Ранним утром четвертого ноября 1918-го года Джордж Уинтерборн, молодой английский офицер, неожиданно выскочил из укрытия прямо под вражеский пулеметный огонь. Измотанный, с головы до ног перепачканный грязью он судорожно выпрямился во весь рост и в то же мгновение был растерзан десятком вражеских пуль. Еще не тронутую увяданием плоть разорвало в клочья, кости раздробило в колючую пыль. Смерть была мгновенной и лишенной всяких мучений.
Так до конца и не ясно, что руководило Джорджем в тот миг — роковое помутнение рассудка или основательно обдуманное решение. Так или иначе, преждевременная гибель главного героя романа Ричарда Олдингтона «Смерть героя», произошедшая буквально за неделю до окончания Первой мировой, служит его отправной точкой. Это произведение является одним из наиболее ярких монологов «потерянного поколения» и заслуженно соседствует с работами Хемингуэя, Ремарка и Фицджеральда, а в отдельные моменты и вовсе затмевает их.
«Дивная старая Англия. Да поразит тебя сифилис, старая сука, ты нас отдала на съедение червям».
— «Смерть героя», Ричард Олдингтон
Первая мировая застала Олдингтона совсем молодым, подающим надежды поэтом. Он был одним из тех, в ком теплилась вера в лучшее будущее всей Англии. И если в начале войны сохранность цвета нации имела хоть какое-то значение, то на пике бойни громоздкая Британская империя, занимавшая на тот момент порядка двадцати процентов земной суши, цеплялась за любые возможности остаться на плаву. Как следствие, часть своего подрастающего достояния она отправила в переполненные мертвецами окопы. Впрочем, как и все участники той злополучной мясорубки.
Сам Олдингтон попал на войну в 1916-ом году, где сумел дослужиться до офицера и самолично вкусить все прелести Западного фронта. Помимо почетного воинского чина, Первая мировая вознаградила его ранением, залечивая которое он написал сборник стихов «Образы войны», и посттравматическим стрессом. Иными словами, он прекрасно знал, что скрывается под подолом войны.
«Вы — военное поколение. Вы рождены для того, чтобы сражаться в этой войне, ее нужно выиграть — и вы ее выиграете, это мы твердо решили. Что до каждого из вас в отдельности — не имеет ни малейшего значения, будете вы убиты или нет. Вероятнее всего, вас убьют — во всяком случае, большинство. Советую заранее с этим примириться».
— «Смерть героя», Ричард Олдингтон
К написанию романа Олдингтон приступил через 10 лет после окончания войны. Работа заняла у него 51 день
Вопреки поднятой теме, Олдингтон не зацикливается на ужасах войны и ее тягостных последствиях. Большую часть романа он посвящает преддверию Первой мировой. Лишь последняя из трех частей бросается в мутные, смердящие кровью и разлагающимися трупами воды, которые впоследствии поэтично нарекут Великой войной. Вот только ничего великого в ней не было.
Первым делом Олдингтон обращает взор на предков Джорджа Уинтерборна и его будущей супруги. Их родители, парящие на волнах Викторианской эпохи, с самого начала оказываются не самыми однозначными персоналиями. Самодовольные, лицемерные и меж тем измученные сомнительными законами пуритане; попросту говоря, люди с изуродованными судьбами, не дающие друг другу покоя.
Портрет и фотография королевы Виктории, 1847 и 1893 года соответственно
Официально Викторианская эпоха испустила дух в январе 1901-го года вместе с ее зачинщицей — королевой Викторией. Но это вовсе не означает, что послевкусие от ее шестидесятилетнего правления выветрилось к началу Первой мировой. Лишь родившееся на излете той эпохи поколение сумело вытравить порядки, в которых цвели их увядшие родители.
Подгоняемое непосредственным примером королевы общество в годы ее правления приобрело стойкий пуританский окрас. Подавляющее большинство ее подданных, за исключением бедняков, пропойц и портовых шлюх, искренне уверовало, что нет ничего краше, чем трудиться на благо родины, ведя аскетичный образ жизни и даже не помышляя о безобидном распутстве. Одна беда — подобное целомудрие обернулось прозрачной ширмой, не способной скрыть царящего за ней уродства.
Порядочные жены по несколько раз в год меняли любовников, измывались над собственными мужьями и не оставляли в покое детей. Неустанно трудящиеся на благо Англии мужи бездельничали и придавались плотским утехам под стать любимым женам. А их бедные дети страдали от сего мракобесия лишь для того, чтобы, заматерев, нырнуть в него самостоятельно. Это был оплот лицемерия и изувеченной напускным целомудрием похоти. И на протяжении всей первой части романа Олдингтон с завидным остроумием и молодецкой яростью хлещет этого уродливого зверя.
«Мужчина и женщина, которым больше нечего делать, всегда могут производить на свет детей… Всю свою жизнеспособность и энергию Изабелла отдала деторождению… Была ли она счастлива? Что за вопрос! Не для того благое провидение поселило нас в этом мире, чтобы мы были счастливы, но для того, чтобы мы отравляли существование своим ближним и самыми неприятными сторонами своего характера поворачивались к возможно большему количеству людей».
— «Смерть героя», Ричард Олдингтон
Первая опиумная война, развязанная Англией с подачи британских «наркобаронов», 1840-1842 года
Отвесив низкий поклон прошлому, Олдингтон берется за современников. Как было сказано ранее, к началу двадцатого века английское общество еще не успело сбросить с себя пут почившей королевы. Посему ранимого и крайне чуткого Джорджа, воспылавшего искренней любовью к поэзии и живописи, не желали воспринимать всерьез. Настоящему англичанину не подобает тратить энергии на всякие глупости, его главная цель — служить на благо родины и множить ее богатства. И целомудренная матушка Джорджа, сменившая за свою жизнь два десятка любовников, постоянно причитала о его неблагоразумии.
Если в первой части романа Олдингтон обличает былые порядки, вызывая к ним сочувствие с примесью легкого отвращения, то во второй он сталкивает лбами две эпохи, превращая неприязнь к выветривающимся временам в самую настоящую злость. Закостенелость и ведомость оборачиваются жутким скудоумием, так и норовящим наложить лапы на чужое счастье.
Лондон, начало XX века
Тем не менее, Уинтерборну все-таки удается вырваться из семейной клетки, устланной осколками мертворожденного счастья. Он перебирается в Лондон, окончательно вязнет в объятиях живописи, а на жизнь зарабатывает написанием статей для небольших столичных изданий. Жизнь не спеша налаживается. В какой-то момент даже проскальзывает мысль, что у Джорджа имеются все шансы обернуть начало романа неудачной шуткой и отсечь всклокочившую его грудь пулеметную очередь. Как назло, в этот самый миг он встречает свою будущую супругу, и выясняется, что солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, и ждать, что оно вновь воспылает с прежней силой, нет никакого смысла.
«Как почти все пылкие натуры, неспособные работать в установленные часы за такую-то плату в неделю, [Уинтерборн] понемногу втянулся в журналистику — занятие, которое кратко, но очень точно можно определить как… умственную проституцию… В обоих случаях от вас требуется чрезвычайная изворотливость, и в обоих случаях неуместны и даже губительны честность, скромность и независимый характер».
— «Смерть героя», Ричард Олдингтон
Сам Олдингтон женился в 1913-ом году на двадцатисемилетней поэтессе Хильде Дулитл, хотя ему на тот момент стукнул лишь двадцать один год. И, судя по всему, этот брак оказался довольно болезненным опытом для обоих. Поспособствовали этому как вскоре начавшаяся война, так и неудачная беременность Хильды. В итоге уже в 1915-ом пара разъехалась. По официальной версии Олдингтон и Дулитл долгие годы сохраняли дружеские отношения, но при чтении «Смерти героя» не составляет никакого труда заприметить засевшую в нем обиду на женщин.
Так, на первых порах жена Джорджа, Элизабет, походит на прогрессивную даму, не желающую чествовать изживших себя устоев, осторожно проповедующую законы свободной любви и воспринимающую брак как архаичные оковы. На деле же она оказывается отголоском уходящего поколения, по глупости ума начитавшимся нежелательных книг. А как иначе объяснить тот факт, что в один прекрасный момент она, возомнив себя беременной, затаскивает бедного Джорджа под венец? И ведь досаднее всего то, что тревога оказывается ложной — за мыльным пузырем скрывается не розовощекое чадо, а щемящая пустота.
Все бы ничего, неудачный брак вполне можно пережить, вот только Уинтерборн на свою голову заводит отношения с лучшей подругой жены, Фанни. Но разве можно винить его за то, что он по-наивности поверил в проповеди Элизабет и поддался прекрасному порыву? К тому же он искренне любил их обеих, отчего ему было вдвойне больнее наблюдать за тем, как увядает его личная жизнь, так и норовящая рассыпаться под порывами поднятого войной ветра.
«…Джордж был совсем не прочь попасть в ад и опозорить себя и своих родителей, свой класс и свою школу, лишь бы попасть в ад своей дорогой… И мне очень жаль, что его замучили и затравили те две бабы».
— «Смерть героя», Ричард Олдингтон
В действительности, Олдингтон практически на касается ужасов войны, по крайней мере, тех, которых ждет от него читатель. В его интерпретации она предстает не горой пережеванных, смердящих тел, а беспросветной, полной напряжения рутиной, которой не видно конца. Истинный ужас кроется в изматывающем холоде, рвущихся вдалеке снарядах, полчищах жирных крыс, непроходящих хворях и ежедневной, плохо организованной работе. Многие умирают в собственноручно вырытых окопах, так и не увидев врага.
Но если кто-то продолжал бороться с этим ужасом из любви к родине и близким или из примитивного желания жить, то Джордж был лишен этих соломинок. Он ненавидел неповоротливую, закостенелую Англию и олицетворявших ее родителей; а его личная жизнь истлела в тот самый миг, когда любимые женщины преждевременно смирились с его гибелью. Он, и без того лишенный твердой опоры, превратился в безродного зверя, стремительно вязнущего в холодной, пропитанной кровью земле.
Самое страшное и болезненное в «Смерти героя» — это не столько война, сколько потеря всяких ориентиров. Олдингтон планомерно, глава за главой, лишает Уинтерборна всяких причин двигаться дальше, жить и к чему-либо стремиться. Смерть, описанная в самом начале, не имеет веса ровно до тех пор, пока не раскроется вся подноготная Джорджа, пока он не превратится из пустого образа в личность. Трагедия, от которой ближе к финалу становится тяжело читать, кроется не в проглатывающем жизнь свинце, а в крепчающей закономерности этого события, в его вопиющей неотвратимости.
«[Уинтерборн] почувствовал, что сходит с ума, и вскочил. Пулеметная очередь стальным бичом яростно хлестнула его по груди. Вселенная взорвалась, и все поглотила тьма».
— «Смерть героя», Ричард Олдингтон
