Disgusting Men пообщался с Сергеем Михайловым, более известным как порнорежиссер Боб Джек. Мы поговорили с Бобом о том, как он начинал свой путь в индустрии, как она чувствует себя сейчас, и как было раньше.
Про начало пути и случайность
В порно я попал случайно, во всем был виноват Собчак. Я учился в СПБГУ на журфаке и работал корреспондентом для студенческой газеты. По тем временам я получал приличные деньги, работать было не запарно — в понедельник редактор выдавал нам задание, в пятницу надо было сдавать материал, а всю неделю в газете можно было не появляться.
Я был неплохим журналистом, мне даже удалось взять интервью у Маргарет Тетчер, когда она приезжала в СПБГУ в 1991 году. «Железная леди» даже сказала мне, что я далеко пойду.Знала бы она куда! Как-то в очередной понедельник мнедали задание — провести интервью с Анатолием Собчаком. Он был деканом Юридического факультета, большим научным светилом тех дней, крупным политическим деятелем, и об этом всем я, как совершенно нормальный молодой студент, не знал.
В общем,я прогулял всю неделю и с вечера пятницы стал трезвонить Анатолию Александровичу по домашнему телефону. Трубку брала то его жена, то дочь, а его самого все время не было дома. Выхода не оставалось — интервью пришлось написать самому. Половину ответов я просто выдумал, половину списал с какой-то книжки про индейцев. Получилось очень остроумно, как мне тогда казалось. Но когда материал вышел, в универе все были в шоке, и после пары подобных интересных историй меня выгнали из газеты.
Я не унывал — знакомый фотограф предложил принять участие в съемке нашей подружки в обнаженном виде. Я занимался постановкой, фотограф снимал, девушка оголялась. В общем, наделали мы аморальных картинок, потом продали их по три рубля за штуку, и мне понравилось. Позднее я стал работать в рекламе, но уже тогда понял, чем именно хочу заниматься.
Про работу в России
Профессионально я начал заниматься съемкой порно года с 2003. Поначалу я вообще не занимался реализацией, снимал для души. Снимал своих жен, их у меня было четыре, близких подруг. Мне очень хотелось все сделать максимально качественно, поэтому приходилось тратиться на оборудование и профессионалов. У меня работали три оператора, я брал в аренду камеры Betacam, настоящую сериальную технику. Аренда была дорогая: по $100 за съемочный день, одна кассета стоила $25, а на нее получалось записать только час материала. Еще нужен был свет, звук, монтаж. Дорогое хобби, но оно довольно быстро стало работой. Пришли люди, которым было интересно заниматься реализацией.
В те годы существовала так называемая полиция нравов, и я озаботился вопросом легальности своей работы. Нужно было легально снимать и так же легально получать прокатные удостоверения, чтобы наладить дистрибуцию. В общем, я устремился в этот отдел, чтобы узнать — что можно, а чего нельзя. Что делать художнику, который хочет снимать письки по закону и без взяток?
Оказалось, что все довольно расплывчато; в законе о порнографии толком ничего не было написано. Существовал термин «законное распространение порнографии», и оно даже было разрешено, но пункт «законное» не раскрывался никак, правоохранители особой ясности также не внесли.
При городской администрации в ту пору была специальная комиссия, куда входили сексологи, искусствоведы, важные мужики, в общем, они выдавали экспертные оценки — что было порно, а что нет. Сейчас полиции нравов уже нет, да и органа такого, насколько мне известно, при правительстве, тоже.
У сексологов существовала очень интересная шкала. На тот момент порнографией не являлся анальный секс; массовое семяизвержение на лицо тоже не считалось порно, это все относилось к жесткой эротике. Порнография, по их шкале — это садомазо неигровое (то есть настоящее изнасилование, заснятое на пленку), педофилия, зоофилия, некрофилия. Все остальное, как они считали, жесткая эротика.
В общем, чтобы фильм получил прокатное удостоверение, нужно было идти в министерство культуры
и отдавать его на просмотр, чем я занимался гораздо чаще
и плодовитей, чем тот же Бондарчук.
Фильм просматривали работники минкульта, выписывали все моменты по таймкоду, где были видны проникновения, и их надо было специальным монтажерам замазывать пикселями. Мы это называли «****** работой», ведь ребята по 4 часа смотрели ленту и еще больше тратили на то, чтобы замазать половые органы в совместных сценах. Как только работа было произведена — фильм отправлялся обратно в минкульт, где его пересматривали и выявляли моменты, где кусочки мошонки или других запретных частей тела были видны в неподобающих ракурсах. Как только минкульт был доволен — они отдавали мне прокатное удостоверение, и дистрибьюторы отправляли фильм в реализацию.
Честно сказать, где и как продавали мои фильмы я толком не знал. Я получал роялти, но очевидно было, что фильмы продавались и из-под полы. Даже специальные голограммы с моим изображением не помогали — на заводах регулярно печатали партии мимо кассы.
В реестре минкульта тогда, кстати, можно было найти названия всех легальных порнофильмов. А их были сотни: «Мокрощелки», «Анальные прихваты 1» и «Анальные прихваты 2», «Злоебучка», все в таком духе. Мои фильмы тоже не отставали в чемпионате интригующих названий: «Русские профессианалки» одно из них. Я был не только режиссером, но еще и переводил и адаптировал множество западных фильмов под российский рынок. Реплики, стоны — все это я, в том числе, озвучивал. Переводили фильмы нечасто, скорее адаптировали — не было денег на переводчика, а многие немецкие режиссеры любили мощный, сложный сюжет, который на диалогах построен. Ну, мы просматривали кино и придумывали максимально подходящие реплики, так и выпускали.
Я был, получается, этакий Пучков от порно.
Иногда наши лицензии покупали для показа в других странах. Лицензирование было устроено просто: на тот или иной фильм была установлена стоимость, для каждой страны своя, за которую можно было либо год, либо другой означенный промежуток времени, этот фильм транслировать местным дистрибьюторам на их территории.
В США лицензии продавались и покупались по 4500 долларов за фильм, во Франции — по 3000, в Германии — 2500, а в Румынии так и вообще по 500.
Раз уж мы заговорили о деньгах, можно упомянуть и актерские зарплаты. В мое время девушки не всегда снимались только из-за денег. Были энтузиастки. А приходил народ, надо сказать, откуда только можно — были и работники Эрмитажа, из таможни, студентки МГИМО с красным дипломом. Многим просто нравилось. Платили мы, на тот момент (2003—2005 год — прим. ред.) больше всех в России — 200 долларов за съемочный день девушке и 50 долларов мужчине. Зарплата складывалась из значимости звезды и сложности съемки. Двойная, тройная пенетрация в альтернативные отверстия стоила дороже. Сейчас, знаю, актрисе платят по 6-10 тысяч рублейза съемочный день обычного секса и по 15 за анальный секс, например. На такие деньги выживать девушки не могли, ведь мы не так часто одних и тех же снимали. Поэтому в выходные все актеры и актрисы были заняты в свингерклубах, изображали пары, помешанные на сексе
Сейчас знаю, что в Европе известной актрисе могут заплатить 1500 долларов за день, но это должна быть, скорее всего, сцена с групповым сексом.
Про веселые времена
Хорошее было время, довольно беззаботное. Отдельного упоминания заслуживают международные фестивали,на которые нас приглашали как официальных представителей России.
Пришел интернет, и мы стали связываться с зарубежными коллегами, обмениваться опытом, делиться результатом. Тогда интернет еще помогал, позднее — начал уничтожать наш рынок.
Я представлял Россию на всех, практически, крупных порно-выставках в Европе. Крупнейшей был фестиваль в Барселоне. Там, в свое время, я получил семь или восемь порно-оскаров, что совсем немало.
Фестиваль проходил в центре города, крупные государственные чины приветствовали нас на открытии, все было помпезно. Мы туда приезжали на люксовых автобусах целой командой, почти все участники жили в одной гостинице.
Был случай, кстати. Спустился я в лобби, а там девушка плачет. В теле такая, видно, что из наших, из индустрии. Поинтересовался в чем дело, оказалось это еще недавно был мужчина. Теперь девушка. Ради съемок член ему отрезали. Все добровольно, но, похоже, начал жалеть.
Их продюсер тогда еще к нам за стол подсел и спросил,
не надо ли моим актерам чего-нибудь где-нибудь укоротить, а что-нибудь наоборот — завыпуклить.
Мол, продажи бы интереснее стали, но мы отшутились.
Так вот, сам фестиваль выглядел, как любая бизнес-выставка — много стендов разных компаний, кто эротическими товарами торгует, кто представляет порнопродукцию, и есть главная сцена, где выступают международные звезды.
Шоу у всех было разное, но в основном, сексом занимались. Было традиционное порно, гей-порно, порно с карликами. И все это на стендах прямо, не в каких-то кулуарах, на глазах десятков тысяч зрителей. Отдельные личности из индустрии просто перемещались на волне собственной популярности без стендов, а кто-то — по приглашению порностудий. Так я познакомился с Сашей Грей. Тогда она мне показалась странной, не очень симпатичной девушкой, которая брала эпатажем. У нее был номер на главной сцене, во время которого она мочилась в пластмассовый стакан из-под пива, а после сама из него отхлебывала и сплевывала в толпу. Карлики-порноактеры часто умирали. На одном фестивале даже показали посмертный фильм-мемориал об одном из них — маленькие люди вообще долго, к сожалению, не живут, а в такой индустрии тем более.
Аренда стендов была дорогая, по 10 тысяч евро за пять дней фестиваля. Мы были единственными, кому стенд бесплатно доставался. Наших девочек очень любили, шоу всегда было популярно, поэтому организаторы шли на уступки. Hustler платил, Private платил, а мы вот нет. Девочки еще сторонним образом зарабатывали — в гримерке давали с собой пофотографироваться, где-то потрогать. Евро за 10. Очередь была, как в первые Макдональдсы.
А затем пришел кризис, и все стало совсем не так весело.
Про кризис и то, к чему все пришло
Кризис пришел оттуда, откуда не ждали. В России распространением занимались Сергей Пряничников и Павел Абрамов, они были партнерами. Прекрасные люди, но в какой-то момент, к сожалению, что-то не поделили. Завалили друг друга судебными исками чуть ли не на 30 миллиардов рублей, жалобами прокурору и все прочее. И у всех, практически, фильмов отозвали прокатные удостоверения. У зарубежных лент, адаптированных нами, у наших лент, короче, обвалили рынок. Условия распространения тоже изменились, работать стало очень сложно.
А затем пришел массовый интернет и практически убил полный метр и вообще сделал массу плохого. Порно превратилось в вопрос одного клика, любой фильм, который мы снимали, через день был доступен всем и каждому абсолютно бесплатно — бороться с этим было невозможно, я быстро это понял. Самому выходить в интернет мне было не интересно. К тому же, российских пользователей очень не любят западные студии, и многие партнеры с запада просто блокируют Россию, ведь здесь все бесплатно смотрят контент — что в социальных сетях, что на специальных сайтах.
Российская молодежь, кстати, очень грамотная, вечно мне советует, как и что снимать. Как девушку лучше поставить и все прочее. Да и вообще, очень изменились ценности в порно. Я люблю снимать с сюжетом, чтобы красивый свет, красивые тела, постановка, макияж и хороший звук. А сейчас модно гонзо — нацепили они POV-камеру, побольше грязи, слюней и снимают десятки роликов в неделю. А мне на 20 минут нужно иногда по одному съемочному дню, а то и по два.
Я когда-то снимал в клубе «Метро» — красивый синий фон, золотистые женские тела, дымка таинственная, доспехи инопланетных рыцарей, сюжет. Я тогда снимал про космических валькирий.
Из чего-то недоступного, тайного,порно стало обыденным, из праздничного торта превратилось в пирожок, который очень просто взять с полки и скушать. Все уже все видели, люди быстро насытились обычным порно и стали искать чего-то эдакого.
Я бы вообще запретил массовое распространение. Я творец, мне нравится создавать красивое, дорогое кино, а в нем сейчас нет ни потребности, ни особого смысла — ведь зрителю уже не интересно.
Кризис коснулся не только России, в Европе все тоже обрушилось. В Барселону больше не приезжает на фестиваль ни Private, ни Hustler, одни только местные сайты, которые сами себя и продвигают.
Сейчас я редко снимаю, только по специальным заказам. Бывает, что человеку интересно посмотреть на съемочный процесс, может самому принять участие. Особенно щедрые люди оплачивают перелет всей съемочной группы с какими-то ими любимыми звездами, например, в Таиланд, или на Гоа, там мы и снимаем. Либо для частной коллекции, либо для удовольствия клиента.
Есть отдельные коллекционеры, которые собирают порно со звездами. Знаю человека, у которого на разных носителях хранятся порносцены со многими знаменитостямии — даже из Голливуда. Джиллиан Андерсон, например.
Про отношения и все остальное
Часто спрашивают, как у девушек из порнобизнеса складывается на личном фронте. Обычно они начинают с отношений с актерами. А вообще на них в итоге полно достойных желающих и не только из бизнеса. Есть еще любители особые, которым нравится видеть, как девушка показывает всем свою красоту и имеет секс с другими мужчинами, типа что она желанна многими, но принадлежит только одному ему.
Мужчины в профессии обычно довольно скромные, кстати. При выборе мужчин в порнобизнесе руководствуются в основном только размером и продолжительностью эрекции. Чем больше и дольше — тем лучше.
Однако, это миф, что очень большие размеры девушкам нравятся. Они любят так говорить, но даже профессионалки, сталкиваясь с по-настоящему крупными размерами, иногда не понимают, как это может помещаться туда, куда должно.
Но работать надо. Поэтому тяжело, но запихивают.
Часто мужья актрис выступают их же агентами, получают роялти, сами провожают своих жен на съемки и встречают после работы. Актрисы, правда, нередко на площадке влюбляются — очень умелые актеры попадаются. Но застенчивые. Работать они умеют, а как с площадки выходят — даже заговорить с партнершей не могут, и это после восьмичасовой съемки!
Часто актерам надоедают одни и те же актрисы. После 4-5 съемок встает уже не так бодро, приходится колоть жидкую виагру, чтобы все работало как надо.
При подборе девушек я, естественно, руководствуюсь красотой — и готовностью показывать свою красоту на камеру. Если девушка мне говорит, что она не может или не хочет то или иное — она мне не подходит. Если у тебя есть Ferrari, то его надо всем показывать, хвастаться и даже давать покататься. Я никогда не выписывал известных звезд для своих фильмов — мне нравилось их создавать самому. Таня Таня, одна из моих жен и первая российская обладательница порно-оскара за лучшую женскую роль в Восточной Европе, Елена Беркова, Катя Самбука, моя последняя жена. Я вырастил многих звезд. Сейчас появилось новое поколение — Эстоника и молодые звездочки, рвущиеся в бой.
Я всегда снимал порно с удовольствием. Кому-то кажется, что это легкая работа, которая приносит одно лишь удовлетворение во всех смыслах, но сложностей, как вы могли понять, в этом бизнесе море. И все же для меня это было замечательное время, когда переплетались любовь и любимое дело, чему можно только позавидовать.
Интервью проводилось в барбершопе «Ленинград»; фото — «ФотоПроизводство».
