Согласно сложившемуся на Западе образу, самураи — доблестные рыцари с железными принципами, жившие когда-то в Японии. На деле же они были жестокими наемниками, мужеложество в их среде было правилом, а нажива – главной целью. А кодекс Бусидо, на который так часто ссылаются – это просто байка, придуманная японцем, который не знал истории своей страны, а его идеи были впоследствии успешно применены милитаристскими идеологами.
Говоря о японских камикадзе Второй мировой, и в частности об «отце камикадзе», самурае Ониси Такидзиро, часто отмечают, что они не принесли в японскую культуру чего-то нового. Ведь самурай и так должен умирать за своего господина отважно, с готовностью и с улыбкой на лице — как гласит кодекс Бусидо! Это не совсем так: отвага камикадзе, пожалуй, была уникальна сама по себе. И вы не представляете, насколько не в тему тут кодекс Бусидо.
Утверждается, что кодекс Бусидо (с японского – «путь воина») сформировался в 16-17 веках. Он содержит классические правила поведения самурая, устанавливает его понятия чести и долга. Единого текста кодекса не существует – он такой же неписаный, как и древний свод правил «Путь лука и скакуна» («Кюба-но мити»). Но если последний упоминается в древних японских текстах, то на Бусидо никаких ссылок мы не найдем. Ведь этого кодекса не существовало до начала 20 века, пока его не придумал японский писатель Нитобэ Инадзо.
Самурай в переводе с японского – «служивый». Они появились в средневековой Японии как боевая сила при своих лидерах. Отношения самураев и их господ были подобны отношениям дружины и князя. К началу 17 века феодальные войны в Японии закончились объединением страны под властью клана Токугава – началась эпоха Эдо, названная так по столице клана, Эдо (нынешний Токио). Эта эпоха стала «золотым веком» самураев. Парадоксальным образом, в это же время и произошел закат сословия, которое окончательно размылось к концу Эдо, середине 19 века.
Cпустя полвека Нитобэ Инадзо сделает себе карьеру на сказочках о благородных и принципиальных самураях, которые впоследствии стали неотъемлемой частью представлений о Японии, принятых в западной культуре. Вот несколько примеров.
В легендарном фильме «Мост через реку Квай» 1957 года командир японского лагеря полковник Сайто заявляет английскому офицеру Николсону в ответ на его упоминание принципов Женевской конвенции: «Что вы вообще знаете о Кодексе Солдата? О Бусидо? Ничего! Вы не достойны командовать!».
«Восточка» всегда привлекала европейцев и имела хороший коммерческий потенциал, что стали использовать авторы все большего числа фильмов и даже видеоигр. В 1983 Enebel выпустила один из первых 2D файтингов, названный «Bushido: Way of The Warrior». Не забываем и о «Звездных войнах» – принципы джедаев во многом были построены Лукасом на Бусидо. Вспомним сцену из 4 эпизода, где Дарт Вейдер убивает Оби-Вана: «Ты не можешь победить, Дарт», – говорит Оби-Ван. «Если ты сразишь меня, я стану таким сильным, что ты этого даже не можешь представить» – явный намек на самурайскую честь, которая остается незапятнанной только в случае смерти по принципам бусидо – смерти в верности своим принципам и господину. Напоминаю, что «Звездные войны» во многом основаны на японской культуре и эстетике, как ее понимал Джордж Лукас – например, шлем Дарта Вейдера сделан по модели самурайского шлема.
В фильме «Последний самурай» с Томом Крузом и Кэном Ватанабэ, герой Ватанабэ, отважный самурай Кацумото, проявляет чудеса благородства в отношении даже врагов и демонстрирует высокий боевой дух и бесстрашие — «как истинный самурай». Если бы герои действительно следовали истинным самурайским традициям, то, как метко замечает англоязычный исследователь вопроса, в фильме должна была бы присутствовать любовная линия, а то и эротическая сцена между героями Круза и Ватанабэ…. Что? Да, вот до такой степени искажены наши представления о самураях. Но обо всем по порядку.
Христианские самураи
Нитобэ родился в 1862 в обедневшей самурайской семье в префектуре Ивате, северном районе Японии, глухой окраине. С 9 лет он жил в Токио и учился новому для того времени предмету – английскому языку. С 1877 Нитобэ учится в сельскохозяйственном колледже в еще более северной префектуре Хоккайдо. В 1884 он переезжает в США. И кажется, английский язык и культуру он уже знает лучше, чем японскую.
В это же время японцы осознали всю свою отсталость от европейского общества и начали крупные реформы, частью которых было лишение самурайского класса бывших привилегий. Огромными шагами вперед стали победоносные войны — японо-китайская (1894-1895) и русско-японская (1904-1905). Они доказали японцам, что отмена самурайских привилегий и перестройка как армии, так и всего общества реально приносят свои плоды. Но Европа до сих пор воспринимала японцев как дикую нацию, живущую при феодальном строе. На этом и решил сыграть Нитобэ, в 1899 выпустивший книгу «Бусидо. Душа Японии» — причем написанную сразу на английском.
Откроем полный текст книги. Просто удивительно, как много авторов ссылается на «Бусидо» и книгу Нитобэ – учитывая то, что сам Нитобэ почти никогда не цитирует японскую литературу и источники. Книга начинается с трех эпиграфов – из английского поэта Роберта Браунинга, английского историка Генри Галлама и немецкого писателя Фридриха Шлегеля. Нитобэ часто ссылается на конфуцианство, буддизм, интерпретирует синтоизм, но самое дикое – это то, что Нитобэ строит самурайскую мораль на христианских принципах. Конечно, все это делалось с определенной целью.
«Я хотел показать, что японцы на самом деле не так отличаются от людей Запада», — говорил Нитобэ в одном интервью. Ну и показал так, что закачаешься. (Существующий перевод на русский Елены Фёдоровой содержит ошибки, искажающие смысл текста, поэтому перевод мой). «Семена Царства Божия, так желанные и воспринятые японским умом, процветали в Бусидо. Теперь его дни сочтены… Единственная этическая система, достаточно сильная, чтобы бороться с утилитаризмом и материализмом – христианство, в сравнении с которым Бусидо, надо признать, – лишь «лен курящийся» (цитата из Книги Пророка Исайи, 42:3 – Б.З.), который, как сказал Мессия, не угаснет, а лишь возгорится пламенем (он сказал это по другому поводу – Б.З.) <…> Доминирующая, самоутверждающаяся «мораль господ», о которой писал Ницше, сама по себе похожая в некоторых отношениях на Бусидо, является – если я не сильно ошибаюсь – преходящей фазой или временной реакцией на то, что Ницше называет скромной, самоотрицающей моралью Назореянина». Ницше? Что, вашу мать, я только что прочитал?!
Вот такая у Нитобэ аргументация. Более того, и японские традиции он уподобляет христианству. В общем-то, он сам его исповедовал, и все пытался интерпретировать с этой точки зрения. Так, сэппуку – ритуальное самоубийство со вскрытием живота, также известное как харакири – Нитобэ связывает с христианским пониманием живота как средоточия жизненной энергии. «Они (библейские Иосиф, Давид, Исайя и Иеремия) поддерживали верование, распространенное и среди японцев, что живот есть храм души». А ношение самураем меча он поддерживает цитатой из Послания к Римлянам, 13:4: «Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч».
Сэппуку как популярный миф
Неужели кто-то мог повестись на подобные рассуждения? Увы, западная аудитория восприняла книгу Нитобэ буквально – она быстро стала хитом. Молодой Тедди Рузвельт купил 60 экземпляров, чтобы раздавать их друзьям. Вдохновила книга и английского военного Роберта Баден-Пауэлла, который использовал принципы Бусидо для создания кодекса бойскаутов. Поскольку другой информации на английском языке о Японии почти не было, «Бусидо» на долгие годы стал для англоязычных читателей основным источником представлений о Японии.
В Японии же о книге узнали не сразу, в том числе и потому, что Нитобэ активно сопротивлялся попыткам ее перевода, опасаясь критики японцев. Тем не менее, в 1901 японский историк Цуда Сокити разгромил содержание книги, прочтя ее в оригинале. Он отмечал, что автор не знаком с предметом изложения, путает исторические эпохи и приписывает принципы Бусидо всему японскому народу, когда в действительности они могли быть только у самураев.
Какие-то правила поведения самураев, безусловно, существовали. Помимо упомянутого «Пути лука и скакуна», в каждой самурайской семье существовал какун (с японского – «семейное уложение») – поведенческие правила, различавшиеся от клана к клану в зависимости от места жительства, состоятельности, происхождения и так далее. Кроме того, известны и авторские тексты, описывающие, каким должен быть истинный воин – например, «Будосёсинсю» самурая Дайдодзи Юдзан Сигэсукэ. Но Нитобэ изобрел свою, поистине фантастическую версию истории.
Одно из главных утверждений Нитобэ — о том, что нарушение принципов Бусидо означало бесчестие и требовало смерти, так как самурай не мог жить с пятном позора. Сама такая идея, безусловно, абсурдна: подобные правила, существуй они в действительности, быстро бы уничтожили самураев как класс. Великолепно обученные и дорого вооруженные воины, самураи были способны группами переходить от одного лидера к другому, и свою жизнь (и классовую солидарность) ценили больше жизни любого сёгуна. Главным примером ритуального харакири считается история о 47 ронинах, отомстивших знатному сановнику, погубившему их господина Асано Наганори. Впрочем, довольно редко упоминается, что всего у Асано было более 300 самураев. Остальные согласились со статусом ронинов, отправились искать нового господина и в мести не участвовали. 46 ронинов (за исключением одного гонца) во главе с лидером, Оиси Кураносукэ, действительно были приговорены к ритуальному самоубийству.
Как Нитобэ описывает принципы сэппуку? В своем легко узнаваемом стиле. Сначала он цитирует Шекспира, Библию, греческую философию, Декарта, а сам процесс сэппуку описывает по сочинению «Сказки старой Японии» британского дипломата Элджернона Бертрама Фримен-Митфорда, который служил в Японии в эпоху Мэйдзи. Совпадением ли считать то, что именно Митфорд в своих «Сказках» впервые познакомил европейцев с сюжетом о 47 ронинах?
В действительности процедура сэппуку была очень болезненной и сложной для исполнения; самостоятельное вскрытие живота было доступно очень немногим. Ритуальное самоубийство сэппуку применялось, к примеру, когда воины понимали, что они захвачены врагом и обязательно будут подвергнуты пыткам или мучительной смерти. И даже в этом случае большинство самураев умирало не от вспарывания живота. Они совершали ритуальный жест деревянным мечом или даже веером – а слуга или другой самурай отрубал самураю голову. На миниатюре «Сэппуку Оиси Кураносукэ» ниже можно увидеть, как он сидит и ждет, когда ему отрубят голову.
В такой же манере Нитобэ обосновывает и значение меча для самурая – «Когда Магомет провозгласил, “Меч – ключ к Раю и Аду”, он лишь повторил то, что знают японцы». Великолепно! В особенности учитывая то, что самураи до эпохи Сэнгоку (15-17 вв.) были прежде всего всадниками-лучниками (отсюда «Путь лука и скакуна»), хотя и носили небольшие мечи. Здесь можно прочитать о многочисленных японских школах лучников и важности этого оружия для классического самурая.
Самураи эпохи Эдо в историческом военном облачении 
В 15-16 веках, когда армии увеличились в численности, самураям пришлось начать использовать мечи для ближнего боя – но при этом они продолжали оставаться и лучниками, и всадниками.
Образ пешего самурая с двумя мечами, облаченного в металлический доспех – это уже образ церемониальный, эпохи Токугава, когда меч уже был больше атрибутом класса, чем оружием – самураи-бюрократы не участвовали в боевых действиях. В эту эпоху сформировалась и своеобразная самурайская мораль.
Самураи и мужская любовь
Описывая самурайские моральные принципы, Нитобэ много ссылается на европейское рыцарство, говорит о незапятнанной чести и верности службе. Между тем, самурайское воспитание кроме прочего основывалось на сексе между учителем и учеником.
В современном японском обществе мужеложество – жесточайшее табу. Но большую часть своей истории японское общество было максимально толерантно к любым видам половых связей. Достаточно сказать, что в течение столетий в Японии существовала традиция ёбаи – когда мужики ходили ночью к незамужним женщинам для полуанонимного секса.
Синтоизм, главная японская религия, поощряла сексуальные контакты. В 7-м веке в Японию пришел буддизм, в котором воздержание от половых контактов считалось добродетелью – однако секс между мужчинами считался всего лишь потерей контроля, в то время как секс с женщиной был гораздо более греховным. В 12-16 веках в Японии существовало более 90 тысяч мужских буддистских монастырей, в которых монахи проводили по 10-12 лет, и им пришлось приспособить свою половую жизнь к этим условиям.
В среде буддистских монахов существовала пришедшая из Китая традиция, названная в Японии нансёку («мужской путь») – взрослые монахи («нэндзя») принимали на воспитание юношей («тиго»), с которыми жили половой жизнью до определенного их возраста, после чего оба – и учитель, и повзрослевший воспитанник – находили себе новых «учеников». Отношения между учителем и учеником были подчинены ритуалам и правилам и воспринимались как необходимая часть воспитания монаха.
Самураи с готовностью переняли эту традицию. Японский автор 17 века Ихара Сайкаку писал: «Эдо был городом холостяков, как и монастыри горы Коя». Прозрачно. Самураи учили своих вакасю (так назывались юноши, достигшие возраста 10 – 20 лет) воинскому искусству и верному образу жизни, а юноши были их оруженосцами, слугами, секундантами. Отношения не обязательно разрывались, когда юноша становился взрослым. Он мог найти себе своего вакасю и при этом поддерживать связь с учителем. Не возбранялся, разумеется, и секс с женщинами, но отношения мужчин воспринимались как более важные и благородные. Такие отношения были очень выгодны и непосредственно для военного дела: ученики защищали своих нэндзя самоотверженно, воспитывая бесстрашие в битвах.
В эпоху Эдо (1603 – 1868), условное японское Новое время, когда самураи стали в основном не военным, а административным классом, отношения нансёку превратились в эдакий атрибут элиты. Большее, чем раньше, внимание стало уделяться не военному делу, а любовному искусству. Существовали даже учебники! Вот названия глав из японского учебника мужских отношений 1657 года:
«Об обмене взглядами»
«Как отвечать на первое письмо»
«Как вежливо уйти домой поутру»
«О чувстве омерзения после одной встречи»
«О заболеваниях вакасю»
«О поцелуях и о бумажных салфетках»
…и так далее. Такой «элитный» образ жизни и отношений захотели перенять другие классы. В 1700 году в Эдо (будущий Токио) жил миллион человек, в Киото и Осаке – по 400 тысяч. Купцы и ремесленники, приехавшие из глубинки, считали нансёку признаком состоятельного и культурного человека. 1650-е – 1750-е годы – время бума проституции, свободной любви и прочих самурайских радостей.
Есть ли об этом что-то у Нитобэ? Во всем тексте ни нансёку, ни вакасю, ни другие термины не упоминаются ни разу, а в главе «Обучение и место женщины» вопросы любви буквально замылены пространными рассуждениями о долге и сути брака. Да что там – слово «секс» употребляется только в значении «пол», а говоря о семье, Нитобэ цитирует Библию и европейских философов. В общем, его самураи – само целомудрие.
Но и чисто исторически ко времени, когда родился Нитобэ мужская любовь перестала быть атрибутом элиты и вообще как-то особенно выделяться. Ну а христианские миссионеры, попавшие в Японию в эру Мэйдзи, конечно же, сообщили японцам о понятии «содомский грех». Гомосексуальность начала запрещаться на правительственном уровне, но все равно процветала в регионе Сацума – эдаком самурайском анклаве.
В 1877, через год после запрета на ношение мечей для нетитулованных самураев, именно в Сацуме произошло последнее крупное восстание самураев, разбитое регулярной армией и показавшее отсталость самураев. Самурайский образ жизни постепенно отмирал, хотя отношения нансёку всё ещё ассоциировались с истинной мужской доблестью.
К началу 20 века самурайские традиции стали сугубо маргинальными. Для Японии наступили новые времена – и в них бредни Нитобэ получили новое, страшное применение.
Хайль сёгун
«Разнообразными путями Бусидо просочилось из того класса, в котором зародилось, и действовало подобно разрыхлителю в народе, устанавливая моральный стандарт для всей нации», – писал Нитобэ. Иронично, что, как мы убедились выше, самурайский разврат действительно был популярен в народе эпохи позднего Эдо. Но разумеется, автор имеет в виду другое – что самурайские принципы чести были переняты простыми людьми. Эта идеологема годилась как нельзя лучше для поддержки патриотического духа новой японской армии. Каждый хотел почувствовать себя благородным самураем. А цели у нового японского правительства были абсолютно завоевательские.
Начиная с победы в русско-японской войне, японская политика все более милитаризировалась. В 1910 году к Японии присоединили Корею; после Первой мировой Япония также пополнилась территориями и стала одним из государств-основателей Лиги Наций. А после того, как в 1926-м трон занял Хирохито, правительство окончательно нацелилось на воспитание нации воинов-смертников.
«Цивилизация и просвещение» и «Богатая страна, сильная армия» стали официальными слоганами. Идеологи начали активно выискивать «подходящие» тексты из прошлого, которые поддержали бы идею смерти за государство. В результате этих поисков была обнаружена уже два века как забытая книга «Хагакурэ», созданная в начале 18 века и проповедовавшая «Путь смерти». Опять же, в литературе принято называть «Хагакурэ» «изложением принципов Бусидо» – однако в тексте книги слова Бусидо нет. Философский трактат о бессмысленности жизни, основанный на конфуцианских и дзенских представлениях, «Хагакурэ» в 1930-е стала использоваться в целях военной пропаганды. Но не только она – в 1935 году романист Эйдзи Ёсикава выпустил книгу «Мусаси» о приключениях легендарного самурая Миямото Мусаси, вскоре превращенную в суперпопулярный комикс. Необыкновенную популярность обрела в этом контексте и «Бусидо. Душа Японии».
Сам Нитобэ, надо сказать, был от происходившего в ужасе – по своим убеждениям он был пацифистом. В короткий период, когда Нитобэ заседал в японском парламенте, он даже подготовил речь, обличавшую премьер-министра Танака Гиити и его милитаристскую политику. Но тщетно – захватнические устремления Японии были неутолимы. В 1933 году Нитобэ умер в Канаде, куда ездил на политическую конференцию.
Непонятно, каких последствий ожидал Нитобэ от своей книги, настолько извращающей историю Японии – хотя похоже, сам автор даже не понимал, насколько он заблуждается. Неудивительно, что его книга в конце концов нашла применение в милитаристской идеологии, которую японское правительство рьяно поддержало, вступив во Вторую мировую на стороне Рейха. Разумеется, люди, добровольно идущие на смерть за идею, выгодны любому полководцу. И как и в случае нацистской Германии, идеи эти оказались ложными в самой сути.
