Если вы хотели почитать что-то антиутопичное, фантастическое, но при этом комплексное; если вы хотели развлечение и одновременно богатую пищу для ума, советуем свежий роман «Гномон» Ника Харкуэя. Его история может поспорить с работами Оруэлла, Замятина, Хаксли и Брэдбери, но, в отличие от них, более актуальна. Харкуэй описывает антиутопию, свидетелем которой может стать каждый из нас (если проживет достаточно). В ней нашлось место взлому личности, поведенческим фаерволам (нужным, чтобы обмануть систему) и такому количеству культурных отсылок, что запутался бы сам Умберто Эко.
Александр Rucker Леонтьев, автор книжного подкаста «Плотные бонвиваны», рассказывает об одном из самых сложных, но захватывающих фантастических романов последних лет.
«Если с достаточной изобретательностью искать систему в любом наборе знаков, можно создать криптографическое объяснение для любого исходного текста. Таким образом, в любом расследовании ключевая проблема не в том, с чего начать, но где остановиться».
Немного об авторе: кто такой Ник Харкуэй
Ник Харкуэй — сын Джона ле Карре, агента спецслужб Британии, а также автора всемирно известных детективов, часть которых были экранизированы, например, «Шпион, выйди вон!», «Шпион, пришедший с холода», мини-сериал «Ночной администратор».
В России Ник известен разве что книгой «Мир, который сгинул», на родине писателя книг немногим больше. Но у автора большой потенциал и славная наследственность. Помимо того, что Харкуэй — автор художественных книг, он еще и публицист, его работа The Blind Giant как раз о роли технологий в жизни людей. Но вернемся к «Гномону».
Антиутопия, которой мы можем стать свидетелями: мир «Гномона»
Аннотация к увесистой книге почти на девятьсот страниц завлекает читателя коктейлем из киберпанка, оруэлловских мотивов, безумных ноток Филипа Дика и легких референсов к детективам золотого века. А первые страницы уже дают понять, что просто не будет.
Итак, Англия, недалекое будущее. Жизнь людей находится под мягким, но неумолимым контролем системы с искусственным интеллектом под названием «Свидетель». Она знает о вас практически все: во сколько встаете, что едите, где работаете, ваши покупки, маршруты передвижения, анализы крови и состояния здоровья. Прямые выборы, трепетное отношение к гражданам.
Обладая возможностями моделирования действий на основе коннектома (коннектом — совокупность нейронных связей человека, слепок психики) конкретного человека, «Свидетель» поможет не только выбрать ресторан и вечерний наряд, но и оптимального для вас партнера. Практически идеальная система. Очевидно, роль независимого судьи тоже принадлежит ей. В качестве исполнительного механизма «Свидетеля» используются все-таки люди, инспекторы, но в целом «Свидетель» самодостаточен и автономен. В релевантных медиа точно были бы «Психопаспорт», «Особое мнение» и «В поле зрения».
«В теории машина может решить, что ты эмоционально неустойчив, и доложить твоему начальнику. Если твое поведение будет сильно отличаться от прежнего, она не допустит тебя к твоим же файлам».
Забегая вперед, нужно признать, что в книге все-таки не хватает более широкого раскрытия темы работы этой системы с технической стороны. И ожидания от этого «персонажа» оказываются завышены. Но что поделать, нельзя объять необъятное.
«Рано или поздно кто-нибудь скажет, что машина может вычислить предателей и нарушителей режима секретности прежде, чем они решат что-нибудь сделать. Например, ты работаешь на нефтяную компанию и увидел результаты утечки нефти. Тогда система не допустит тебя к данным, потому что ты проявляешь мало корпоративности и лояльности. Допуск по степени личной преданности получается».
Как мы видим, уже возникает два вопроса: кто контролирует систему и кто контролирует этих контролеров? Классика! Quis custodiet ipsos custodes? (кто устережет самих сторожей? — лат.)
Как и любая система, «Свидетель» не лишен «особенностей». Так, например, ИИ ставит знак равенства между психически больными людьми идиссидентами-отказниками, т.е. теми, кто намеренно находится вне зоны действия системы, пользуясь преимущественно аналоговыми технологиями. Действительно, как можно хотеть не скроллить ленту инстаграма…
И для тех, и для других есть отличная система «лечения». Пациента усаживают в комфортабельное кресло, а «Свидетель» залезает ему в мозг: считывает всю память, включая эмоциональные отклики и другие возможные ощущения, для максимально полной картины. В большинстве случаев нарушителя «перепрошивают», изменяя нейронную структуру мозга, и он выходит другим человеком. Радуется жизни и не понимает, как он мог быть настолько глуп.
В случае, если пациент подозревался в диссидентстве, то записанные данные система передает инспекторам, для того чтобы они изучили жизнь подозреваемого и увидели, с кем он общался и что делал. Для нашей же безопасности, надо полагать. Или для того, чтобы выяснить причину смерти, если по какому-то невероятному стечению обстоятельств пациент умер на «лечении». Как, например, случилось со старушкой по имени Диана Хантер. Именно с этой задачей сталкивается инспектор Мьеликки Нейт. Идеальный механизм системы, редкостной чистоты человек.
Путешествие по мета-личностям: сюжет Гномона
Данные, полученные из головы диссидента и переработанные системой, загружаются в мозг инспектору и раскрываются там, как бутон. Он живет жизнью «подозреваемого», чувствует, что чувствовал он. Естественно, так можно потерять чувство реальности, поэтому иногда надо проходить проверку, в той ли реальности ты находишься (привет, Нолан!). Но что, если личность внутри личности обладает большей плотностью информации, чем ты сам? Чья реальность в этом случае более… настоящая? А если внутри человеческого разума оказывается не просто одна личность, а несколько, и все с умопомрачительной проработкой. Тут недолго и крышей поехать.
«Живая личность должна быть огромной и сверкающей. А по большей части — влезает в баночку от йогурта. Пара светлячков кружатся друг с другом, и все. Иногда можно получить, ну, зеркальный шар с дискотеки. Редко, но можно. А потом смотришь на людей на улице и думаешь: ты вообще настоящий? Баночка от йогурта или целая лампочка? А потом задаешься тем же вопросом о себе».
После внедрения личности Дианы Хантер в голову Нейт мы, вместе с ней, начинаем видеть жизни нескольких людей. Вернее, трех людей и некой сущности. Финансист Константин Кириакос из Афин, получивший после встречи с мистической акулой необычный дар. Афинаида, возлюбленная Блаженного Августина, в попытках спасти своего сына в античном мире пытается совершить невозможное. Эфиопский художник Берихун Бекеле, что смог когда-то пройти сквозь стены, а теперь работает вместе с дочерью над гениальной игрой «При свидетеле». В этой компании затесался роевой искусственный интеллект из далекого будущего. Повествование чередуется, чтобы читатель увидел из отдаленных точек пространства и времени принадлежащий каждому персонажу нарратив и его пересечение с другими нарративами персонажей. «Как будто бы система тел, спряженных в глуби тел».
Очевидно, Диана Хантер была не так проста. Все указывает на наличие специализированного обучения. Создать множество проработанных личностей у себя в голове для предотвращения такого рода дознания само по себе уникально, а заставить их работать определенным образом — вообще нечто невероятное.
«Потом нас учили прослеживать два разных потока чисел, а затем мы научились считать, пользуясь другими чувствами: вкусом, запахом, осязанием — даже чувством равновесия. Какое на ощупь число 55? Как оно пахнет? Я знаю ответы, но вам они ничего не скажут».
В попытке понять, что за зверинец Нейт находит в голове у подозреваемой, читатель заходит в лабиринт историй персонажей, которые постепенно разрастаются, пересекаются друг с другом да и вообще ведут весьма спутанный образ жизни. Галина Юзефович в рецензии на роман писала, что его структура похожа на водоворот, ускоряющийся по мере чтения книги. Мне структура больше напоминает работы Маурица Корнелиуса Эшера, во всей своей мощи имп-арта. Узор сплетается до конца, однако осмыслить, почему связи оказались именно такими, трудно из-за многослойности вложенных смыслов. При этом неизвестно, какие смыслы вкладывал автор, а что додумал читатель.
«Истина в угловом моменте: узор откликов вокруг центрального ядра. Вы — женщина, которая счищает шелуху с луковицы. Каждая открывает ответ, исчезает, и появляется следующая. Все правдивы, и в каждой кроется намек на происхождение следующей, пока однажды взору не откроется целостность, и она окажется вовсе не такой, как предполагали отдельные части».
Символика «Гномона»
Книга полна скрытых символов. Но этот символизм функциональный. Благодаря ему можно увидеть точки соприкосновения нарративов в линиях персонажей.
Начиная с названия романа, символизм проявляется в именах персонажей. Некоторые выбраны осознанно, чтобы скрыть истину в обыденности, вроде Джона Доу. Другие же имена подразумевают множество толкований, и их поиск кажется весьма увлекательным (очевидный пример — Миеликки Нейт (Mielikki Neith). Миеликки — финская богиня охоты, а «Нейт» созвучно слову «рыцарь» (knight). Диана (римская) соответствует Артемиде (греческой), богине чего-бы вы думали? Конечно, охоты. Чтобы подкрепить уверенность читателя в выбранном направлении, фамилия Дианы — «Хантер». В общем, имеет смысл разжиться томиками по греческой, римской и египетской мифологии.
Числовые символы — тоже часть занимательной игры. Например, в романе упоминаются написанный художником Бекеле Пентаптих, венец его работы, пять рек царства Аида, куда предстоит спустится Афинаиде, а также пять критериев-ключей допуска к программе «При свидетеле». Явно прослеживается зависимость: число пять в Священном Писании — символ множества.
Акула, которая стала причиной изменения грека Кириакоса, преследует его в виде цифры 4 . Есть ли тут связь с 4 ангелами Апокалипсиса? Или просто сам вид гномона в часах навел на мысль… Однажды я посещал выставку гравюр Альбрехта Дюрера и мощно протащился от его смысловой многозначности. А про игры с цифрами в его работе «Меланхолия» наверное слышали все. Читая роман, хочешь выть и заодно вспоминаешь толкователей «числа зверя» из откровения Иоанна Богослова, которые оперируют совсем уж случайными подгонами в попытке склонить слушателей к своему безумию. Напомню, что в Греции времен Веспасиана цифры обозначались буквами и этот шифр становится сравнительно простым. Изопсефия была в почете достаточно, чтобы наследить в истории.
В определенный момент истории мы видим безумного религиозного фанатика окруженного кардиналами. Казалось бы, что тут разжевывать. Но если предположить, что кардиналы тут используются не только в значении титула, но и символизируют кардинальные числа, математический инструмент для работы с множествами, то картина предстает немного иная. Эти же кардинальные числа дают нам подсказку и чуть раньше (имею в виду подмножества в множестве).
«Инспектор еще некоторое время смотрит на текст, затем отодвигает его в сторону и вводит имена кардинальных персонажей воображаемого мира Дианы Хантер: Кириакос, Афинаида, Берихун Бекеле»
Одна из основных тем книги — столкновение дионисийской парадигмы и аполлонической, по сути хаоса и порядка. Но это уж слишком глобальная тема, чтобы пытаться ее осознать и тем более объяснить.
Впрочем, пытаясь разобрать на составляющие ту или иную историю, можно увидеть хвостики вдохновителей автора. В линии Афинаиды видна тень Умберто Эко и классические древние образы: на это намекают катабазис и Орфей, не говоря уж о сквозном портале в лице чертогов Исиды.
В линии Кириакоса Мегалос постоянно орет про апокатастасис и про то, что хватит разрываться, пора бы и Грецию с колен поднимать! В линии художника из Аддис-Абебы, кажется, виден сам писатель, который мучительно долго пытается создать нечто ключевое для себя. Он — художник в возрасте, переживший немало труднообъяснимых событий; не очень ладит с техникой, при этом не удерживается от того, чтобы пройтись по некоторым брендам.
«Фейсбук меня просто бесил: верстка, как на плакатах «Их разыскивает полиция», ослепительно-белый, да еще алгоритмы, которые прячут новости из-за пределов твоего пузырька и подсовывают идиотский проплаченный контент, словно незнакомый человек на углу пытается впарить тебе листовки новоиспеченной религии. Я опробовал твиттер и поочередно им то восхищался, то возмущался: там можно было столкнуться разом с остроумием и образованностью, радостью жизни, а потом внезапно провалиться в бездонное море бессмысленной мерзости и злобы».
Повествование придерживается принципов фуги, перепевая нарративы персонажей между собой. При этом сами персонажи зачастую страдают от приступов другой фуги, диссоциативной — в нашем сумасшедшем доме день открытых дверей. Линии нарративов перехлестываются и дергаются, словно обрубленный хвост ящерицы. Всплывает еще одна подсказка читателю: в объяснении музыкального термина «ричеркар».
«…В такие произведения часто встраивались сложные загадки; в одном знаменитом случае композитор И. С. Бах назвал свой ричеркар «Regis Iussu Cantio et Reliqua Canonica Arte Resoluta», в переводе — «тема, сложенная по королевскому приказу, с дополнениями, и решенная в каноническом стиле». Название очевидным образом являет собой самоописательный акростих. В произведении скрыто несколько библейских отсылок, призывающих слушателя «искать». Первоначальное значение глагола ricercare — искать».
В книге поднимается вопрос о границах, которые нельзя пересекать. Что делать, когда государство перестает довольствоваться нашими действиями и начнет следить за нашими мыслями? Как быть в эпоху ментального тоталитаризма, когда щупальца системы лезут в голову? Как защищаться?
Автор предлагает шифровать свои мысли, покрывая их слоями смыслов: тренировки с использованием синестезии агентов, нарративные фаерволы, другая ментальная подготовка. Поваренная книга трикстера. Немного напоминает пси-корпус из сериала «Вавилона 5» (идея корпуса основана на романах Альфреда Бестера). Особенно стоит обратить внимание на книгу Стивена Холла «Дневники голодной акулы»: ее главный герой делал из четырех диктофонов бездивергентную концептуальную петлю для того, чтобы не дать шуму своих мыслей выдать свое месторасположение концептуальной акуле из смежного пространства, которая может совсем неиллюзорно сожрать.
Что из себя представляет сам человек, личность? Всего лишь сборка из коннектома и определенного набора химии? Или есть что-то божественное в сознании?
«Агрессивная терапия — антибиотики, антивирусные и противогрибковые препараты — в течение недели в стерильном боксе, а затем внес культуру биома одного из ведущих исследователей ваших систем безопасности в свое тело и на него. Я ел то, что он ел, пил то, что он пил. Я украл воду из его ванны. Это было умопомрачительно. Я заметил значительное изменение в собственном восприятии. Мы и вправду — сложный композитный организм, обитающий во всем теле, а не только гомункул, запертый в черепе».
Харкуэй не забыл и про философскую идею о симуляции нашей вселенной, да и реальности в целом, но сильно углубляться в нее не стал. Впрочем, Филип Дик был бы доволен.
«Таким образом, вероятность того, что мы живем в первоначальной вселенной, ничтожна, и со значительной вероятностью мы находимся от нее как минимум в нескольких шагах. Все, что вы знаете, и все, что вы когда-либо видели или переживали, — скорее всего, не то, чем кажется. Самое тревожное в этой картине: кто-то (или даже все), кого ты знаешь, может оказаться аватарой кого-то с более высокого уровня существования и он может знать, что ты — лишь фигурка в игре, что ты выдуманный, а он — настоящий».
Если вам будет мало рассуждений Харкуэя на эту тему, предлагаю ознакомится с циклом статей Киви Берда «Наш мир как голографический симулятор».
В процессе чтения «Гномона» порой кажется, что книга писалась хаотично, череда символов и деталей ускользает от понимания. Может меня обуял СПГС, но кажется, что писатель просто придерживался принципа одного из своих персонажей:
«Она говорила: пусть два никак не связанных персонажа читают одну и ту же книгу, или пусть у них квартиры имеют одинаковую планировку, мы не выпустим игру раньше, чем в ней не вырастут настоящие джунгли вторичных интерпретаций, которые позволят увидеть в злодеях героев, а в святых — чудовищ. В самый хребет сюжета нужно вплести намеки и открытия, спрятанные в малозаметных деталях и повторяющихся символах. Они всему придадут смысл».
Книга по буквам закачивается вам в мозг, там компилируется и расцветает новыми смыслами. Автор книги закладывает ментальные ловушки для своих читателей. Пропустит ли он их и выплюнет как второсортный мусор или распознает, вскроет и перестроит для дальнейшего использования в нейросетях своего мозга и восприятия мира — решать каждому лично.
Отдельно хотелось бы упомянуть труд переводчика, Ефрема Лихтенштейна. Книга невероятна сложна сама по себе, а каких трудов стоило передать все эти смысловые игры другим языком — представить сложно. Возможно, увлечение переводчика средневековой каллиграфией сильно способствовало в силу своей сложности и необходимости разбираться в разных языках и смыслах переписываемых трактатов.
Послушать подкаст «Бонвиванов» про «Гномон» можно по ссылке.
