Якобинцы хотели отрубить ему голову, Наполеон – расстрелять, но вместо этого ненавидимый всеми Талейран прожил счастливую богатую жизнь и вошел в историю.
Когда Шарль Морис де Талейран-Перигор, 84-летний старик и царедворец со стажем, тихо умер в 1838 г. в Париже, по городу ходила злая шутка: «Князь де Талейран, наконец, спустился в ад; и его там очень хорошо приняли. Сатана оказал ему большие почести, но при этом сказал: «Князь, вы немного превысили мои инструкции».
Похоронили Талейрана в часовне замка Валансэ – его шикарной резиденции, соперничавшей в красоте и роскоши с дворцами монархов Европы.
Национального траура не объявляли: Франция не скорбела по человеку, который служил шести разным режимам и трижды занимал кресло министра иностранных дел. Более того, современники Талейрана тихо ненавидели.
Жорж Санд, навестившая Талейрана за четыре года до его смерти, написала о нем:
«Он – такая редкостная чудовищность, что род человеческий, презирая его, все-таки созерцал его с глупым восхищением… Враг рода человеческого, пришедший в мир лишь для того, чтобы нажить себе состояние, удовлетворять свои пороки и внушить простофилям унижающее уважение к своим талантам интригана. Благодетели человечества умирают в изгнании или на кресте. А ты, ты умрешь медленно в своем гнезде, старый пресытившийся стервятник».
Старый дипломат статью Санд прочел, но если и огорчился, то виду не подал – всю жизнь ему было плевать на ненависть моралистов. Беседуя с премьер-министром Тьером за два года до смерти, Талейран обронил: «Дорогой мой… я всегда был человеком, самым в моральном отношении дискредитированным, какой только существовал в Европе, и при этом всегда либо всемогущим во власти, либо накануне возвращения в нее».
Это правда. Хотя поначалу судьба, казалось, совсем не благоволила отпрыску древнего, но бедного рода.
Калека
Рожденный в 1754 г., второй сын графа де Перигора с детства был хромым – по хрестоматийной версии, кормилица оставила младенца без присмотра, он упал с комода, и поврежденная ступня серьезно искривилась; но не так давно историки выяснили, что дело в генетическом заболевании и Талейран уже родился с инвалидностью.
Так или иначе, хромым Талейран был всю жизнь, ходил с костылем или тростью, а на правую ногу надевал специальный сапог, похожий на кожаный футляр. Увечье закрыло перед ним военную карьеру, поэтому родители, аристократы старой школы, решили избрать для сына вторую и последнюю достойную дворянина стезю – служение Господу. Шарль Морис злился: «Они хотят сделать из меня священника… еще ужаснутся от своего творения», но все же окончил семинарию и принял сан.
Бонвиван
Благочестием он не отличался: еще с семинарских лет заводил любовниц, играл в карты и мечтал разбогатеть. Оказавшись в Париже, где в блеске доживала свое последнее десятилетие монархия Бурбонов, аббат де Перигор немедленно зарекомендовал себя при дворе как остроумный собеседник и познакомился со всеми нужными людьми. На этой базе он будет строить свое благополучие всю жизнь. Связи всегда помогали Талейрану удержаться на плаву даже в самый страшный шторм.
Карьера священника шла как по маслу: в 26 лет Талейран – генеральный агент французского духовенства, т.е. главный представитель церкви при дворе, да еще и заведует всеми финансовыми вопросами. В 31 год король Людовик XVI дает ему сан епископа Отенского.
Священник поневоле, Талейран жил, не обращая внимания на сутану: менял любовниц, дома и развлечения, в общем, как и весь высший свет Франции, красиво и весело грешил и прожигал жизнь. «Тот, кто не жил до 1789 года, тот не знает всей сладости жизни», – вздыхал Талейран позже о беззаботных годах. Они быстро закончились.
Расстрига
Революция началась в 1789 г., и епископ Отенский быстро понял, что монархия обречена. Хотя поначалу все выглядело не так уж страшно: представители «третьего сословия» (буржуазии) в Генеральных штатах, французском квази-парламенте, потребовали больше прав, формирования Национального собрания и введения конституционной монархии. Параллельно с этим 14 июля 1789 г. парижане, взбунтовавшись, взяли штурмом еле охраняемую Бастилию, и этот довольно курьезный эпизод стал точкой отсчета великих перемен: люди поверили, что обрушение господства короля и аристократии принесет бедным французам благоденствие. Людовик XVI, растерявшись, осторожно поддерживал перемены – в итоге мягкость привела его на эшафот.
Талейран держал нос по ветру: отказался от епископского сана, чтобы войти в парламент, быстро предложил национализировать имущество католической церкви, а средства отправить на оплату внешнего долга. Национальному собранию идея понравилась, и церковные богатства отошли государству.
В годовщину взятия Бастилии священник-демократ отслужил торжественную мессу, что стало последней каплей для духовенства – Папа Римский отлучил еретика от церкви. Впрочем, даже божественной кары Талейран не боялся – так что с духовенством порвал без сожаления. Были проблемы посерьезнее.
Изгнанник
В 1792 г. власть снова сменилась: в новом парламенте, Национальном конвенте, верх взяли радикалы-якобинцы, которые немедленно провозгласили республику и отправили короля на гильотину, а дальше развязали террор против «врагов революции», угробив несколько десятков тысяч человек.
Талейран поспешил опять уехать в Англию, где до этого год служил посланником: в отечестве якобинцы его бы не пощадили, тем более что вскрылись документы, согласно которым Талейран пытался предложить помощь королю Людовику. Талейрану предъявили обвинения в измене Республике, и с удовольствием отрубили бы голову, но не успели.
Из монархической Англии Талейрана тоже быстро выгнали за связи с французскими революционерами, и в 1794 г. он уплыл в Филадельфию. «Америка – хорошее убежище. В тридцать девять лет я начинаю новую жизнь», – бодрился он, хотя в Америке жил так себе. Местные французы его ненавидели, президент Вашингтон не удостоил аудиенции, двери в большую политику были закрыты. Талейран торговал всем подряд, пытался сколотить капитал, но получалось не слишком, и он с радостью принял вести с родины: в июле 1794 г. якобинцы потерпели крах, а новое правительство, Директория, благодушно относилось к Талейрану. Помогли и связи. В 1795 г. Талейран вернулся в Париж.
Коррупционер
Директория пожаловала Талейрану портфель министра иностранных дел. Когда он узнал об этом, едва ли не единственный раз в жизни потерял контроль и радовался, как ребенок, кричал: «Место за нами! Нужно себе составить на нем громадное состояние! Громадное состояние!». Да, как всегда, этот парень думал в первую очередь о деньгах.
При Директории Талейран пробыл министром иностранных дел три года и серьезно разбогател: к немалому официальному жалованью он добавил супер-удачную игру на бирже, исполнение – через агентов – подрядов на разные поставки, и, конечно, взятки.
«В современной ему печати еще при его жизни неоднократно делались попытки сосчитать хотя бы в общих итогах, сколько Талейран получил взятками за время своего министерства. Но эти враждебные счетоводы обыкновенно утомлялись в своих подсчетах и останавливались лишь на первых годах его управления делами. Но ведь эти первые годы были, можно сказать, лишь детской игрой сравнительно с последующими годами, с годами полного владычества Наполеона над всей Европой», – писал советский биограф Талейрана Евгений Тарле.
Говорить о конкретных суммах бессмысленно. Сколько принесли взятки Талейрану – непонятно: сохранились, по понятным причинам, только слухи. Но в том, что он их брал, и довольно жадно, не сомневается никто из его биографов.
Другое дело – с кого брать и за что. Платили учтивому министру иностранных дел представители чужеземных держав: только что взошла звезда Наполеона, и Франция громила всех на поле брани. Заключая мирные договоры, подписывая документы о союзах, Талейран намекал, что ускорить бюрократический процесс и предоставить дополнительные гарантии может некоторая сумма… при этом, против интересов Франции он не шел никогда и ни разу не попытался за деньги навязать правительству откровенно вредное соглашение. О том, что Талейран берет взятки, знали все, но закрывали глаза – дипломатом он был выдающимся и приносил стране пользу.
Заговорщик
В Наполеоне Бонапарте, бравом генерале и главной ударной силе вялого правительства Директории, Талейран быстро разглядел будущего императора и, ни минуты не сомневаясь, сменил покровителя. Когда Бонапарт в 1799 г. вернулся в Париж после египетского похода, Талейран, вместе с другими прозорливыми политиками-флюгерами, убедил его, что нет лучше момента для захвата власти. Директории навязали отставку, и Францию возглавил Наполеон – сначала первый консул, а вскоре император. Молодой, непобедимый на поле боя, обожаемый французским народом покоритель Европы – идеальный лидер-харизматик. А прожженный плут и мастер интриги Талейран – одна из особ, приближенных к трону, преданный сторонник и мудрый советчик. Таков был тесный дуэт, правивший новой французской политикой.
Хромой дипломат был неподражаем в выражении верноподданнических чувств. В 1801 г., уезжая из Парижа на лечение, он писал Наполеону с пылом почти эротическим:
«Я вас люблю… с нетерпением жду возвращения к вам… моя преданность кончится лишь с окончанием моей жизни».
Закончится она значительно раньше, но «медовый месяц» Талейрана и Наполеона был действительно ярким. Именно Талейран был среди тех, кто уговорил первого консула возложить на себя императорскую корону. Для этого царедворец не побоялся замарать руки в крови (чего обычно избегал): Талейран подтолкнул Наполеона к тому, чтобы похитить и убить жившего в Баден-Бадене герцога Энгиенского, молодого человека из рода Бурбонов, который якобы пытался организовать заговор против Наполеона. Этот эпизод – герцога вывезли во Францию и расстреляли – остался мрачным пятном в биографиях как Наполеона, так и Талейрана.
Впрочем, вряд ли Талейран переживал по этому поводу. Он процветал: Наполеон тоже назначил его министром иностранных дел (и не мешал наживаться на должности), а после провозглашения империи одарил титулом Великого камергера – первого человека при дворе.
Изменник
Постепенно отношения двух великих французов испортились. Мегаломания Наполеона перешла все границы. К 1807 г. почти вся Европа оказалась под его контролем. Казалось бы, пора остановиться, и осторожный Талейран прозрачно на это намекал, роняя афоризмы вроде «Штыки хороши всем, кроме одного – на них нельзя сидеть» и заклиная Наполеона умерить пыл. Но к тому времени император французов уже никого не слушал. В 1807 г. Талейрана отправили в отставку. Позже Наполеон, кстати, объяснит это его привычкой брать взятки. Хотя, скорее всего, Бонапарт просто понял, что министр ведет свою игру.
Впрочем, Талейран остался на плаву: Наполеон по-прежнему нуждался в его советах. Уже в качестве камергера Талейран отправился в 1808 г. в саксонский город Эрфурт на встречу Наполеона с российским императором Александром I. И пока гордый завоеватель безуспешно пытался убедить своего визави пойти на долгосрочный союз, Талейран тайно сообщил Александру: Наполеон ведет Францию к гибели и он, его камергер, готов работать на Россию. Свою доктрину национальных интересов Талейран сформулировал четко: естественные границы Франции проходят по Рейну, Альпам и Пиренеям. Все остальное – завоевания Наполеона, до которых Франции нет дела.
Александр принял предложение Талейрана, и с 1808 г. тот регулярно переписывался с русским дипломатом Карлом Нессельроде, советником посольства в Париже. Общался он и с представителями Австрии, еще одной державы, интриговавшей против Наполеона. Риск был велик: к тому времени Наполеон не скрывал своего недоверия к бывшему министру и, хоть и не располагал точными доказательствами, подозревал его в предательстве. Однажды император так вышел из себя, что наорал на Талейрана прямо во дворце, на глазах у маршалов:
– Вы вор, мерзавец, бесчестный человек! Вы не верите в Бога… Вы всех обманываете, всех предаете! Для вас нет ничего святого, вы бы продали родного отца! Почему я вас еще не повесил на решетке Тюильри? Но для этого есть еще достаточно времени! Вы – дерьмо! Дерьмо в шелковых чулках!
После того как Бонапарт в ярости выбежал из зала, Талейран, выслушавший тираду с каменным лицом, лишь презрительно заметил: «Как жаль, господа, что такой великий человек так плохо воспитан».
Переговорщик
Угрозы холерика Наполеона так и остались угрозами: вплоть до поражения императора в 1814 г. Талейран оставался при дворе, все так же безуспешно уговаривая Наполеона остановиться и скрыто передавая информацию о происходящем России и Австрии. Когда империя пала, шестидесятилетний Талейран приветствовал в Париже войска коалиции и поселил императора Александра в собственном доме.
Вскоре он же, как глава временного правительства, встретил короля Людовика XVIII, брата казненного двадцать лет назад монарха, когда тот въезжал в Париж, и, разумеется, присягнул новому властелину на верность. Вряд ли Людовик испытывал иллюзии насчет преданности и моральных качеств Талейрана, но, со своим мастерством интриг и переговоров, Франции изворотливый министр был необходим. Поэтому в новом правительстве Талейран в третий раз получил портфель министра иностранных дел – и устремился на Венский конгресс, снова спасать отечество.
Собрание королей и дипломатов со всей Европы должно было установить «правила поведения» на континенте после Наполеона. Конференция стала звездным часом Талейрана. Ловкач умудрился и гарантировать, что проигравшая в войне Франция останется в числе великих держав, и одновременно вбить клин между вчерашними союзниками по антинаполеоновской коалиции. Хороший результат для представителя страны, которая только что проиграла войну.
Полностью планам Талейрана помешал осуществиться внезапный камбэк Наполеона: бежав с острова Эльба, император вернулся в Париж и в течение своих «ста дней», до поражения при Ватерлоо, навел шороху в международной политике. В Париж второй раз за два года вошли иностранные войска, и Людовик XVIII решил сделать ставку на союз с Россией, в то время как Талейран выступал за сближение с Англией. Дороги разошлись, и в 1815 г. Талейран, сохранив за собой почетную синекуру Великого камергера, вышел из правительства.
Старик
На 15 лет Талейран ушел из большой политики, и ворвался в нее внезапно, когда во Франции опять сменился режим. В 1830 г. Монархия Бурбонов пала в результате революции, власть отошла к «королю баррикад» Луи-Филиппу из Орлеанской династии, и тот в последний раз призвал на помощь стране многоликого вельможу, служившего пяти предыдущим режимам: отправил того послом в Англию.
76 лет и врожденная инвалидность – не помеха, если очень хочется вновь вершить судьбы Европы. И снова Талейран блистал на светских приемах, разил оппонентов остроумием и подписывал международные договоры: например, именно он занимался решением вопроса о независимости Бельгии от Голландии.
Годы все-таки взяли свое: в 1834 г. Талейран попросил об отставке. Остаток жизни он провел в своей резиденции и парижском доме, тихо, красиво и мирно, в компании многолетней любовницы Доротеи (которая вообще-то была женой его племянника, но такие мелочи Талейрана остановить не могли). Ничто не бередило его душу: в конце концов, незадолго до смерти он даже вернулся в лоно церкви и получил отпущение грехов. Хотя во Франции мало кто сомневался, что он попадет в ад.
Легенда
«Талейран – разбойник: он предал религию, Людовика XVI, Учредительное собрание, Директорию. Почему я его не расстрелял?», – сокрушался Наполеон после поражения. Многие, даже те, кто ненавидел самого Бонапарта, разделяли его чувства к бывшему священнику, слуге всех господ и просто «хромому дьяволу», как его иногда «любя» называли. Действительно, с точки зрения рыцарской доблести, лояльности – или простой человеческой честности – ничего хорошего в Шарле Морисе Талейране не было. Многие историки открыто называют его вором, взяточником, предателем. В какой-то степени они правы. Но в фигуре Талейрана, безусловно, есть и нечто большее.
Сам он, уже в старости, говорил о себе так:
«Я открыт для любых интерпретаций и поруганий толпы. Думают, что я аморален подобно Макиавелли. А я всего лишь бесстрастный человек, презирающий людей. Я не дал ни одного неверного совета правительству или монарху, но не искал и похвалы. После кораблекрушения нужны штурманы, которые могли бы спасти потерпевших катастрофу. Я сохраняю присутствие духа и веду их в какой-нибудь порт, не важно какой, главное – чтобы он предоставил убежище».
Талейран никогда не был верен своим сюзеренам и любил только себя, деньги и женщин, но именно из-за этого оказался куда полезнее для Франции, чем Наполеон, поставивший ее на край гибели. Он при любом режиме выступал за разумные законы, прекращение войн и вообще – как можно больше спокойствия. Возможно, собственные его мотивы были и циничны (как следует навариться на всем, на чем возможно), но это лишь доказывает, что деловые циники часто оказываются куда приятнее и полезнее для общества, чем угрюмые идеалисты. За приключениями Бонапарта интересно следить издалека – но жить уж точно лучше, когда у власти кто-то вроде Талейрана. Он, по крайней мере, был безупречно воспитан.
