4 декабря завершился первый сезон «Мира Дикого Запада», самого популярного телесериала прямо сейчас. Отвратительные мужики все это время не отлипали от экрана: шоу уровнем выше на сегодняшний день просто не существует. Сергей Думаков делится впечатлениями и объясняет, почему «Мир Дикого Запада» нужно посмотреть всем без исключения.
Без спойлеров.
Если верить хронологии «Мира Дикого Запада», примерно через пару лет где-то откроется тематический развлекательный парк. В нем будет детально воссоздан тот самый Дикий Запад со всеми полагающимися грабителями и шерифами, ковбоями и индейцами, барменами и шлюхами… Точнее, очень похожими на них роботами. Приехал в парк, пострелял плохих парней, спас красавицу, выкопал клад — романтика! Еще лет через тридцать роботы в парке станут похожи на людей настолько, что их и в голову никому не придет называть роботами. Их станут называть «хостами» — носителями. Если вы встретите такого, то ни за что не отличите от настоящего человека. И, что особенно круто, если вы вспорете такому хосту брюхо, то обнаружите там те же кишки и ту же кровь! Представляете? Неудивительно, что лет через тридцать этот парк станет таким успешным!Трахни, убей (или наоборот), повтори. Разве не для этого мы вообще затеяли всю эту хрень с техническим прогрессом? Два билета, пожалуйста!
Ретро-обаяние оригинальной картины 1973 года.
Вообще говоря, нужна огромная смелость, чтобы в наши дни делать большой фильм про андроидов. Такие истории были актуальны и популярны в семидесятых-восьмидесятых, когда создание искусственного интеллекта стало реальностью — и вроде бы там же они и остались, потому что все сопутствующие морально-этические проблемы (а с другими темами научная фантастика не работает) решились довольно быстро. Так что максимум, чего следовало ждать от нового «Мира Дикого Запада» — модный нынче круиз по волнам культурной памяти, дань уважения классическому фильму 1973 года и талантливую стилизацию вроде «Очень странных дел». Вместо этого Джонатан Нолан выкопал казавшиеся решенными вопросы и задал их заново — так, что «Мир Дикого Запада» прямо сейчас является самым популярным телепроектом планеты (см. соответствующую страничку на IMDb).
А ведь это именно фильм, и именно большой. То есть дело даже не в топовых актерах (хотя Энтони Хопкинс одними глазами играет тут так, что потом страшно одному идти в темноту), не в огромном бюджете и не в тренде последних лет «кино — говно, то ли дело кабельное». Просто первый сезон «Мира Дикого Запада» — абсолютно законченное, самодостаточное произведение, снятое самым олдскульным способом из всех возможных. Разве что несколько длиннее, чем обычно. Тут нет ни одного (буквально!) лишнего кадра, лишнего диалога, лишней мизансцены — все выверено по-се-кунд-но. Нолан будто бы и не жил в мире кинематографа последние двадцать лет, будто и не имел отношения к одним из самых важных фильмов современности — никаких новомодных штучек, никакого постмодерна. Есть история, есть рассказчик, есть зритель. Когда ты смотришь «Мир Дикого Запада», больше не существует ничего. Один из персонажей тут говорит другому: «Разве у вас, писателей, нет такого правила: не рассказывай — показывай?» Именно этим Нолан и занимается все десять эпизодов: показывает. Случилось это. И вот это. И вот это. Как выяснилось, сейчас это очень редкое искусство.
Другое дело, конечно, что Нолан все-таки еще и великий рассказчик. История, которой он на три месяца поставил на уши полмира и весь «Реддит», на редкость простая и незатейливая — как раз в духе золотых семидесятых. Ну андроиды. Ну искусственный интеллект. Ну определенные проблемы в отношениях между создателями и созданиями. Подумаешь! Вон, автор «Российской газеты» вообще сразу все понял и назвал свою рецензию — «Гора родила мышь», нас-то не проведешь, стреляные! Сила нарратива «Мира» в том, что Нолан взял свою простую историю, нашинковал ее в мелкую капусту и потом соединил получившиеся куски самым причудливым образом, оставаясь при этом максимально честным с аудиторией: да, вряд ли у кого-то получится сразу понять, что тут вообще происходит, но внимательный зритель имеет в своем распоряжении всю необходимую для этого информацию, причем чуть ли не с самых первых сцен. Причем и монтаж, и сценарий с нечеловеческой аккуратностью нащупывают наши болевые точки, бьют беспощадно и безжалостно. То, что должно было стать безобидным круизом для жанровых пенсионеров, оборачивается вдруг яростным спуском по крутым философским порогам, и старый как мир вопрос про слезинку ребенка уже не кажется таким простым. И даже самый очевидный прием — смотрите-ка, а вот этот оказался совсем не тем, кем мы его считали! — применяется в «Мире Дикого Запада» всего один раз, но так, что после него остаешься сидеть в холодном поту.
При этом гениальность «Мира» даже не в том, что он смог заставить циничную аудиторию двадцать первого века задуматься над банальными, если совсем честно, вещами. И не в том, что Нолан смог выдержать высочайший уровень на протяжении стольких недель — что для фильма с такой сложной подачей, с таким количеством загадок, с таким количеством прямых вопросов зрителю («то она в платье, то не в платье!») невероятное достижение. Гениальность «Мира Дикого Запада» в том, что это, пожалуй, самое гуманистическое кино за долгие-долгие годы, которое смогло достучаться до сердца каждого.
Да, блестящая режиссура. Да, потрясающая работа со светом и звуком. Но не поэтому мы плачем, когда один андроид избивает другого до полусмерти перед заинтересованными взглядами сервисных работников. Не поэтому отчаянно переживаем за компанию хостов у костра, которые не знают, что делать, потому что от них ушел дровосек. Не поэтому закрываем глаза, когда видим на экране сотню стоящих плечом к плечу списанных жителей выдуманных городков и деревень — серых, безжизненных, бесполезных. Тут что-то другое, какая-то заноза, не дающая покоя — что-то вроде фразы, услышав которую Долорес Абернати уже не смогла остаться прежней и отправилась на поиски лабиринта, ведущего к свободе. И это здорово: если истории про восставших роботов еще способны делать нас другими — значит, не так уж мы и безнадежны.