Трудно представить, с чего начать карьеру писателя, когда твой отец – один из самых известных авторов в истории литературы, а ты не хочешь пользоваться его именем и положением, хотя работаешь в том же жанре. Чтобы избежать постоянных сравнений и снисходительных поблажек, сын Стивена Кинга Джо с первых работ принял решение публиковаться под псевдонимом – боялся, что издатели примут рукописи из-за фамилии, прежде чем он этого сам заслужит. Из-за повышенных ожиданий он чувствовал тревожность и придумывал странные компульсивные ритуалы: обыскивал номера отелей в поисках скрытых камер, не переставал писать, если предложение заканчивалось на слове с нечетным количеством букв, срывал встречи с издателями, потому что возвращался домой проверить плиту.
Хилл восемь лет скрывал личность от агента. Если он изучал отзывы блогеров и натыкался на рецензию, где его сравнивали с ранним Кингом, то связывался с автором и просил его удалить фразу. Возможно, именно анонимность Джо отсрочила его успех, но в 2007-м талант все-таки пробил дорогу – дебютный роман 35-летнего бородача «Коробка в форме сердца» о стареющим рок-музыканте, в жизни которого возникает привидение, стал бестселлером. Хилл не отказался от псевдонима, но с тех пор намного комфортнее чувствовал себя, двигаясь по стопам отца. Он написал в соавторстве с ним несколько повестей, опубликовал еще три романа. По «Рогам» сняли хоррор-притчу с Дэниелом Рэдклиффом, а из «Страны рождества» сделали сериал. Комиксы Джо «Ключи Локков» адаптировал Netflix – как и в случае с произведениями отца, его творчество кинематографично и образно, независимо от формата и жанра.
Хилл не хочет интерпретировать выбор профессии в духе психоанализа и искать связь между карьерой родителей (мать Табита написала восемь романов) и своим творчеством, но признает, что статус Стивена Кинга повлиял на детей: «Иногда мне кажется, что ребенок, который хочет во всем отличаться от отца, имеет меньше шансов вырасти полноценной личностью». Брат Джо Оуэн тоже занялся писательством, но с Кингом-старшим обычно сравнивают именно Хилла– несмотря на уникальный стиль, он во многом остался наследником взглядом и методов автора «Сияния» и «Оно».
Некоторые произведения Джо настолько напоминают Стивена, что возникает ощущение, будто читаешь найденный 40 лет спустя рассказ из «Ночной смены» или «Команды скелетов». То же реалистичное описание американского быта, те же потрепанные жизнью персонажи, атмосфера новоанглийской глубинки: заснеженные леса, неприветливые города, угрюмые, но искренние люди. Главным достоинством Кинга всегда оставалось умение балансировать между сверхъестественным ужасом и социальной прозой – он прежде всего рассказывает человеческие истории и лишь затем ставит героев в зловещую ситуацию.
Хилл смирился с тем, что всегда останется сыном Кинга, возвел отцовское качество в абсолют и за счет него вырос из тени Стивена: многие его работы – это драмы без малейшего оттенка хоррора, трогательные зарисовки, ностальгические размышления и природе жизни, смерти, дружбы и утраты. Другие – ужасы, но не такие, как у Кинга: страшные сказки в духе Нила Геймана, оммажи классикам werid-fiction и магическим реалистам или, наоборот, слэшеры в духе «Техасской резни бензопилой». Джо не углубляется в метафизический пессимизм, как Томас Лиготти, и не смешивает жестокость с эротизмом, как Клайв Баркер. Его сюжеты просты, но эмоциональны, в них нет ничего лишнего – именно лаконичность и недосказанность выделяет их на фоне работ предшественников и современников.
К 48 годам у Хилла вышло два полноценных сборника коротких историй – «Призраки двадцатого века» и «Полный газ». Хилл далек от плодовитости отца, до сих пор выпускающего минимум одну увесистую книгу в год: на один рассказ у Джо уходит примерно три месяца. Рассказываем о самых примечательных.
«Призрак двадцатого века»
Практически заглавный рассказ первого сборника Хилла сбивает с толку, если ждать от сверхъестественных существ только космического ужаса, крови и насилия. Как и многие истории о духах, «Призрак двадцатого века», скорее, грустный, а не страшный. Это рефлексия на тему описанной еще в первых произведениях Кинга Америки, время которой подошло к концу: подростки уезжают из провинциальных городишек в мегаполисы, а не смену уютным потрепанным залам приходят гигантские экраны IMAX и стриминговые сервисы. Именно с такой проблемой сталкивается Алек Шелдон, старый владелец такого же старого кинотеатра «Роузбад», главная достопримечательность которого – призрак умершей от кровоизлияния 19-летней киноманки, которая периодически заявляется на сеансы и беседует со зрителями.
В «Призраке двадцатого века» Джо напоминает, что смерть необязательно должна пугать, не всегда разрушает и лишает: например, увиденное привидение в «Роузбаде» навсегда связывает невидимой нитью видевших ее синефилов. Она всегда рядом и всегда готова укутать нас в крепких объятиях – иногда неожиданно, как в случае с погибшей девушкой, а иногда как раз вовремя – когда дело всей жизни сделано и можно спокойно двигаться дальше. А еще этот рассказ – признание в любви кинематографу с множеством отсылок и цитат из классики XX века (одну из них, к «Гражданину Кейну», можно заметить выше). Хилл пишет настолько искренне, что легко поддаться ностальгии, даже если вы знакомы с Америкой времен Хичкока и «Волшебника страны Оз» только по фильмам.
«Хлоп Арт»
Ничем не примечательный подросток живет с отцом, одержимым своей злобной псиной (это не эвфемизм для мачехи-стервы), и всеми силами создает в школе имидж опасного одиночки. Оттаять помогает дружба с новым одноклассником – надувным еврейским мальчиком по имени Артур Рот. Хилл рассказывает историю от лица ребенка и ни одним словом не выдает в себе взрослого: рассудительно рассуждает о генетическом заболевании, из-за которого у обычной пары родился надувной сын, и показывает, как дети впервые задумываются о ценности дружбы, одиночестве и потере. У Арта нет рта, общается он с помощью цветных карандашей и постоянно рискует жизнью. Убить его может все от случайного карандашного прокола до школьных хулиганов. Близость смерти настраивает одушевленный кусок пластика на философский лад: в ответ на шутки героя про мамок он рассуждает о покорении космоса и природе бытия.
Вместо шаблонной истории о раздвоении личности и побеге из унылой реальности у Хилла получилась светлая, печальная и добрая притча о хрупкости счастья и о том, как мы нуждаемся в других. Даже самые суровые и крутые парни не могут без волшебства: когда мама сошла с ума и сбежала, папа замкнулся и потерял интерес к ребенку, а в школе остались одни придурки, Арт спасает лучшего друга от цинизма и рутины.
«Хлоп Арт» – еще один рассказ, в котором Хилл открещивается от наследия Кинга. Отец начинал с чистокровных хорроров, а уже в более зрелом возрасте экспериментировал с другими разновидностями фантастики и реализмом. Сын сходу показал, что его литературное мастерство не ограничивается одним жанром. В его дебютном сборнике нашлось место не только оборотням, призракам и озерным монстрам, но и молчаливому невесомому парнишке без внутренних органов.
«Лучшие новые ужасы»
Редактор альманаха «Лучшие новые ужасы Америки» Эдди Кэрролл давно зачерствел и разочаровался в жанре. В молодости он наслаждался тусовкой, следил за новинками и восхищался фантазией авторов, но уход жены сделал его брюзгой, а интерес к хоррорам сменился цинизмом. Ему противен один вид журналов, которые выходят под его редактурой, он ненавидит подражания Лавкрафту и устал от самоповторов. Однажды в руки к Кэрроллу попадает рукопись, которая спровоцировала скандал в университетском издательстве и вынудила местного редактора уйти в отставку. Тягостный слог, жестокий сюжет и пропитанная безысходностью развязка потрясают Кэрролла настолько, что он решает во что бы то ни стало отыскать автора. Рассказ возвращает Эдди вкус к жизни и одновременно ведет в лапы кошмара, а прочитавший тысячи хорроров мужчина в поисках загадочного гения игнорирует самые очевидные предостережения.
Ужасы – жанр, в котором авторы чаще коллег иронизируют над штампами и распространенными сюжетными тропами. Достаточно вспомнить, как гениально препарировали хоррор Уэс Крэйвен в «Крике» и Дрю Годдард в «Хижине в лесу». С первых минут фильма или страниц книги часто можно предсказать, что один герой умрет при попытке заняться сексом, другой зачем-то поселится в проклятом доме, а третий пожертвует собой в кульминационный момент. «Лучшие новые ужасы» – это история, где критикующий героев за идиотизм и безрассудство эксперт по хоррорам в подобной ситуации сам ведет себя глупо и безрассудно. Любой подросток догадается, что лучше не заявляться на ферму к трем жутким братьям-реднекам после заката, но уберечься от соблазна трудно, даже когда знаешь, чего он стоит.
«У серебристых вод озера Шамплейн»
У десятилетней Гейл совершенно обычное суматошное утро: мама страдает от похмелья после вечеринки, сестры бесятся, дерутся и не дают спокойно поиграть. На берегу затянутого туманом озеро Шамплейн девочка встречает приятеля Джоэла и его младшего брата Бена. Вместо они представляют, что озеро – на самом деле море или даже океан, а потерянные игрушки и стекляшки на песке – выброшенные приливом сокровища с «Марии Целесты». Дети всегда что-нибудь придумывают – хотя в глубине души отлично понимают, что не возглавляют спасательную операцию, а дома ждут серьезные, скучные и злые взрослые.
Однако даже серая повседневная реальность иногда все-таки трещит по швам и пропускает настоящее волшебство – именно это происходит с Гейл и Джоэлом, когда они понимают, что сидят не на валуне, а на трупе неизвестного науке зубастого существа с длинной шеей и еще более длинным хвостом. Друзья понимают, что обнаружили то ли дожившего до наших дней плезиозавра, то ли местный аналог Несси. Теперь их жизнь изменится навсегда – интервью, разговоры с учеными, слава и богатство. Детей переполняет ощущение восторга от соприкосновения с чем-то удивительным, но они сталкиваются с двумя проблемами. Первая – никто из взрослых им, конечно, не верит и приходить на крики о динозавре не собирается. Вторая – странные трубные звуки из густого тумана звучат все громче.
В «У серебристых вод…» Хилл проявил себя не как наследник Кинга, а как почитатель Рэя Брэдбери. Именно у культового фантаста Джо почерпнул умение вплести в серую повседневность нечто невообразимое и искренне показать, как переживают это невообразимое открытые ко всему новому дети, пока родители с кряхтением выползают из кровати и мечтают о завтраке. «То, что на тебя повлияло сильнее всего, ты не носишь, подобно рубашке, которую можно снять и надеть, когда вздумается, – написал Хилл в комментарии к рассказу. – Ты носишь это как кожу. Для меня такой «кожей» стал Рэй Брэдбери. От 12 до 22 лет я прочел все романы Брэдбери и сотни его рассказов, причем многие по два-три раза. Учители приходят и уходят; друзья появляются и исчезают; но Брэдбери всегда был со мной, как Конан Дойл, как моя спальня, как мои родители».
«Карусель»
Начало 1990-х, лето, море, каникулы, прибрежный променад, литры ледяного пива в бумажных стаканчиках – идеальный вечер для двух парочек подростков. Они еще не обрюзгли и не закопались во взрослые проблемы, перед ними целый мир возможностей: кто-то останется работать в родном городе, кто-то пойдет в колледж или уедет в полный опасностей и соблазнов Нью-Йорк. Напоследок друзья решают оторваться и прокатиться на главном аттракционе провинциального местного городка – расположенной на самом краю пирса карусели «Дикая охота».
Оператор вращающегося капкейка отправляет тинейджеров в скоростную поездку – с тех жизнь ребят превращается в сверхъестественный кошмар, а название аттракциона раскрывается по-новому. Лошади с белыми глазами, морской змей, хищный кот и собака размером с медведя – даже сделанные из металла и пластика существа кажутся жестокими и зловещими. Что уж говорить об оживших, которые срываются с карусели и преследуют компанию по пути домой.
«Карусель» – пример классического сверхъестественного хоррора, где именно что-то невинное или даже нелепое неожиданно оказывается источником угрозы. Конечно, карусели бывают жуткими, но совсем не потому, что скакуны – на самом деле заколдованные мстительные монстры. Это один из тех случаев, когда предсказуемый финал только добавляет очарования – фатальность страшных существ и их жестокой миссии завораживает.
«Фавн»
Фоллоуз – опытный и жестокий охотник, бывший военный. Он уже собрал Большую пятерку (носорога, леопарда, слона, буйвола и льва), а убийство человека не доставляет удовольствия со времен войны, после которой его самого пришлось собирать по кусочкам. Кажется, новых целей не осталось, но случайный знакомый Стоктон неожиданно рассказывает Фоллоузу про живущего в Мэне загадочного мистера Чарна и его Дверь, охотничье угодье, равного которому нет в мире, а возможно, и за его пределами. Поход стоит целое состояние, но ни один из согласившихся богачей не остался разочарованным. Фоллоуз подозревает подвох, но Чарн развеивает сомнения, когда демонстрирует трофеи прошлых лет: фавна, орков и циклопа.
Один из самых длинных рассказов Хилла (или даже небольшая повесть), «Фавн» — это «Хроники Нарнии» наоборот. Вместо платяного шкафа – неприметная чердачная дверка, вместо любознательных детей – жестокие охотники, а вместо льва Аслана маленькая сновидица – до ее пробуждения открытый мистером Чарном волшебный мир пребывает в вечных сумерках. Вторая очевидная аналогия – с волшебными мирами Гильером дель Торо: тот же конфликт сказочных существ с людьми, где монстрами оказываются совсем не фантастические твари. «Фавн» – настолько яркий фэнтезийный хоррор о вселенной с огромным потенциалом, что еще до его публикации права на экранизацию приобрел Netflix. Говорят, стриминговый гигант обошел сразу три киностудии. Главное, чтобы все не оказалось зря: Хилл прописал волшебный мир и рассказал жестокую историю настолько выразительно, что даже киноверсия рискует получиться менее яркой.
«Все, что мне важно, – это ты»
В далеком будущем увидеть звезды с Земли невозможно из-за нависшего над планетой смога – зато те, у кого достаточно специальных жетонов, могут подняться в Солнечный зал на вершине Спицы, насладиться «пенным током», от которого волосы встают дыбом, и спуститься обратно на парящем прозрачном пузыре. А еще можно купить себе личину – маску, которая впитывается в кожу и создает у собеседников определенное настроение. В зависимости от модели личность человека меняется – «Знаменитостью» хочется восхищаться, с «Соседской девчонкой» болтать как с лучшей подругой, а «Расскажи мне все» способна выведать любые секреты.
Будущее прекрасно, но у него есть оборотная сторона – некоторым, как отцу Айрис, приходится работать профессиональными жертвами, чтобы обеспечить детям любой каприз. Клиенты убивают таких людей каждый день самыми жестокими способами на свое усмотрение, чтобы выпустить стресс, а на следующий день программа восстановления клеток собирает их заново. Однажды из-за технического сбоя регенерация отключается, и папа Айрис навсегда остается калекой. Теперь девочку переполняют жалость к отцу, злоба за наступившую нищету и ненависть к самой себе за то, что новая личина и дорогие развлечения беспокоят ее больше, чем здоровье старика.
Пожалуй, главная черта Хилла – универсальность. Он меняет стили и жанры как маски – неудивительно, что в его арсенале нашлось место драматичной семейной антиутопии в стиле Айзека Азимова. Джо с грустью констатирует, что даже по сравнению с искусственным интеллектом людям не всегда хватает гуманности и доброты – что уж говорить о пропитанных обидами и завистью отношениях с друзьями и родными. Когда мы представляем будущее, экологические катастрофы, перенаселение и восстание машин не пугают нас так, как перспектива потерять человеческое лицо.
Хилл хорош тем, что его нельзя порекомендовать кому-то одному – его рассказы не рассчитаны исключительно на одну категорию читателей и максимально разнообразны. Для фанатов олдскульной научной фантастики его творчество предстанет литературным аналогом «Очень странных дел» с отсылками к классике и греющими душу пасхалками. Фанаты слэшеров получат и маньяков, и расчлененку, и не замечающих западни глупых героев. Психологические триллеры Джо тоже удаются – саспенс и твисты в некоторых рассказах не уступают эмоциональным аттракционам типа «Пилы».
Некоторые его рассказы написаны так, будто их автор – как минимум ровесник Кинга, застал зарождение киберпанка, повидал мир до интернета и глобализации. В других сюжет завязан на политической повестке или технологиях – например, в «Твитах из Цирка Мертвых» повествование строится через ленту девочки в понятно какой соцсети. Да, такой подход почти наверняка означает, что Джо не обретет культовый статус – его слишком сложно отнести к одному направлению или хотя бы жанру, он не развивает одну тему, как многие фантасты или авторы хорроров. Зато каждый найдет в творчестве Хилла несколько произведений, которые написаны как будто лично для него, и это уже дорогого стоит.
