«Архипелаг ГУЛАГ» считается многими ключевой книгой про советские лагеря. Но есть нюанс: Солженицын не так много в них провел — больше на исправработах и шарашке; его роман основан на свидетельствах множества очевидцев. Карл Штайнер написал свою книгу чуть раньше, но издал всего на пару лет позже «ГУЛАГА»; эту нерасторопность ему можно простить — в лагерях он провел почти 20 лет.
Штайнер приехал в Москву из Вены в 1932 году. Будучи убежденным коммунистом, он некомфортно чувствовал себя на родине, а в СССР видел самую благодатную почву для строительства светлого будущего. Иллюзии начали рассеиваться почти сразу после прибытия, и все же Штайнер не мог и подумать, что через четыре года его ждет турне по лагерям длиной почти в 20 лет.
Покидая свою квартиру в Москве ночью 4 ноября 1936 года в сопровождении офицеров НКВД, Штайнер до конца не понимал, что его ждет. Как и тысячи репрессированных, ничего незаконного он не сделал, и четыре года трудился на благо коммунизма — так он полагал.
«Жена заплакала, я пытался ее успокоить.
— Что ты возьмешь с собой? — спросила она.
— Ничего. Зачем мне брать что-либо? Это явное недоразумение, я скоро вернусь домой».
Бутырка, военная тюрьма в Лефортово, Соловки, Норильская тюрьма НКВД, Александровский централ, «Озерлаг», поселение в тайге — в следующие 7000 дней австриец побывал где угодно, только не дома. Первое время он недоумевал — в чем он провинился? Но с каждым этапом беспредела НКВД, будь то его собственный допрос или наблюдение за чужими страданиями, которыми он был плотно окружен, Штайнер все больше осознавал: идеи социализма, которым он так был предан и на которые пахал всю свою жизнь, были безнадежно искалечены.
Поэтому на смену недоумению пришла холодная рассудительность. Конечно, Штайнер писал книгу не прямо во время 20-летней отсидки, а после, уже осмыслив все происходящее. Но как он сам пишет в предисловии, «повсюду, где мои страдания превышали человеческую меру и границу терпени», он носил в себе одну идею – предельно объективно рассказать о пережитых ужасах, голыми фактами, без эмоциональных комментариев и подробного анализа.
Штайнер рассказывает о том, что видел и пережил сам — допросы, полные дикого абсурда, провокаторы, потерявшие человеческий облик, попытки восстания, двенадцатилетние головорезы с заточками, отбирающие у заключенных хлеб. Или пересказывает истории солагерников, среди которых множество некогда высокопоставленных чиновников и военных, в том числе иностранных: от расстрела монахинь на Соловках до трагедии лагеря «Горная Шора», где от голода погибло больше 10 тысяч человек.
«Заключенные умирали ежедневно. Трупы не закапывали, а просто засыпали снегом. Весной снег растаял, вокруг распространился страшный смрад от разложившихся тел. Выжившие не имели сил закопать своих мертвых товарищей <…> Из двенадцати тысяч заключенных в живых осталось только триста».
Кругом происходил такой ад, что Штайнеру не было нужды что-то приукрашивать и драматизировать. Весь текст его книги пронизан нарочитым спокойствием и рассудительностью, в которых не разглядеть ни его личных страданий, ни ненависти к НКВД и кому бы то ни было, по чьей вине он оказался в лагерях. Но когда в его истории наступают просветы — благородные поступки заключенных, первые письма жены, не говоря о моменте встречи с ней спустя два десятка лет, — это невероятно эмоциональные моменты. Ради них книгу стоит читать не в меньшей степени, чем ради леденящих подробностей.
