В прокат выходит мистический хоррор «Прошлой ночью в Сохо» от режиссера «Зомби по имени Шон» и «Малыша на драйве». О том, как Эдгар Райт погружается в психоделичные шестидесятые — читайте в рецензии Дмитрия Соколова.
Элоиза — студентка, приехавшая покорять Лондон и жаждущая стать модным дизайнером. Устав от стервозных соседок по общаге, девушка решает съехать и в итоге снимает небольшую, но уютную комнатку в районе Сохо. Жилье оказывается с секретом: первой же ночью Элоиза засыпает в своей кровати, и оказывается в теле Сэнди, певицы и танцовщицы, работающей в Сохо середины 1960-х.
Вокруг — культурная революция, на афишах кинотеатров новый фильм про Джеймса Бонда (разумеется, с Шоном Коннери), повсюду пылают неоновые огни и звучат сладкие хиты от The Who и Дасти Спрингфилд. Ошалевшая от счастья Элоиза поначалу радостно впитывает вайб навсегда ушедшей прекрасной эпохи, но вскоре замечает, что призраки из прошлого постепенно проникают в ее настоящее. Что еще хуже, Элоиза, кажется, сама начинает терять рассудок, не в силах отличить фантазии от реальности… но как сбежать от прошлого, если оно засело в твоей голове?
Новый фильм Эдгара Райта — это стильный (местами так и вовсе роскошный) оммаж не столько шестидесятым, сколько их восприятию в современном массовом сознании.
И да, это отличный хоррор, но важно понимать, что в качестве жанровой основы Райт использовал не просто «историю с привидениями», а джалло — крайне популярный в 1960-х и 1970-х вид детективного хоррора с элементами мистики, сюжет которого обычно строился вокруг раскрытия таинственного преступления. И хотя расцвет джалло традиционно связывают с итальянской школой хоррора, их влияние охватило всю Западную Европу, не исключая Великобританию.
Впрочем, Райт не ограничивается банальным копированием жанровых шаблонов джалло, и выстраивает «Прошлой ночью в Сохо» не как историю о маньяке (вроде «Кроваво-красного»), а как рассказ о расследовании лишь одного загадочного убийства, щедро сдобренный кучей фантазмов, снов и галлюцинаций, стирающих грань между домыслом и действительностью. В этом смысле фильм больше похож на «Ящерицу в женской коже», чем на какой-нибудь «Шесть женщин для убийцы».
Из джалло позаимствован и яркий, даже кричащий, визуальный стиль. По полной используя сеттинг богемного Сохо шестидесятых, Райт насыщает кадр не только обилием визуальных маркеров эпохи, но и добавляет в фильм элементы мюзикла, причем смотрится все это весьма органично. Все сцены в Сохо — главный бриллиант фильма, огранка которого заметна не только благодаря колоссальному труду костюмеров и декораторов, но также операторской работе знаменитого Чон-Джон-хуна («Жажда», «Служанка», первая часть «Оно»).
Актерский состав тоже подобран тщательно: на ролях второго плана Райт собрал плеяду знаменитых актеров и актрис, прославившихся в 1960-е: Дайану Ригг (одна из «девушек Бонда»), Риту Ташингем («Доктор Живаго») и Теренса Стэмпа («Коллекционер»).
Отдельно необходимо сказать о музыке. Здесь она не просто аутентичный фон для истории, но полноценный ее компонент. Само название фильма взято из одноименной песни 1968-го, а многие другие знаменитые композиции тех лет использованы либо для иронических отсылок, либо как элементы сюжета. Особое внимание стоит обратить на Downtown — хит 1964-го, который в фильме звучит дважды, в старой и современной аранжировках, что неслучайно.
Все эти многочисленные стилистические находки маскируют (по большей части успешно) несколько серьезных недостатков фильма.
Во-первых, главная героиня, узнав о необычной особенности съемного жилья, бросается в архивы, обращается в полицию и вообще задает массу вопросов кому угодно, но только не хозяйке квартиры. Выглядит это, конечно, странновато, как будто сценаристы приберегают объяснение до кульминации (и в каком-то смысле так и есть).
Во-вторых, во время финального столкновения с Элоизой убийца внезапно принимает, мягко говоря, неожиданное решение, разом снимающее все проблемы главной героини. Хотя к этому шагу есть некоторая подводка, смотрится это не очень-то убедительно, будто все тем же сценаристам хотелось поскорее перейти к эпилогу. Наконец, в начале фильма, где действие происходит преимущественно в наше время, звучат невероятно плоские (и отдающие кринжовостью) диалоги, уместные больше в плохом ремейке «Американского пирога».
В то же время, нелепость реплик и общая картонность многих второстепенных персонажей лишь подчеркивает контраст между живыми цветами прошлого и блеклой палитрой настоящего. Это различие проходит через весь фильм, но отнюдь не потому, что Райт призывает зрителей с головой погрузиться в ностальгический эскапизм. Напротив, его фильм — не только красивая жанровая виньетка, но и своего рода предостережение. Прошлое, говорит нам Райт, зачастую кажется прекрасным лишь потому, что память избирательна: все помнят «Битлз» и стильные прически, но мало кто помнит напряжение Холодной войны или взлет наркомании. Прошлое, иными словами, прекрасно, именно потому, что оно завершилось.
В этом смысле «Прошлой ночью в Сохо» — фильм, исполненный печального оптимизма: весь его сюжет раз за разом возвращает к мысли о том, что те, кто живет сейчас не только страдают от невозможности вернуться в «золотую эпоху», но и имеют привилегию выбирать для себя все лучшее из прошлого, оставляя худшее позади.
