Селин — крайне загадочный и спорный персонаж. С одной стороны, великий писатель, оказавший влияние на мировую литературу — не меньшее, чем его последователи вроде Миллера и Берроуза. С другой — мерзавец, маргинал, антисемит и коллаборационист. Личность, даже в родной Франции по-прежнему табуированная. Так за какие же заслуги битники считали этого неприятного человека своим кумиром, а Чарльз Буковски — лучшим писателем за последние пару тысяч лет?
Селин — это нонконформизм и уникальный стиль
«Путешествие на край ночи» (1932) — первый роман, в котором зазвучал настоящий, нефильтрованный французский, — а как иначе, если пишешь о войне и парижском социальном «дне»? В течение столетий во французском языке царило строгое табу на простонародный язык, — для литературы существовал особый «высокий» стиль, довольно догматичный и несвободный, попирать который не решались даже ценители блох и простутуток вроде Бодлера и Золя. Селин же наплевал на все академические каноны и доказал, что язык солдат и бродяг годится для толстых серьёзных романов.
Писатель придавал непривычно серьёзное значение интонации и ритму в романах, очень вольно обращаясь с пунктуацией (принцип «потока сознания» у него позаимствовали Миллер, Берроуз и Буковски) и сшивая вместе разговорный и литературный стиль, архаизмы и неологизмы, блатной жаргон и оммажи на великих литераторов вроде Бальзака. Он не слишком заботился о стройности и логичности повествования. Первичным для него был стиль, — свободный, музыкальный, хаотичный. Такой подход позволил Селину выйти за пределы «классической» литературы, установив новый стандарт свободы для романистов. Справедливо сказать, что без Селина литература двадцатого века была бы совсем другой.
Всю жизнь я был на содержании у Красоты. Я трахал ее в задницу и делал с ней что хотел… Я должен в этом исповедаться. Я познал абсолютно все
«Смерть в кредит»
Селин — это тотальный пацифизм
Селин — полная противоположность своего современника Эрнста Юнгера, описывающего путь в Вальгаллу крайне живописно, хоть и аскетично. Француз тоже участвовал в Первой мировой, и тоже пошёл на неё добровольцем, — но в отличие от Юнгера, бойца и романтика по своей натуре, Селин отрицал войну, ненавидел её и считал проявлением убогости и глупости человеческого рода. Война, по Селину — сделка между политиками, реализующими свои личные амбиции, и солдатами, прячущими под лозунгами и знамёнами свой первобытный инстинкт убийцы и садиста, — к этой мысли Селина подтолкнул Фрейд.
Неужели я единственный трус на земле?» — подумал я. И с каким ужасом подумал! Трус, затерявшийся среди двух миллионов героических психов, сорвавшихся с цепи и вооруженных до зубов?
«Путешествие на край ночи»
Война — первый из кругов Ада, через который проходит альтер-эго писателя в «Путешествии на край ночи». Читать это страшно: нигилист, не знающий патриотизма и не имеющий идеологических установок, просто не может поддаться всеобщему безумию и остаётся наедине со своим страхом и обострённым инстинктом самосохранения. Пока другие, смелые и отчаянные, бегут на врага грудью вперёд, герой остаётся в стороне и мрачно наблюдает за сюрреалистичностью происходящего. Отчаянные затяжные монологи, напоминающие бред больного, проснувшегося на операционном столе, и мощный гротескный язык, совмещённый с реальными полевыми заметками Селина, способны отучить от романтизации насилия даже сумасшедших, клеющих на свой «Рено Логан» стикеры «Можем повторить».
… у всадника больше не было головы, только пустота поверх шеи, налитой кровью, которая булькала, как варенье в чугунке. Вся эта груда истекала кровью.
«Путешествие на край ночи»
Очень вероятно, что именно опыт участия в бойне под названием «Первая мировая», (превратившей писателя в инвалида) стал первым импульсом к превращению Селина в отшельника, маргинала и человеконенавистника.
Селин — это мизантропия и разочарование в человечестве
Селин в открытую говорил о своей нетерпимости к евреям и симпатии к Гитлеру, — и сполна за это поплатился, отсидев два года в датской тюрьме и став бедняком-изгоем на старости лет. Его взгляды, абсолютно точно, невозможно оправдать. Но можно оправдать человека, который им поддался, и понять, какие предпосылки к этому привели.
Важно помнить, что быть антисемитом сейчас и быть таковым сто лет назад — две принципиальные разницы. Это для нас, людей воспитанных на идеалах гуманизма и с детства впитавших историческую память мировых войн и Холокоста, подобные идеи кажутся очевидно вредными, бесчеловечными, и, цинично говоря, неэффективными в рамках нашего рода. Но у современников Селина была совсем другая историческая перспектива и другой моральный стандарт. Страх и ненависть к евреям, вероятно, передались к Селину от отца, — мелкого госслужащего и заядлого читателя антисемитской газеты «La Libre Parole». Соблазнительные в своей простоте и радикализме идеи фашизма очень здорово ложились на мировоззрение мелких французских буржуа (какими были родители писателя), живущих в постоянной нужде и зависти к ближнему. Вместо того, чтобы искать проблему в себе, многим было проще искать оправдания в байках конспирологов про злых евреев. О разрушительном потенциале подобных идей Европа ещё не подозревала.
Но справедливости ради, стоит сказать, что антисемитизм Селина — лишь одна из форм человеконенавистничества писателя, распространившейся почти на всё население планеты вне зависимости от расы, социального класса и прочих незначительных переменных. Жизнь по Селину — «дорога гниения», а человек — «большая жадная личина мясной мухи». Писатель хоть и относился с симпатией к животным и детям …
Мне, безусловно, гораздо больше хотелось вытянуть Бебера, чем любого взрослого. Смерть взрослого не слишком огорчает — просто одной сволочью на земле становится меньше; ребенок — другое дело: у него еще есть будущее.
«Путешествие на край ночи»
… но взрослых (особенно счастливых и устроенных по жизни) люто ненавидел за мещанство, гнусность, примитивность и страсть к плотским радостям, за которыми скрывают бессмысленность и глупость своего существования — и этот лейтмотив зазвучал у Селина за годы до «Постороннего» Камю и «Тошноты» Сартра.
Ненависть к человечеству, впрочем, не помешала Селину получить медицинское образование и до конца жизни зарабатывать на жизнь частной врачебной практикой, — зачастую в бедных пригородах Парижа и бесплатно, отказываясь брать денег с бедняков, ведь «тот, кто принимает сто су от бедняка или негодяя, сам изрядная дрянь».
Селин — это мрачный и парадоксальный юмор
У Селина очень французское чувство юмора (созвучное с Годаром и Уэльбеком, например), сформированное позицией безучастного стороннего наблюдателя за окружающим миром. Будучи полнейшим нигилистом, отказавшимся верить в правила игры цивилизованного человечества, он смотрит на личность и общество как бы со стороны, замечая их абсурдность и противоречивость.
Люди, которые не желают ни драться, ни убивать, — это вонючие пацифисты. Взять их и растерзать! Прикончить всех на разные лады. Чтобы научить их жить, первым делом вытряхнуть из них потроха, выдавить им глаза из орбит, положить конец этим грязным слюнтяям. Пусть легионами дохнут, взлетают на воздух, исходят кровью, сгорают в кислоте, и все это ради того, чтобы отечество стало еще более любимым, радостным, нежным
«Путешествие на край ночи»
Ещё один простой, но эффективный инструмент комизма Селина — редкие его дурачества, которые здорово контрастируют с общим серьёзным и меланхоличным тоном романов: ну вспомнить, хотя бы, как он перевирает фамилии известных персон: Хрущёв у него становится Хрюхрющевым, Сартр — Сартиром, Де Голь — Гюголем. Да, это довольно инфантильно и тупо, потому и выглядит смешно на страницах у одного из величайших писателей двадцатого века. Отдельную благодарность Селину хочется выразить за словосочетание «весёлый коммунизм сранья».
Селин — это бесконечное путешествие на край ночи
«Я, конечно, любил ее, но еще сильней любил свой порок — тягу к бегству отовсюду, стремление искать неизвестно чего из дурацкой, безусловно, гордости, из убеждения в каком-то своем превосходстве»
Вся жизнь Селина (и все книги, которые у него автобиографичны) — это один сплошной роуд-фикшн. Побег, смена места жизни и рода занятий приобретают у него какую-то маникальную, мазохистскую форму. Даже когда у него есть деньги, работа и любимая женщина рядом, он бежит непонятно-куда и непонятно-зачем, — зная, что впереди его ждёт очередное разочарование.
С чего начать знакомство с Селином
Вопрос, на самом деле, очень простой. Если вы вообще не читали Селина, выбор у вас небольшой, — либо «Смерть в кредит», либо «Путешествие на край ночи». Это два толстенных романа, — мелкую прозу француз почти не писал.
«Путешествие …» — дебютный роман, который считается важнейшей и самой знаменитой его работой. Такой себе роуд-фикшн, в котором альтер-эго Селина скитается по миру в поиске вселенской правды и большой любви: сначала идёт на фронт драться с немцами, потом — дезертирует и бежит в Африку, после неё — в Штаты. Тысяча страниц страданий Селина очень увлекает и погружает.
«Смерть …» — чуть менее известный роман, но вряд ли менее важный. Такой же толстый и эпичный автобиографический рассказ, на этот раз — о детстве, отрочестве и юности писателя: первая попойка, первая кража, первый контакт с женскими гениталиями, — всё на месте.
Ещё у писателя есть пачка публицистических статей и памфлетов (за некоторые из них его впервые обвинили в антисемитизме) и тройка романов, написанных уже на пенсии в безвестности — «Из замка в замок», «Север», «Ригодон». Читать их довольно сложно: во-первых, потому что написаны они слишком уж авангардно (Селин на старости лет уже совсем плюнул на правила пунктуации), а во-вторых, потому что пенсионер Селин уже не такой остроумный и злой, как прежде, — он больше не брызжет ядовитой слюной, а бухтит и причитает. Местами это даже печалит и вызывает жалость:
… я ужасно себе нагадил тем, что сам решил выносить отбросы… в результате меня больше не зовут «доктор»… а только «мсье»… скоро все меня будут звать старым оборванцем! я вполне могу себе такое представить… врач без прислуги, без горничной, без машины, который сам выносит свою помойку… да еще пишет романы!.. побывавший в тюрьме… вы сами понимаете, что это значит!..
А пока, в ожидании лучших времен, если бы вы купили у меня одну–две книги, вы бы мне очень помогли…
«Из замка в замок»