В годы университетской учебы я сдружился с преподавателем истории России, который позже пригласил меня съездить со студентами третьего курса на музейную практику на Волгу. Я выполнял там специфическую функцию: жил в палаточном лагере и охранял его от излишне любопытного местного населения. Мне настолько понравилось, что я ездил еще два раза: столкнулся с местными гопниками, едва не улетел в палатке во время шторма, оставил послание потомкам в бутылке и насмотрелся на солитерных рыб, которых нам пытались скормить деревенские.
Перчатки и тюрбан — как я защищался от палящего солнца
Наш лагерь располагался в живописнейшем месте: на высоком и обрывистом берегу Волги рядом с небольшой чащей. Правда, до ключа с чистой водой было где-то десять минут ходьбы, но это не составило особой проблемы. Беда была в моей белой коже. Поехав в первый раз, я как-то не подумал, что буду весь день находиться под прямым солнцем и сильно обгорел. Это был ужасный опыт, и поэтому в следующую поездку я был уже полностью подготовлен: руки прикрыты рубашкой, кисти скрыты в перчатках с обрезанными пальцами, а голова замотана в тюрбан из марли. Скрывал я не только голову, но и лицо, заматываясь на манер жителей Сахары.
Размотаться получалось только часов в десять, когда солнце величественно садилось в воду на другой стороне реки — настолько широка она была. Всего час я наслаждался покоем, после чего приходили кровососы. От звона комаров быстро начинали ныть зубы и чесаться даже те места, которые они не прокусывали, поэтому я сразу же прятался в палатке.
Палки и несостоявшаяся драка с гопниками — деревенское гостеприимство
Прямо над нашей стоянкой находилось довольно крупное село, в котором располагался музей и несколько старинных церквей. Собственно говоря, их посещением и оправдывался выбор места музейной практики.
Как и многие села, оно выглядело смесью милых пасторальных пейзажей, вроде приветливых старушек, греющихся на завалинках, и ощущения опустошения и тоски из-за отсутствия перспектив, так как большая часть молодежи разъезжались по крупным городам и назад возвращаться не спешила. Но кое-кто все-таки остался.
Именно с ними нас и свела судьба. В первый раз мы поехали практически девичьим коллективом, из мужского состава у нас был профессор, я и студент по имени Дамир. Однажды научник вернулся из села встревоженный. По его словам в лагерь к вечеру собиралась прибыть делегация местных гопников с явным настроем познакомиться с девушками. Причем проф был мастер нагонять жути: по его рассказам местные были ужасно мстительные люди и однажды, еще в семидесятые годы, одного городского, посмевшего поссориться с ними, насмерть переехали катером.
Я слегка поднапрягся, а может быть даже и не слегка, а Дамир не стал мудрствовать лукаво и выломал где-то две огромные жердины, припрятав их у нас с профессором на виду, чтобы было удобнее выхватить их и лупить супостатов по головам.
Ближе к восьми вечера показались пять довольно субтильных ребят со слегка нагловатыми и развязными манерами. К счастью, лупить их не понадобилось, ибо профессор был мастер бесед и так заморочил им головы, что несостоявшиеся ловеласы, посидев полчаса, отбыли восвояси. А я, наконец, выдохнул.
Рыба с солитером и вегетарианский суп
Готовилась еда на костре, для чего каждый день выделялась пара человек, если получалось — парень и девушка. Девушка готовила, а парень носил воду и разжигал костер. Во второй и третьей поездке парней было гораздо больше, чем в первой, поэтому в парах проблем не было.
Продукты покупались в сельмаге, переделанном под «Магнит», но иногда местные продавали нам продукты. Впрочем, мы перестали брать у рыбаков улов, когда обнаружили во всей проданной рыбе солитеров, отвратительных червей-паразитов, в науке называемых цестодами. Ушлые рыболовы решили, что городских дурачков можно и нужно облапошить, продав им испорченную рыбу.
Были и забавные моменты, связанные с готовкой. Во второй поездке с нами были две городские красавицы, старательно следившие за фигурой и увлекавшиеся новомодным тогда вегетарианством. В общем, на обед они сделали абсолютно безрадостный вегетарианский суп. Не обращая внимания на наши кислые рожи, девушки отправились к ручью мыть посуду. В это время мы переглянулись с деревенскими девчонками и, не сговариваясь, достали две банки тушенки, нарезали ее кусками и отправили в ведро, заменявшее котелок. Еще горячий бульон растворил жир, и мы пообедали наваристым мясным супом.
Вернувшись с ручья, девушки с удивлением обнаружили, что мы с удовольствием уплетаем их варево за обе щеки. «Неужели вкусно?», — с недоверием спрашивали они. «Очень вкусно!», — пережевывая куски тушеной свинины радостно отвечали мы.
Как меня чуть не сдуло вместе с палаткой
Поехав в первый раз, я выпросил у друга двухместную палатку, которая даже не привязывалась колышками, просто раскладывалась и держалась на земле за счет положенного на дно барахла. И ей было суждено принять на себя удар стихии. В один из вечеров научник объявил нам с Дамиром, что уводит девчонок ночевать в сельскую школу, так как приближается ненастье, а мы, как парни, остаемся следить за лагерем. Через пару часов все небо заволокло каким-то серо-коричневым маревом и ударили молнии, а затем хлынул дождь.
Мы попрятались по своим палаткам, и тут я обнаружил два неприятных обстоятельства. Палатка не так уж хорошо защищала от влаги, постепенно капли дождя нашли путь внутрь и на полу начала собираться небольшая лужица. Но это было не самое худшее. Самым страшным был ветер, который налетал на мое убежище мощными шквалами, и палатка, не закрепленная колышками, удерживалась на месте исключительно моим весом и растопыренными конечностями, которыми я пытался не дать ей перевернуться. В особо сильные порывы меня клало на бок, и я мог только молиться, чтобы палатку никуда не унесло.
Минут через двадцать, показавшихся мне часами, шквал с дождем резко прекратился, но я на всякий случай еще сидел в своем спасительном гнездышке, как вдруг услышал тихий голос: «Паша, ты там живой?». Это Дамир, не выдержав одиночества, пошел проверять меня. Я выполз, и мы поделились впечатлениями. Оказалось, что на двух разных сторонах лагеря эти двадцать минут сидели два перепуганных парня и молились, один по-русски, второй — по-татарски.
Вечер с шампанским и гитарой
История с палаткой имела забавное продолжение. Научник еще не раз уводил девчонок ночевать в школу, поэтому вечера мы с Дамиром коротали, болтая у костра, где не так много комаров. Однажды на огонь вышли два знакомых парня с гитарой и бутылкой шампанского. Сын профессора с другом заглянули к нам на пару дней и вознамерились песнями и алкоголем покорить наших красоток. А покорять пришлось нас, ведь, как я уже написал, все девушки мирно спали в спортзале школы.
Тем не менее мы вчетвером весело провели время, распивая шампанское из горла, распевая песни под гитару и обсуждая все на свете, начиная от политики и заканчивая достоинствами венгерских женщин, которых навидался друг сына профессора, учившийся по обмену в Будапеште.
Послание потомкам
Во второй поездке наша компания была более дружной и сбалансированной по количеству девушек и парней и перед отъездом у кого-то возникла мысль — оставить следующей экспедиции бутылку с посланием. Достав нужную стекляшку, мы сочинили какой-то веселый текст, который я уже не помню, все расписались и закопали бутылку недалеко от очага, уверенные, что найти ее будет легко. Но не тут-то было. Приехав через год с другой группой, мы обнаружили, что вся наша полянка заросла травой почти по пояс и все ориентиры пропали. И хоть сама площадка, где могла быть зарыта бутылка, была совсем невелика, мы так и не смогли раскопать наше послание. Поэтому решили закопать новое, для следующих поколений, приехавших на музейную практику. Нашли ли следующие практиканты бутылку — история умалчивает, ведь я перестал ездить на практику и дальнейшие приключения происходили уже без моего участия.
