В конце 2017 года вышел сериал «Вавилон-Берлин» — детективная история с примесью нуара в декорациях Веймарской республики 1929 года, срежиссированная Томом Тыквером («Парфюмер», «Беги, Лола, беги», «Облачный атлас»). Чуть позже сериал купил Netflix, и он попал на суд американской публики, которая оценила «Вавилон-Берлин» довольно высоко.
Сериал оказался отличным, готовы советовать его всем и каждому, но речь не о нем. Отвратительные мужики настолько угорели по «Вавилон-Берлину» и его духу «ревущих двадцатых», что решили рассказать о том, как появились немецкие кабаре, и как представители «потерянного поколения» создавали новое искусство в заведениях, где ценился стиль, новаторство и изящные женские ножки.
История кабаре
Своим появлением кабаре обязаны искушенным французам. Первое подобное заведение открылось в 1881 году на Монмартре в Париже и называлось «Черный кот» (Le Chat noir). Здесь собирался весь свет богемы, предпочитавший унылым салонам новый, более развязный вид развлечений.
На сцене выступали обворожительные танцовщицы, которых сменяли поэты и революционеры, читавшие манифесты. Спиртное лилось рекой, вдохновляя художников и писателей, драматургов и мыслителей на новое, небывалое доселе творчество. Франция, уставшая от революционных перипетий и давления со стороны властей, жадно глотала свободу полными легкими.
«Черный кот»
Следующим, без преувеличения знаковым, заведением стало кабаре «Мулен Руж» (Moulin Rouge), собравшее под «красной мельницей» самых известных представителей интеллигенции того времени. Свободный дух с тонкими ароматами женского парфюма и порока парил между Эмилем Золя и Анри Тулуз-Лотреком, захватывал воображение Оскара Уайльда и Пабло Пикассо, а также многих других.
Впервые за всю историю Европы в «Мулен Руж» можно было посмотреть на обнаженных красавиц, танцующих канкан и стриптиз, однако этим, разумеется, не ограничивались. По сути, французские кабаре стали местом, где спорили и обменивались мнениями интеллектуалы и творцы, которые при этом не забывали опрокидывать рюмку-другую абсента и предаваться разврату с девицами.
Танец в «Мулен Руж». Тулуз-Лотрек, 1889
Кабаре с их пикантным форматом незамедлительно обрели бешеную популярность не только среди зажиточных слоев общества, но и среди простых людей, специально копивших деньги, чтобы хоть чуть-чуть насладиться духом избавляющейся от оков пуританской морали Франции.
Первые немецкие кабаре
Иностранцы, особенно немцы, тоже стали все чаще посещать Париж с одной только целью — попасть в кабаре. Среди них был драматург и «дедушка экспрессионизма» Франк Ведекинд, снискавший славу на родине как острый сатирик и мастер художественного слова. Вдохновленный атмосферой французской столицы, он вернулся в Германию, где попытался со своим приятелем, поэтом Отто Юлиусом Бирбаумом, создать нечто похожее на кабаре. Ведекинду хотелось, чтобы на подмостках была представлена остросоциальная и политическая сатира, лишь слегка приправленная обнаженкой.
Франк Ведекинд
В первую очередь драматурга интересовала именно художественная, а не развлекательная составляющая, однако такой подход не привлекал инвесторов — на выступлениях поэтов много денег не соберешь. Все изменилось, когда Ведекинд и Бирбаум встретились с еще одним почитателем французских кабаре бароном Эрнстом фон Вольцогеном.
Аристократ знал толк в развлечениях, но при этом понимал и в предпринимательстве, поэтому, прикинув издержки и добавив к идеям Ведекинда несколько своих наработок, в 1901 году Вольцоген открывает первое в Германии кабаре — «Убербреттль», носивший официальное название «Пестрый театр» («Buntes Theater»).
«Убербреттль» расшифровывается и как «сверхмалая сцена», и как отсылка к работам Фридриха Ницше о сверхчеловеке, воспитывать которых собирался Вольцоген в своем заведении. Никакого «нацистского» смысла он не вкладывал, барону казалось, что через новое искусство массы в интеллектуальном плане можно поднять наверх.
Первые годы «Убербреттль» был центром сосредоточения творческого авангарда Германии. Здесь ставили спектакли, устраивали варьете и создавали новый художественный язык. Например, в 1907 году знаменитый театральный режиссер Всеволод Мейерхольд поставил в Петербурге драму «Пробуждение весны» Ведекинда, отдав таким образом должное немецкому новатору.
Борьба с цензурой
И все же во времена кайзера Вильгельма II с цензурой все было в порядке. Политическую сатиру из репертуара старались вымарать, заменив ее простыми пьесками о народном быте, что Бирбауму и Ведекинду было не по вкусу. Вольцоген также протестовал — ему предлагали убрать со сцены полуголых девиц, а значит, пытались лишить достатка.
На какое-то время «Убербреттль» превратился в обычный театр, где нельзя было пить и курить, а также передвигаться во время спектаклей. Заскучавшая публика стала требовать вернуть на сцену красоток и высмеивание политиканов, однако владельцы ничего не могли поделать с железной рукой берлинской управы.
Тем не менее, если есть спрос, появится и предложение. Так, во время одного из карнавалов, проходивших в Мюнхене, хмельная, но скучающая, группка художников-авангардистов наткнулась на шествие студентов, протестовавших против мещанской морали немецкого общества и призывавших народ к борьбе за идеалы свободы.
Художники были из творческого объединения «Одиннадцать палачей», куда входил и Франк Ведекинд, и после продолжительной беседы со студентами все вместе решили, что центр новой культуры нужно переносить именно в Мюнхен, подальше от Берлина с его пуританством.
Так было открыто новое небольшое кабаре «Одиннадцать палачей», где проповедовалась полнейшая вольница. Хочешь читать радикальные манифесты — читай, хочешь новаторских пьес — приходи и ставь. Ну а если хочешь потрясти обнаженной грудью на потеху толпе — примут с распростертыми объятиями.
Обстановка в кабаре была под стать названию. На сцене буйствовали самые радикальные идеи, а в декорациях использовались муляжи отрубленных голов и маски адских демонов. Сегодня таким никого не удивишь, но в то время приличные дамы падали в обморок от одного только упоминания «Одиннадцати палачей».
Все изменилось после того, как Германия проиграла в Первой Мировой войне, и на территории новой Веймарской республики приняли новую демократическую конституцию.
Цензура пала, однако экономика была в кризисе, и зачастую кабаре вынуждены были превращаться в обыкновенные питейные заведения для работяг — только так можно было выжить. Однако немцы не были бы немцами, если бы не привели все в порядок, пусть и с помощью зарубежных кредитов.
Марлен Дитрих
Середина 20-х годов стала «золотой эпохой» для Веймарской республики. Разумеется, бедность никуда не пропала, однако в обществе стали копиться деньги, которые буржуазия и средние слои могли потратить на развлечения. Сказалась и война, последствия которой прекрасно описал Ремарк. Многие думали: «Пропади оно пропадом, лишние деньги лучше прогулять — хоть какое-то веселье».
На эти годы пришелся расцвет кабаре, как нам его показывает одноименный фильм Боба Фосса или сериал «Вавилон-Берлин». В то время изящная Марлен Дитрих сформировала кинематографический образ роковой женщины-вамп, на которую хотели быть похожи все немецкие женщины, а «Убербреттль», сбросив с горла удавку цензуры, начал устраивать настоящие вакханалии с шоу трансвеститов и джазовыми импровизациями.
Конец эпохи кабаре
Бирбаум и Ведекинд к моменту расцвета кабаре уже лежали в могилах, а авангардный театр перестал интересовать публику, в отличие от голых красоток и ураганных танцев до утра.
Общество, попытавшееся забыться после кровопролитной войны, постепенно начало терять почву под ногами. Относительная политическая свобода породила разруху, в которой за умы боролись правые и левые силы.
Экономический кризис и провокации со стороны праворадикалов в итоге привели к власти Гитлера, после чего о шальных кабаре немцы вынуждены были забыть. Здания, где еще недавно творились настоящие буйства, теперь были переоборудованы под клубы офицеров, где бюргеры в нацистской форме пили пиво и слушали песни о прекрасной Германии.
Даже после Второй Мировой войны кабаре не смогли вернуть себе былой облик, где царил дух творчества и свободы. Ближе к 70-м годам в Берлине стали появляться новые подпольные клубы, где молодежь рождала социальный протест, однако это уже совсем другая история.
Кабаре, рожденные на стыке непростых веков, дали людям неповторимый романтический образ. Здесь гении создавали новое искусство, бонвиваны проматывали деньги на красоток и выпивку, а простые парни и девчонки кружили друг друга в танце ночи напролет.
Хотите окунуться в эти времена — посмотрите «Вавилон-Берлин», и насладитесь чудесным и жутковатым Берлином конца 20-х, с любовью воссозданным Томом Тыквером.
