглашения Витгенштейн в итоге отверг, однако просто так покидать СССР не хотел. Когда план северной экспедиции провалился, он всерьез предлагал назначить его простым рабочим на завод имени Лихачева или отправить сеять зерно под Кострому. К счастью, такой вариант властями даже не рассматривался. Уж в ком, но в колхозниках и заводских рабочих Советский Союз крайней нужды не испытывал.
Историю путешествий Витгенштейна по России описала Софья Яновская, первый в истории философ-математик. Она много лет состояла в переписке с Людвигом, и явно не хотела для него судьбы советского гражданина. Воспоминания о гениальном австрийце она пересказывала своим ученикам.
«Он был очень плохо одет — даже по советским меркам 30-х годов, и это воспринималось как свидетельство его материальной неустроенности в Англии».
Именно Яновской предстояло убедить Витгенштейна не связывать жизнь с СССР. В ходе долгой беседы на философские темы она достаточно сильно придавила его безмерное эго. Никто в европейской философии (кроме, разумеется, Карла Поппера, против которого работает только кочерга) не мог просто так щелкнуть Людвига по носу. Советской еврейке Яновской это удалось. Она посоветовала иностранцу «побольше читать Гегеля», потому что без него автор «Трактата» крайне неуверенно чувствовал себя в диалектическом материализме.
Намек был понят. Витгенштейн вернулся в Великобританию и больше никогда не заикался о переезде. Он оставил в СССР одну вещь — экземпляр книги немецкого логика Готлоба Фреге, единственный на всю страну. Благодаря этой мелочи в России зародилась целое философское направление. Чудна, все-таки, история науки.
«У вас ужасный учитель»
Двадцать лет Витгенштейн отдал преподаванию в Кембридже, и все это время он не переставал удивлять студентов. Спустя много лет его подход к работе уже не кажется столь эксцентричным — теперь на каждом факультете философии обязательно найдется человек схожего склада ума. Но тогда его выступления за кафедрой регулярно превращались в шоу.
Вот так свое обучение у философа вспоминал американский ученый Норман Манкольм.
«Витгенштейн сидел в центре комнаты на простом деревянном стуле. Он часто чувствовал, что зашел в тупик. Нередко у него вырывались такие выражения, как “Я дурак”, “У вас ужасный учитель”, “Сегодня я очень глуп”. Иногда он выражал сомнение в том, сможет ли продолжать лекцию. Он был очень нетерпелив и легко раздражался».
Преподаватель был весьма жесток к студентам, которые казались ему недалекими выскочками. Несколько его воспитанников после семинаров отказывались продолжать обучение. В будущем они становились кем угодно, но стремились держаться от философии как можно дальше. Наверное, очень не хотели иметь малейшую возможность еще раз встретиться с Людвигом в одном помещении. Зато из них получались хорошие психиатры, механики и работники заводов.
С началом Второй мировой войны работа Витгенштейна в Кембридже остановилась. Студенты уходили в армию, профессура разъехалась по другим университетам. В этих условиях философ вновь посчитал свою работу бесполезной. На фронт его не взяли, поэтому новое дело Людвига нашлось в медицине. Он продолжил философствовать в лондонском госпитале, куда его определили санитаром. Одна из главных звезд европейской науки разносила раненым таблетки.
Когда Витгенштейн вернулся в Кембридж, его встретили грязные стены, окна в затемнении и пыль на древних деревянных лавках. Именно в таких унылых декорациях в 1946 году состоялась легендарная встреча с Карлом Поппером. Ее место точно известно — Кингз-колледж, корпус Гиббса, второй этаж, аудитория H3. Камин стоит на том же месте. Известно даже, что Карл Поппер перед семинаром пил китайский черный чай с лимоном, а Людвиг Витгенштейн пришел в брюках с пузырями и сияющих от мастики башмаках.
Дальше точной хронологии нет. Она различается в официальной стенограмме и конспектах студентов. Мы приведем только один из вариантов — самый неказистый и потому реалистичный.
По своей обыденной привычке Людвиг сел у камина, где и заслушивал доклад оппонента. Их полемика началась с того, что Поппер отверг тезис Людвига об отсутствии каких-либо проблем в философии. Именно в этот момент в руках героя легенд появилась кочерга, которую он нервозно крутил в руках.
Секретарь собрания отмечает: «Аудитория не убеждена примерами Поппера. Атмосфера напряженная. Необычайный полемический накал. Повышенные тона». Присутствующий в аудитории Бертран Рассел просит его положить кочергу. Витгенштейн повинуется и говорит свои последние слова.
— Приведите пример нравственной нормы! — требует Витгенштейн.— Не угрожать приглашенным лекторам раскаленной кочергой, — отвечает Поппер.
Витгенштейн срывается. Кадр из анимационного фильма «Тетраграмматон».
По аудитории проносятся тихие смешки. Людвиг замолкает. После этого он покидает помещение, громко хлопнув дверью. Мероприятие продолжается без него. Эта, казалось бы, житейская история, останется самым популярным философским мифом.
В скором времени Людвиг Витгенштейн прекратит преподавательскую деятельность и выйдет на пенсию. До конца своих дней он будет продолжать работу над вторым научным трудом — «Философскими исследованиями». В них он косвенно признает, что ошибался, работая над «Трактатом» — философии еще есть о чем говорить и рассуждать. Текст опубликуют только после смерти Витгенштейна, и он снова произведет фурор.
Сегодня такая карьера кажется немыслимой. Всего две опубликованных работы на десятки лет научных изысканий — ни один университет не будет держать такого неэффективного сотрудника. Но за пределами философии Людвиг успел попробовать в жизни все. Если что-то было им упущено, то биографы это исправили анекдотами и небылицами.
Кочергу Витгенштейна очень быстро потеряли. Поговаривают, профессор Кембриджа Ричард Брейтуэйт спрятал ее, чтобы избежать наплыва любопытствующих. Вместо материального предмета она превратилась в языковую игру — Людвиг своим детищем мог бы гордиться. Сейчас она существует в виде своеобразного мема, появляясь в виде граффити на стенах университетов, в шутках и на экране.
