Один из главных российских сериалов весны — «Вампиры средней полосы», история про мирную коммуну кровопийц, живущих бок о бок с обычными людьми в современном Смоленске. В конце мая нас ждет еще один сериал про вампиров — на этот раз экранизация «Пищеблока» Алексея Иванова. На этот год запланирована и еще одна экранизация важной российской книги про вампиров — «Ампира V» Виктора Пелевина. На Западе тренд на вампиризм тоже бодрится — неловкий, но все же «Дракула» на Netflix год назад, вампирский дискурc в Resident Evil Village, Bloodlines 2 где-то на горизонте — но в России он разгорается особенно ярко. В плане вампиров мы всегда были на своей волне — что в XIX, что в XXI веке. Сегодня поговорим о вампирах в русской литературе — хоть их и не очень много, но таковые нашлись даже в СССР, и стоят упоминания как неприметные, но важные памятники русскоязычного хоррора.
«Упырь»
А.К. Толстой, 1841
Как известно, литературная жизнь вампиров началась далеко не с «Дракулы» Брэма Стокера. Одним из первых произведений про мифического кровопийцу стала «История вампира» (1819) Джона Полидори, личного врача Байрона. Полидори тусовался с Байроном в «год без лета», и тот рассказал ему фантастическую историю: у студента умирает друг, а потом студент внезапно встречает его живым и здоровым в другой стране, да еще и женатым на его сестре. Байрон историю не закончил, но доктор записал ее и обратил в рассказ про эксцентричного лорда-кровопийцу Ратвена, который так же неожиданно воскресает из мертвых. Примечательно, что в тот же «год без лета» Байрон косвенно способствовал появлению «Франкенштейна». В следующие десятилетия текст Полидори вдохновил ряд европейских писателей на свои истории про вампиров, и лишь под конец века вышла главная из них — Брэма Стокер написал «Дракулу».
Увлекся «Вампиром» и граф А.К. Толстой. В 1868 году он перевел «Коринфскую невесту» (1798) — стихотворение Гете, где предположительно вообще впервые упоминается вампир — но свои истории про кровопийц написал еще раньше. Первую — «Семья вурдалаков», в 1839-м, когда ему был всего 21 год, но издали ее лишь после его смерти. Вторая же, «Упырь», вышла в 1841 году и была отлично принята критиками. Герой повести, дворянин Руневский, встречает на балу странного человека, который указывает на пару его знакомых и утверждает, что они вампиры (настаивая при этом на русском «упыри»). Другие знакомые уверяют Руневского, что это все бредни сумасшедшего, но следующие события заставляют его поверить в невозможное — хоть и далеко не сразу. Детализированного вампиризма как такового в «Упыре» не так и много, но во второй половине повести персонажи переживают вещи, необычные даже с учетом гоголевской прозы.
«Вурдалак из Заозерного» Александр Шейнин, 1966
Несмотря на наследие Гоголя и эксперименты А. К. Толстого материальное интересовало великих русских писателей XIX века больше, чем фантастическое — поэтому эксперименты вроде «Упыря» не получили много эпигонов. В советской же литературе для сверхестественного и жуткого вовсе не осталось места. Представить себе вампира в послевоенной русской литературе чрезвычайно сложно, и я, признаться, даже не надеялся их там встретить. Однако благодаря заметке Мишеля Климина с сайта Sygma наткнулся на рассказ Александра Шейнина «Вурдалак из Заозерного» (или «На хуторе Заозерный»»).
Для 1966 года необычна уже сама фабула: в волгоградской деревне при странных обстоятельствах — от кровопотери — умирают люди; для выяснения обстоятельств на место под видом рыбака приезжает следователь из города. Злодеем оказывается военный преступник, который кошмарит местное население с помощью специальной птички-вурдалака из Южной Америки, выступающей вроде как кровяным «передатчиком» между героем и жертвой. Климин отмечает наличие в рассказе тонких отсылок к Стокеру, и в целом характеризует произведение как очень необычное для своей эпохи:
«С одной стороны, оно отсылает к народным представлениям о живых мертвецах и зле, которое они несут. С другой, текст раскрывает неочевидные принципы функционирования таких представлений в материалистическом мире советской литературы».
Писатель Елизаров после «Библиотекаря» неоднократно говорил о том, что советская литература скрывает массу неочевидных жемчужин. Кажется, рассказ Шейнина вполне подходит под это описание — как уникальный пример «советской южной готики».
«Дозоры»
Сергей Лукьяненко, 1998 — 2014
В 1992 году Коппола освежил интерес к классическому вампиризму, аккуратнее прочих перенеся на экран «Дракулу» Стокера. Освежать было зачем: вампиры постепенно отрывались от своих корней. Еще в 70-х роман Энн Райс «Интервью с вампиром» позволил узнать историю кровопийц на дистанции в несколько сотен лет, а в 94-м его экранизировали. Вампиры постепенно интегрировались в современное человеческое общество, а в книгах заняли нишу городского фэнтези. Именно в этом жанре выступил Сергей Лукьяненко: как он сам говорил, ему хотелось написать фэнтези в современном сеттинге, без сложного погружения в древние эпохи.
Ограничения, ритуалы и средства борьбы с вампирами по сравнению с привычными у Лукьяненко изменены и перемешаны — например, серебро особо не вредит, но серебряные пули бьют больнее. Чеснок не работает, зато известное правило с приглашением вампира домой — вполне (фанаты, правда, находят у Лукьяненко в этом правиле дыры). Действия вампиров в местном лоре вроде как «регламентированы» на современный лад: каждый должен пройти регистрацию у Дозора, большинство перешло на донорскую кровь, а если захотелось свежей — для убийства требуется лицензия. Также важно отметить, что это лишь часть разношерстного бестиария «Дозоров», хоть и важная. У Лукьяненко вампиры — низшая каста в иерархии Иных наряду с оборотнями, но употребив много свежей человеческой крови, они могут стать Высшими вампирами. Например, как Геннадий Саушкин, обескровивший для этой цели 52 гастарбайтера.
«Empire V» и «Бэтман Аполло» Виктор Пелевин, 2006 и 2013
Еще один подробно прописанный вампирский универсум в русскоязычной литературе создал Виктор Пелевин. Его кровопийцы — элита. Посвященные в нее берут себе имена божеств (для солидности — еще и с порядковыми номерами, как у монархов). С человеческой кровью они впитывают умения жертвы и могут читать ее мысли; также каждый носит при себе «конфету смерти», которая дает им способности даосских монахов. Вампиры контролируют важнейшие для обычного человека (в представлении Пелевина) феномены — гламур и дискурс (не спрашивайте), тем самым определяя поведение общества.
Интересен подход Пелевина к классическому вампиризму. В продолжении романа — «Бэтман Аполло», фигурирует сам граф Дракула: он находится в оппозиции современным вампирам и кроме прочего рассказывает, как одному человеку удалось договориться с вампирами не порабощать его и его сторонников — и этим человеком был Будда!
«Ампир» станет вторым российским полным метром после «Generation П» (также существует немецкая постановка «Чапаева и Пустоты»), который также снимет Виктор Гинзбург. Главного героя сыграет Oxxxymiron. Осенью прошлого года сообщалось, что фильм выйдет в 2021 году — правда, с тех пор новостей о нем не было, а пандемия могла замедлить работу над фильмом.
«Пищеблок»
Алексей Иванов, 2017
До «Пищеблока» Иванов прославился весьма разноплановыми книгами — например, историческим романом «Сердце Пармы», или остросюжетным «Ненастьем» про 90-е. Захода на территорию сверхъественного от Иванова никто не ожидал, но он сделал это чрезвычайно красиво. 1980 год, Олимпиада в Москве и «олимпийская» смена в пионерлагере «Буревестник» недалеко от Самары. Взрослые и дети устало выполняют принятые десятки лет назад пионерские ритуалы, в то время как буквально в ближайших кустах, а то и у койки соседа по комнате, проводятся ритуалы вампирские.
Иванов искусно сталкивает очень реалистично описанный мир поздней, умирающей советской пионерии с нечистой силой — что оказывает ошеломляющий эффект как на читателя, так и на некоторых героев «Пищеблока», явно не ожидавших такой фигни в своем простом советском детстве. Как и многие тексты Иванова, «Пищеблок» напрашивается на экранизацию — которая уже готова: 19 мая выходит первый из восьми эпизодов сериала. Продюсер сериала уже выразил надежду, что «Пищеблок» может стать международным событием — дескать, тут и советская эстетика, и вампиры. Станет ли — мы еще узнаем, но первоисточник уже можно назвать одним из самых самобытных произведений про вампиров — и в российской, и мировой культуре.