Я просто обожаю чудиков. Зайдите в мой любимый бар, и вам расскажут, что я уже давно перестал приставать тут к женщинам и перешел на фриков. Преподаватель японского языка, пропивший квартиру, пугающие сиплые бродяги, какой-то старый металлюга с женой, уверяющий, что они оба видят духов — вот моя публика. Думаю, дело в юнгианской Тени. Оборотная часть меня — собрат всех этих сумасшедших, пугающих и крайне опасных дураков. В эту когорту отлично вписался бы американский анархист Хаким Бей. Это самый чудной и дикий (из известных мне) философов современности.
Хаким Бей угорал по киберпанку, называл себя суфием, анархистом, даосом, ассасином, колдуном и пропагандировал возврат к палеолиту. Ну, знаете, кибер-палеолиту, с цифровыми шаманами и кочевниками. А главное, вся его шиза с каждой страницей становится все более и более непротиворечивой. При этом он пишет настолько сочно, ярко и образно, что не возникает ощущения болезненной бредовости. Короче говоря, я бы скорее назвал его поэтом-визионером.
Немного шизобиографии: кто такой Хаким Бей
Вообще, изначально его зовут Питер Ламборн Уилсон, он родился в 1945, а умер в 2022. Он отучился в Колумбийском университете, а потом жизнь бросила его в гущу приключений. Питер отправился на Ближний Восток, путешествовал по Афганистану, Пакистану, Индии и Непалу. Там он тусил с исламскими мистиками-суфиями, индийскими поклонниками богини смерти Кали, изучал тантру, медитации, эротическую литературу, пляски и, как вы понимаете, употреблял не только кулинарные изыски. Уже на этом этапе Уилсон положительно расстался с кукухой, причем осознанно и добровольно.
Во время Исламской революции в Иране ему пришлось бежать в США. А там как раз начались 80-е, время, когда в одном котле столкнулись хиппи, психоделики, компьютеры, анархисты, ньюэйджевцы и неоязычники. Среда дикая, но даже она по меркам Хакима Бея была скучноватой. К слову, его псевдоним можно перевести как «мудрый мужик» — просто, но без грамма скромности.
В Штатах Питер-Хаким создал опаснейший культ «Ассоциация онтологических анархистов». Известно о нем следующее: «Собирается в подполье, в черных тюрбанах и блестящих облачениях, скрещивает ноги на ширазийских коврах, потягивая горький кофе и покуривая длинные чубуки и сибси».
Вы и не догадывались, но «Ассоциация онтологических анархистов» едва не сокрушила основы капиталистического общества, почти погрузив мир в хаос и палеолит. Правда, оказалось, что в него входит всего один человек — Хаким Бей, и он даже не особо любит выходить из дома. Давайте же ознакомимся с его идеями.
Палеолитический анархизм
Самая угарная вещь, которая бесконечно веселит меня в философии Хакима Бея, — то, как он перевернул, скажем так, консервативный дискурс. Бей с его страстью к парадоксам упрекал консерваторов в том, что они чудовищно неконсервативны. Он обвинил их в том, что они — те еще неолиберальные сосунки. Религия, законы, монархи, все эти ваши нации (да даже сельское хозяйство!) — все это новомодные выдумки. По меркам истории их создали вчера, а завтра уже забудут.
Сам Хаким предлагал вернуться к настоящим традиционным ценностям, то есть в палеолит с его свободной любовью, наплевательским отношением к труду, постоянными фестивалями и отсутствием четкой иерархии. Ультраконсерватизм по Бею — это рейв-туса, спонтанная оргия или сообщество профессиональных лентяев-бонвиванов.
«Чтобы стряхнуть с себя все иллюзорные права и колебания истории, требуется экономика легендарного каменного века: не священники, а шаманы, не лорды, а барды, не полицейские, а охотники, собиратели палеонтологической лени».
Хаос как единственная благая сила
Но Хаким Бей не просто анархист, он онтологический анархист. Иначе говоря, под его размышления подведена сильная метафизическая база. Он, кроме прочего, еще и даос, то есть видит основу всего в Дао — первобытном хаосе, из которого (путем деградации) происходит все сущее. Дао не доброе, не злое и не нейтральное. Оно спонтанное. В этом его сила.
«Хаос не умирает. Извечная необтесанная глыба, одинокое чудище-идолище, недвижное и непредсказуемое, непроницаемее, чем любая мифология (словно тени, предшествовавшие Вавилону) первозданное недифференцированное единство бытия по-прежнему безмятежно мерцает, подобно знаменам ассасинов, рассредоточенных и всегда одурманенных»…
Колдовство
Вообще, то была моя самая любимая цитата у Хакима Бея. На втором месте — идея о том, что Вселенная хочет играть, и она вовсе не собирается спрашивать нас о нашем согласии. Те, кто отказываются от игры, смотрят на мир глазами мертвецов и лишают себя человечности, превращаются в шайтанов, скуфов, живых трупов джиангши— называйте как хотите.
Какое решение видит Бей? Он не был бы собой, если бы не предложил что-то чудно́е: колдовство. Впрочем, и его он воспринимает своеобразно: «Зануде даже вино кажется безвкусным, адепт онтологического анархизма способен опьянеть от одного вида воды». Понимайте как хотите. А еще «Колдовство нарушает законы, которые стремятся поработить этот поток, — попы, цари, иерофанты, мистики, ученые и лавочники всех сортов — враги колдуна, ибо он угрожает их фарсовой власти».
Временные автономные зоны (TAZ)
Главная же социальная идея Бея — Временные автономные зоны (TAZ). Он прекрасно понимал, что невозможно прийти к палеолитическому анархизму путем старых изживших себя революций (которые только создавали новые иерархии). Его путь — создание вот этих самых TAZ, то есть пространств, где временно выключены установки внешнего мира. Это может быть фестиваль, оргия, сообщество в сети, сквот единомышленников и даже просто ваша встреча с друзьями, если вы достаточно отбитые и угарные (наши читатели как раз таковы). Да и вообще, весь Disgusting Men — один сплошной TAZ с момента основания.
У Бея есть хорошая метафора: он считает, что монолит нынешней репрессивной цивилизации не цельный, в нем есть трещины и полости, где могут спрятаться и развернуться целые сообщества Впрочем, в более поздних дополнения он признавал, что сильно переоценил размеры и частотность этих пещер. Например, интернет, некогда бывший безграничной TAZ, превратился в почти сплошной монолит надзора.
Пиратские утопии и ассасины
Кроме прочего Хаким Бей в своих работах угорает по эстетике пиратских коммун и ассасинам. Да, тем самым, из Assassin’s Creed. Точнее, все наоборот: это Бей вместе с Уильямом Берроузом открыли феномен ассасинов для западного общества, им удалось увлечь этим даже Курта Кобейна (Берроуз записал совместно с ним аудиорассказ о Старце с горы). А там понеслось, и мы теперь имеем эту серию от Ubisoft…
Если быть совсем точным, Уильям и Хаким переоткрыли восточных мистиков-убийц вслед за «Клубом гашишистов» (он же «Клуб ассасинов»), в который входили Бодлер, Дюма-отец и Теофиль Готье. Так что у мифа, который Бей принес к нам в XXI век, есть не только суфийские мотивы, но и явный флер декаданса XIX века. В общем, все это вряд ли имеет отношение к реальным ассасинам. Однако то был самый яркий и изысканный образ, созданный Хакимом:
«Гранат, смоква, персиммон, эротическая меланхолия кипарисов, бледные мембраны ширазских роз, заросли мекканского алоэ и бензоина, твердые лезвия оттоманских тюльпанов, ковры, раскинутые словно искусственные сады на настоящих газонах — павильон, разукрашенный мозаикой каллиграмм — ива, поток с водопадом — фонтан с геометрическими кристаллами на дне — метафизические сплетни об одалисках…».
С пиратами все проще и грубее, никаких особых изысков. В них Бей видит обаяние свободолюбивых маргиналов, с которыми ему вряд ли хотелось бы встретиться лично, но у них явно есть чему поучиться. Разумеется, прежде всего, в том, что касается сети (к слову, считается, что термин «сеть» применительно к интернету тоже придумал Бей).
«Морские разбойники и корсары XVIII века создали информационную сеть, охватившую земной шар: эта сеть, хотя и была примитивной и посвященной главным образом промыслам довольно грязного характера, функционировала, тем не менее, образцово».
Немного любимых цитат о гедонизме
А теперь давайте вернемся к тому, с чего мы начали — бонвиванству. Бей был настоящим гуру в том, что касается искусства кайфовать от жизни. Все остальное у него написано так, что не понимаешь — взаправду это или в шутку, ведь даже само бытие было для него лишь игрой… Но вот в чем он смертельно серьезен — так это в гедонизме. Тут он строг, словно Аристотель.
«Прибивайте бронзовые мемориальные доски в местах (публичных и частных), где вас посетило откровение, где прошел ваш лучший сексуальный акт и т.п. Пройдитесь голым из принципа. Устройте забастовку в школе или на работе под предлогом, что оно не удовлетворяет вашей потребности в лени и духовной красоте».
«Представьте себе Ницше с хорошим пищеварением. Перед нами не пресные эпикурейцы, но тучные сибариты. Отмеченные печатью духовного гедонизма, вставшие на Путь наслаждения, овладевшие искусством добродетельной жизни».
«С одной стороны, онтологический анархизм примитивен до невозможности, лишен каких-либо качеств и категорий, прост как сам ХАОС, но с другой — он ошеломляет своей барочностью, как храмы Е*ли в Катманду или алхимический трактат — развалившись на диване, поедает рахат-лукум, изрекая еретические фразы, засунув руку в свои широкие штаны».
Особенно отрадно, что я перепечатывал эту цитату из книги, поедая рахат-лукум и сидя в широких штанах. Какая благостная синхронистичность!
