В прошлом году я плотно подсел на фильмы, которые можно условно назвать чилово-конспирологическими. Они характеризуются вроде бы парадоксальным сочетанием: расслабленная атмосфера + запутанный сюжет. Как правило, главный герой таких историй – симпатичный оболтус, который, сам того не желая, оказывается вовлечен в крупный переплет, будь то закулисные игры политиков или гангстерские разборки. Оболтус слоняется, мечтая о легкой жизни, но вместо этого вязнет в паутине из реальных злодеяний и теорий заговора. А уж где что, зрителю часто приходится догадываться самому. 

Другое подходящее название для этого поджанра – психоделический детектив. Один из примеров – «Под Сильвер-Лэйк» с чудесным Эндрю Гарфилдом в роли бездельника Сэма, история про загадочные исчезновения женщин, не менее загадочные убийства собак и причуды богачей. Другой пример – «Врожденный порок», экранизация полюбившегося мне Томаса Пинчона Полом Томасом Андерсоном, в которой детектив-укурыш Ларри Спортелло по прозвищу Док расследует пропажу своей бывшей и ее богатого любовника, раскрывает секреты ЦРУ и бросает вызов наркокартелю. 

Оуэн Уилсон и Хоакин Феникс в фильме Пола Томаса Андерсона «Врожденный порок»

Но, пожалуй, главным откровением для меня стал неонуар «Долгое прощание» 1973 года по роману Рэймонда Чандлера – настоящий отец всех чилово-конспирологически-психоделических детективов, включая и «Врожденный порок», и, например, «Большого Лебовски». Равнодушные копы, готовые начистить морду по поводу и без, чистенькие санатории, в которых выкачивают деньги из пациентов, истеричные и фриковатые представители богемы, последовательницы нью-эйдж движений – уже не хиппи, но еще не фитоняшки. Все это – на фоне райских пляжей Малибу, а на фоне всего этого – мутная история об убийстве и самоубийстве. 

Отдельных слов восхищения заслуживает и главный герой, частный сыщик Филип Марлоу. Когда я смотрел фильм в первый раз, он с первых сцен показался мне идеальным воплощением отвратительного мужика. Тем интереснее было узнать после просмотра, что в 1973-м, когда вышло «Долгое прощание», персонаж получился почти скандальным: многие считали его надругательством над книжным прототипом и верным признаком того, что жанр нуара пребывает в глубоком кризисе. К счастью, с тех пор и фильм, и Марлоу оценили по достоинству. Ну а я подумал, что рассказ об этом выдающемся кино и его главном герое, сыщике-анахронизме, – это отличный повод напомнить нашим читателям, кто же такой этот самый отвратительный мужик.

Детектив больше не крутой 

Филип Марлоу – это Эркюль Пуаро «крутого детектива», американской альтернативы детективу классическому. Усатый бельгиец обычно имеет дело с ограниченным кругом подозреваемых. Убийства, которые он расследует, совершаются экзотическими способами в экзотических местах – на роскошных лайнерах, в средневековых замках, школах для детей аристократов, на курортах, в поездах и самолетах. Само расследование принимает форму интеллектуального поединка между сыщиком и преступником, который обязательно придумывает максимально навороченный план. 

Придуманный Чандлером Марлоу занимается совсем другими делами и задействует отнюдь не только «серые клеточки». Ему приходится иметь дело с отморозками всех сортов, продираться через полицейскую бюрократию и коррупционные схемы. Работать не только головой, но и кулаками. Неверные мужья, ревнивые жены, продажные политики, мелкие бандиты – такие персонажи населяют романы Чандлера.

Раритетное издание «Долгого прощания»

Сам Филип Марлоу, впервые появившийся в середине 1930-х, на несколько десятилетий стал лицом «крутого детектива»: стойкий, мужественный и независимый. Не вписывается в государственные структуры, но остается принципиальным, неподкупным и справедливым. Не всегда следует букве закона и предпочитает доверять своему внутреннему кодексу чести. Готов блеснуть остроумным комментарием на любой случай жизни, но никогда не превращается в клоуна и всегда знает цену словам. Уверен в себе, не берется за работу, если она кажется ему грязной, не переносит мужчин, которые избивают жен, используют слабых или предаются пьянству. Не сюсюкается с бедняками и не заискивает перед богачами. Марлоу – брутальный и стоический герой, такой же легендарный и знаковый для своего поджанра, как, например, Джеймс Бонд для шпионского кино и литературы. 

На экране его самым известным воплощением долгое время оставался Хамфри Богарт, который исполнил роль Марлоу в фильме «Глубокий сон» 1946 года, экранизации одноименного романа, адаптированного самим Уильямом Фолкнером. Все кто играл Марлоу после Богарта (а таких было немало), основывали свой образ именно на его великом перфомансе. Если сам Марлоу был Джеймсом Бондом в мире детективной литературы, то Богарт стал для своего персонажа аналогом Шона Коннери. Однако, как и в случае с Бондом, даже культовые образы не остаются неизменными вечно. 

Хамфри Богарт в роли Филипа Марлоу

Поэтому, когда режиссер Роберт Олтмен согласился адаптировать один из самых известных романов Чандлера «Долгое прощание», он решил сделать это на своих условиях: перенести действие из 1940-х в современность (то есть в начало 1970-х), а самого персонажа Марлоу деконструировать с учетом того, как со времени публикации первоисточника изменился мир вокруг. Такого подхода Олтмен придерживался на протяжении всей карьеры. Его фильмы ломали жанровые шаблоны и негласные стандарты. Вместо традиционного линейного повествования он часто показывал как будто разрозненные фрагменты и ничего не разжевывал зрителям. Осмыслять увиденное им предстояло без режиссерских подсказок.

Олтмен отвергал классическое распределение ролей и часто обходился без главного героя. Диалоги у него наслаивались друг на друга и звучали естественно, как разговоры на улице, а не как строгая последовательность отрепетированных реплик. К персонажам режиссер относился иронично, безжалостно и бесстрастно, выставляя напоказ всех их слабости и странности.

Роберт Олтман

Не желая отказываться от своего стиля, Олтмен просто не мог снять классический нуар с роковыми женщинами, однозначной моралью и крутым сыщиком.

Жить страшно 

Несмотря на все свои творческие причуды, режиссер «Долгого прощания» не стал как-то радикально менять сюжет оригинала, хоть и переработал некоторые линии. Как-то ночью к Марлоу заявляется его старый друг Терри Леннокс со странной сумкой и царапинами на лице. Терри говорит, что на него снова взъелась жена, и что он угодил в неприятности, поэтому ему очень надо, чтобы приятель отвез его в мексиканскую Тихуану. Сонный Марлоу соглашается. Под утро он возвращается к себе в квартиру и узнает, что жену Леннокса зверски убили, а сам Терри – главный подозреваемый. Марлоу, отказываясь верить, что друг совершил страшное преступление и использовал его, чтобы бежать из страны, начинает свое расследование. 

По ходу дела он встречает примечательных персонажей: похожего на Хемингуэя крепко пьющего писателя Роджера Уэйда, заведующего элитным санаторием проходимца по фамилии Верринджер, жестокого бандита Терри Аугустина. Кстати, забавная деталь – одного из головорезов Аугустина играет тогда еще совсем неизвестный Арнольд Шварценеггер. Роль у него такая маленькая, что даже не упоминается в титрах.

Все эти персонажи по-своему отображают реальность того времени с недоверием к государственным институтам (на фоне полицейского насилия, недавно завершившейся войны во Вьетнаме и энергетического кризиса), атмосферой тотальной вседозволенности и сексуальной раскрепощенности, расцветом нью-эйдж движений, объединяющих духовные практики, физические упражнения и целительство.

Железный Арни в «Долгом прощании»

Этот мир разительно отличается от того, в котором жил и работал книжный Марлоу – мира до и сразу после Второй мировой. Тот мир, несмотря на возникавшие перед сыщиком этические дилеммы, казался намного понятнее и проще. В нем еще не ощущалось так остро разделение общества на правых и левых, милитаристов и пацифистов. В нем еще не было отрешенных хиппи, а оголтелые патриоты еще не так боялись, что под видом рок-музыки или секс-просвета их детей вовлекут в сатанистские оргии.

Короче говоря – Марлоу Чандлера существовал в мире до Вьетнама и Никсона, Ли Харви Освальда и Карибского кризиса, Лета любви и Мэнсона, «битлов» и Зодиака. Марлоу Олтмена существовал в мире, где все эти явления уже стали неотъемлемой частью истории, современности и повседневности. Несмотря на то, что с главной войны XX века тогда прошло уже почти 30 лет, жить как будто становилось только страшнее. С учетом этого Олтмен, сценаристка Ли Брэкетт и исполнитель главной роли Эллиотт Гулд и придумали заново культового персонажа. 

Мужик, который просто хотел покормить кота  

Так, если коротко, можно охарактеризовать Марлоу в «Долгом прощании». В первой сцене фильма детектив просыпается посреди ночи у себя в квартире на верхнем этаже в Лос-Анджелесе от настойчивых завываний своего голодного кота. Обнаружив, что любимый корм усатого негодяя закончился, и поворчав для порядка, сонный Марлоу отправляется в ближайший продуктовый. По пути соседки, которые любят позаниматься голышом йогой на балконе, просят его купить смесь для брауни. Насупившийся сыщик соглашается. А когда корма в магазине не оказывается, то он идет на всевозможные ухищрения (например, высыпает новый корм в банку из-под старого), чтобы убедить кота поесть. Кот все-таки не соблазняется и – видимо, отчаявшись получить желанный ужин – уходит на поиски пропитания. Марлоу, в свою очередь, начинает разыскивать кота. За этим занятием его и застает Терри Леннокс. 

Представить книжного Марлоу в такой бытовой зарисовке невозможно: тот вел слежку и дубасил проходимцев, контролировал ситуацию и всегда был чем-то занят. Этот же Марлоу с неизменной сигаретой, в старомодном костюме и с вальяжной походкой казался неуместным. Если он и следил за кем-то, то не преследовал бесшумно на машине, а неловко прятался в кустах. Он не вел дело в том смысле, какой обычно вкладывают в это занятие. Скорее, на протяжении всего фильма с ним происходили разные события: вот копы скрутили его и пинками загнали в СИЗО, угрожая обвинить в пособничестве Ленноксу, а вот бандит, с которым Леннокс вел какие-то дела, заявился к нему в квартиру и теперь требует 355 тысяч долларов, которые ему задолжал Терри. Марлоу же просто хочет найти пропавшего кота и чтобы его все оставили в покое. 

Неудивительно, что многих фанатов Чандлера и просто людей, знакомых с первоисточником, новая трактовка персонажа привела в недоумение и даже возмутила (кто-то назвал такую версию «плевком в глаз великому писателю»). Новый Марлоу не рвется в бой. Он выглядит усталым, помятым и совсем не безупречным. Никому нет дела до его колкостей – и копы, и гангстеры реагируют на них тычками и затрещинами, но задеть за живое никого из них у Марлоу не получается. Остается лишь бормотать что-то невразумительное и ухмыляться, посмеиваясь над собой и над всеми остальными. Он не стремится скрутить противников и вообще как-то использовать силу. И даже за пистолет не хватается вплоть до финала. Марлоу кажется пофигистом – настолько невозмутимо он воспринимает всю дичь, творящуюся вокруг. 

Его личная философия сводится к одной присказке, которую он повторяет на протяжении всего фильма: It’s okay with me – что-то вроде «А мне-то что». Невозмутимая соседка перегородила путь к почтовым ящикам? А мне-то что. Медсестры явно врут, говоря, что у них в санатории нет пациента, которого он ищет? А мне-то что? Все вокруг ведут себя как психи? А мне-то что. Так Марлоу реагирует на все странности, из которых как будто и состоит жизнь в Лос-Анджелесе 1970-х. 

Вместе с тем по ходу фильма начинает раскрываться и другая сторона Марлоу. Когда он видит, как бандит избивает женщину, ему явно становится неприятно – и не просто из чувства брезгливости, а потому что это кажется ему несправедливым. Такие же эмоции вызывает у него и решение полиции закрыть дело об убийстве жены Леннокса, которое он считает поспешным и необоснованным. У этого Марлоу тоже есть представления о справедливости, даже если он не выставляет их напоказ, как его книжный прототип.

И в этом состоит еще одна важная характеристика персонажа: он не столько пофигист, сколько герой в эпоху, когда никому не нужны герои. Все, что он делает, кажется другим персонажам либо частью какой-то хитроумной схемы, либо наивными глупостями. Его легко принять за циника, но вообще-то он романтик, который хочет восстановить честное имя друга, даже если ради этого приходится противостоять копам и мафии. Так Олтмен показал, насколько «реалистичный» Филип Марлоу на самом деле далек от реальности: пока все вокруг живут двойной или тройной жизнью, он один остается таким, какой есть на самом деле. 

Философское спокойствие Марлоу в исполнении Гулда зрители иногда ошибочно принимали за равнодушие. Однако в конце концов становится понятно, что только ему по-настоящему и было дело до того, чем же закончится вся это история с поспешно закрытым убийством. Когда Марлоу называют неудачником, которого все используют, он даже не протестует. Кажется, единственное, что он мог бы сказать в ответ – привычное «it’s okay with me». Но, опять же, в конце концов он оказывается единственным, готовым поступить по правде, на которую начхать всем остальным. 

Вообще, лучше всего, как бы странно это ни звучало, Марлоу характеризует отношение к свалившему из дома коту. После всех тщетных ухищрений, на которые он пошел, чтобы накормить питомца, когда тот пропадает, Марлоу не забывает про рыжего бандита и пытается разобраться, куда тот ушел, даже несмотря на все свалившиеся на него неприятности. При этом никому из ворвавшихся в его жизнь подонков никакого дела до кота нет – тоже показательный момент. И в этом для меня как раз и заключается гениальность киношного Марлоу как персонажа: он может выглядеть как пофигист и мямля, но при этом он, едва ли не единственный из персонажей, кажется искренним и человечным. Сочетание этих качеств легко можно заметить в том же Чуваке Лебовски. 

Ну и тут самое время сказать, что отвратительный мужик – совсем не обязательно тот, кто творит отвратительные вещи. Отвратительный мужик может неделю ходить (и даже спать) в одном костюме, смолить так, что от одного взгляда на него ноздри будет щекотать запах курева, и вообще далеко не всегда проявлять себя как стереотипный герой. Он не тычет на каждом углу своим моральным кодексом – но это не значит, что такого кодекса у него нет. Он может казаться забулдыгой, одиночкой, изгоем, старомодным эксцентриком – и сочетать все это с каким-то неловким обаянием, почти комической невозмутимостью, изящным сарказмом и… добротой. Готовностью разглядеть в людях людей и верить в лучшее, даже если его за это посчитают клоуном и придурком. Именно таким персонажем для меня и стал Филип Марлоу Эллиотта Гулда. 

Кстати, до этого я Гулда знал исключительно по роли бати Моники и Росса в «Друзьях». Теперь он для меня раскрылся совершенно по-новому – в качестве одного из лучших киношных детективов, антигероев, персонажей вообще. 

Ну а еще, чтобы не зацикливаться исключительно на одном образе, добавлю, что «Долгое прощание» – это для меня теперь один из самых «комфортных» фильмов. Убаюкивающая, сюрреалистическая и одновременно таящая угрозу атмосфера ночного Лос-Анджелеса делает его уникальным даже на фоне других похожих картин. Без зашкаливающего насилия на экране создатели поддерживают саспенс, который порой – неожиданно, но гармонично – переходит в абсурдный юмор. Получается потрясающее сочетание: тут и слепок эпохи, и рефлексия на тему человеческой природы и ироничное переосмысление классических нуаров. 

Вишенка на торте – сочиненная Джоном Уильямсом композиция The Long Goodbye, которая на протяжении фильма звучит в исполнении десятка разных певцов и музыкантов. Заглавная песня под стать фильму: ностальгическая, меланхоличная, где-то грустная, где-то – ироничная. Под такую хочется опрокинуть стаканчик виски и с улыбкой, без отчаяния, вспомнить все упущенные моменты в жизни.

Такое же настроение производит и весь фильм. Это настроение можно так и охарактеризовать – «долгое прощание». Прощание с миром, которого больше нет и, возможно, никогда не было. Прощание с самим собой, который уже не тот, что был всего мгновение назад. Прощание с теми, от кого не осталось даже и следа. Как поется в песне: «Они могли бы быть любовниками до конца жизни, но теперь уже слишком поздно. Пропущенное «привет» превратилось в долгое прощание».