В ветхом трактире Элизабеттауна сидели несколько человек, греясь текилой и кукурузным самогоном. Среди них особенно примечательны двое джентльменов — Дэвид Крокетт и Клэй Эллисон. Первого зовут точь-в-точь как его великого дядю — покорителя Дикого Запада и грозу индейцев кри, Дэви Крокетта, о котором слагали песни по всему фронтиру. Второй, Клэй Эллисон, не мог похвастаться великими предками, но сам был парень не промах и уже прославился своими садистскими наклонностями. К счастью для местных, оба головореза были виджиланте, так что их интересовала только награда за головы преступников. Неожиданно в бар ввалилась женщина, измученная и изуродованная ударами ножа индианка, перепачканная сажей. Судьба послала ее сюда ради того, чтобы рассказать о самом жестоком и омерзительном убийце этих мест.
Самое тоскливое место на границе с Колорадо
Элизабеттаун — затхлый маленький городишко, едва ли пара десятков домов вдоль дороги. Но ему удавалось продержаться за счет удачного расположения у тракта, идущего из полного бандитов Нью-Мексико в никому не нужный Колорадо. Осенью 1870 здесь было особенно паршиво: поток путников и доходов почти иссяк и приносить горячие новости из внешнего мира было некому. Дэвид Крокетт и Клэй Эллисон брали лучшее от приграничного статуса этой помойки, поливая свои усы местным самогоном вперемешку с заезжей текилой. Они скучали от бездействия, ожидая, когда судьба подкинет им работу.
Унылый дождь за окном, тяжелый запах перегара и затевающейся ленивой драки со здешними забулдыгами; беспроглядная глушь и тоска, от которой собаки во дворе подвывают койотам — именно таким обещал быть этот поздний вечер. Но вот в салун, единственное место, где горят огни во всем Элизабеттауне, заходит изможденная и худая индианка. Местные, окинувшие ее внимательным взглядом, сразу смекают, что она из племени юте. Ее выдают сильный ацтекский акцент и примечательный наряд, который отличает ее и от живущих в этих местах пуэбло и от их извечных врагов, навахо.
В любом другом случае, индианку не пустили бы на порог даже ради того, чтобы втридорога обменять промысловые товары на монеты. Но она истекает кровью, ее руки и лицо изрезаны ножом, одежда перепачкана сажей и копотью, и она просит спасти ей жизнь. Женщина падает на пол, ее поднимают и сажают за один из столов, после чего перевязывают раны. Они все неглубокие, но уродливые, так что никто теперь точно не станет называть ее «красоткой», даже если раньше ей удавалось сводить с ума мужчин-соплеменников.
История женщины из племени юте
Люди из племени юте
Женщину отпаивают спиртным, стирают с ее лица сажу и просят рассказать, что случилось. Дэвид Крокетт и Клэй Эллисон поначалу не выказывают особого интереса — всего лишь еще одна досадная деталь, которая оттягивает их запланированную вечернюю драку с местными. Однако история индианки оказывается не просто любопытной, именно благодаря ней это забытое Богом место и эти два вислоусых виджиланте навсегда войдут в историю. Впрочем, в историю, полную ужаса, насилия и смертей, которые всегда творятся в маленьких полузаброшенных городках.
Женщина оказывается не просто индианкой, она — законная жена местного поселенца по имени Чарльз Кеннеди. У них даже есть общий сын. Вернее, был сын. В ужасной истерике и прерываясь на рыдания, индианка рассказывает, что Чарльз убил их малыша, бросив его к камину и раздавив его голову. Вздох удивления проносится по салуну — вечер определенно будет полон пересудов и крикливых споров о случившемся. В глубине души каждый лицемерно понимает, что их скучные дни спасены. Элизабеттаун обещает стать местной столицей новостей на ближайшую неделю.
Элизабеттаун в свои лучшие годы
Женщина рассказывает, что Кеннеди порезал ее ножом, пока она пыталась спасти сына. Но он был слишком силен — огромная гора мускулов и жира, обрамленная лохматой гривой и бородой до пояса, которую он, кажется, не брил никогда в жизни. Чарльз избил и запер свою супругу, выкинул тело своего отпрыска-метиса в подвал, а сам напился до беспамятства, так что наверняка до сих пор валялся в отключке.
Чарльз Кеннеди — огромная туша злобы, движимая алчностью
«Но из-за чего он убил сына, что такого сделал малец?» — допытывается Клэй Эллисон, который на правах старшего охотника за головами уже начинает исподволь допрашивать несчастную рыдающую даму из племени юте.
Она рассказывает им все, и сидящим здесь наверняка придется выпить не по одному стакану, прежде чем они угомонятся и поверят в происходящее.
Чарльз Кеннеди купил ферму неподалеку, но очень быстро понял, что даже со звериной силой работа крестьянина — это не для него. Мимо их скромной хижины проходила тропа — более грязный и опасный брат-близнец дороги, которая шла через Элизабеттаун. Заплутавшие или даже скрывавшиеся от закона путники шли по этой тропе и иногда тьма или непогода заставала их в пути. Они заглядывали в обветшалую хибару, окруженную истлевшими неубранными посевами, и находили там приют.
Сначала Чарльз брал с них за это деньги как с постояльцев. Но такого жалкого дохода не хватило бы даже на то, чтобы обеспечить пропитание, не говоря уж о литрах пятидесятиградусного кукурузного виски, который этот бородач хлестал как проклятый. Однажды Кеннеди убил постояльца, который провинился тем, что у него звенело слишком много монет в карманах. После этого Чарльз начал убивать любого случайного путника, который заглядывал сюда в поисках ночлега.
Все это происходило на глазах у сына и жены-индианки. И, если быть честным, не без их помощи. Каждый раз прохожего пускали заночевать, заранее потребовав денег, чтобы гостеприимство не выглядело слишком уж подозрительным. Хозяин неизменно угощал жертву ужином и выпивкой, а когда раздобревший гость окончательно терял бдительность, забивал того до смерти прямо здесь же, за семейным столом. Сила медведя и безумие опьяневшего от алчности и жажды насилия жителя глухомани не давали шансов несчастным. В редких случаях покалеченным жертвам удавалось выбежать из лачуги, но Кеннеди добивал их выстрелом винтовки.
Так он убил не меньше четырнадцати несчастных путников.
Подвал, заваленный трупами
В день, когда индианка прибежала искать спасения в кабаке Элизабеттауна, в нищую халупу семьи Кеннеди пришел очередной заблудившийся прохожий. Как обычно, ему подали ужин и, прочитав вместе молитву, приступили к еде. Чарльз, похожий на медведя шатуна, борода которого начиналась под самыми глазами, был немногословен и напряжен перед очередным убийством. Его индейская жена и сын-метис вызывали жгучее любопытство у путника. Еще бы, он наверняка представлял, как расскажет байку о безумной семейке в ближайшем городке и на вечер станет звездой заскучавшего салуна.
Путник попытался разговорить странную троицу и начал допытываться издалека, хоть и слишком безыскусно. Отвечал на вопросы здесь только пришибленный и, кажется, умственно отсталый мальчуган. Так что нетерпеливый гость, жаждущий горячих подробностей, напрямую обратился к нему:
— А что, много ли индейцев вообще бродит в этих местах?
— А ты что, не чувствуешь их запах из подвала? Папенька кладет их туда.
Обреченный гость, до того слыхавший такие истории разве что в легендах поселенцев о семьях каннибалов, быстро сообразил что к чему. Остолбенев от ужаса, путник понял, что тухлый запах из подполья, донимавший его весь ужин, это именно оно. Самое худшее и кошмарное, что можно представить, предавшись мрачным и пугающим дорожным фантазиям в самом паршивом углу обитаемого мира.
Напуганная жертва вскочила и попыталась то ли убежать, то ли дать отпор. В любом случае, папаше Чарльзу пришлось провозиться чуть больше, чем обычно, забивая гостя до смерти тупым кухонным ножом и ногами. Едва справившись с путником, разъяренный Кеннеди набросился на сына, который едва не загубил им семейное ремесло. Он бросил его лицом к камину и раздавил его голову, прежде изрезав тем же ножом жену-индианку, которая пыталась спасти сына.
Заперев избитую женщину в каморке, Чарльз обыскал и раздел убитого путника. Поняв, что этот никчемный нищий даже не стоил затраченных на него усилий, Кеннеди принялся за виски. Выпив несколько бутылок, он провалился в мертвецкий сон. А в это время его хрупкая и болезненная жена выбралась из дому через дымоход и побежала в сторону Элизабеттауна, до которого нужно было пройти несколько миль по раскисшей тропе.
Жестокий суд Линча над серийным убийцей
Клэй Эллисон и Дэвид Крокетт наверняка пришли в то самое возбуждение, которое обуревает сытую и натасканную ищейку. Прямо здесь же, в обшарпанном салуне, пахнущем прогорклым жиром, они создали штаб по поимке серийного убийцы. Из сидящих тут же пьянчуг сформировали два отряда. Пожалуй, будет слишком большой честью назвать их «командой разведчиков» и «командой штурмовиков», но именно эти задачи им на правах несомненного лидера дал Клэй Эллисон. «Разведчики» из местных бывалых вернулись с полным подтверждением истории индианки. Все оказалось даже хуже: едва присыпанные землей трупы и обожженные кости удалось обнаружить даже во дворе дома. Чарльз Кеннеди, кажется, с тех пор даже не просыпался.
Охотник за головами Клэй Эллисон, собственной персоной
Отряд разгоряченных выпивкой и безумной историей «штурмовиков» ринулся к лачуге убийцы. К огромному сожалению для охотников за головами, он почти не оказал сопротивление. Чарльз Кеннеди был взят посреди горы трупов, над которой он восседал словно вождь каннибалов. В подвале обнаружилось около дюжины расчлененных и обугленных или разложившихся тел, два из которых были совсем свежими — сегодняшний путник и собственный сын Чарльза. В камине догорали кости предыдущих жертв, которые пьяный убийца тщетно пытался сжечь перед возможным приходом посторонних.
Разумеется, виджиланте совершили этот «подвиг» не из чистого энтузиазма. Даже не получив денежного вознаграждения, они обрели славу и статус, что, в конечном итоге, тоже серьезный капитал для охотника за головами.
Чарльза Кеннеди взяли под стражу и назначили судебные слушания по его делу. К возмущению жителей округи, к убийце применили новомодную у кичливых янки презумпцию невиновности, дали адвоката и запретили совершать над ним суд Линча, как того требовали обычаи поселенцев. Клэй Эллисон, разгоряченный этой несправедливой ситуацией, собрал новую шайку из свирепых сельских джентльменов. Вместе они выкрали Чарльза и предали его собственному суду, как того требовали справедливость и жажда воздаяния.
Чарльза Кеннеди, убийцу более чем дюжины человек, коварного грабителя, живущего на костях своих жертв, протащили по городу за лошадью. Элизабеттаун — небольшой городишко, поэтому волочь пришлось не один раз в ту и другую сторону. Катали Чарльза на потеху публике до тех пор, пока тот не умер, а его труп не был окончательно изуродован. После этого Клэй Эллисон приказал похоронить его за оградой местного кладбища, чтобы добропорядочным гражданам не пришлось после смерти обитать рядом с таким мерзким убийцей.
Годы спустя после линчевания
История Чарльза Кеннеди закончилась жестоким линчеванием так же неожиданно, как и началась с внезапного визита окровавленной индианки в салун Элизабеттауна. Кажется, никто не знает, что стало с самой женщиной. Осудили ли ее как соучастницу, или оставили наедине с собственным горем, вернулась ли она к своему народу, или осталась доживать свои дни среди белых? Зато известна судьба остальных основных участников этих событий.
Элизабеттаун существует по сей день, но уже как город-призрак. Даже в лучшие времена это место считали гиблым, так что время совсем не пощадило его. От здания шерифа, в котором держали Чарльза Кеннеди, остались только разбросанные бревна, салун давно сгнил или даже сгорел дотла, и только кладбище, на котором похоронен серийный убийца, до сих пор выглядит сносно. Сохранилось даже надгробие, которое, впрочем, выглядит как-то уж слишком свежо для всех этих прошедших лет.
Дэвид Крокетт опорочил имя своего легендарного дяди Дэви Крокетта и, не преуспев в ремесле виджиланте, сам стал параллельно подрабатывать разбоем. Его участь предсказуема: охотника за головами, работавшего на два фронта, убили выстрелом в спину спустя шесть лет после казни Кеннеди.
Могила Чарльза Кеннеди
Клэя Эллисона ждала гораздо более необычная судьба. Он стал легендой благодаря своему неистовству на дуэлях, ножевых схватках и пытках преступников. Однажды он так напился, что проехал по городу на коне в одном лишь поясе с револьверами. Другая история рассказывает о том, как он пристрелил одного бедолагу в салуне, раздел того догола, обвязал его мертвый член красной тряпицей и станцевал над ним «индейский танец войны». Погиб Клэй так же неожиданно и странно, как и жил. Сопровождая повозку с провизией, он попытался поправить слетевший с нее мешок, упал под колеса и сломал шею.