На досуге иногда играю с сыном в старинный, но все еще великий Doom 2. Сыну три с половиной года. Первый раз предложил я, потом он попросил сам. «Игра, где дядя пиф-паф, давай?» — «Дум?» — «Дууум!». Теперь играем уже по его инициативе. Его ладонь еще маловата для того, чтобы полностью контролировать процесс, поэтому я бегаю, открываю двери, собираю ресурсы и целюсь, а мой напарник стреляет. На третий раз я показал ему кнопку «А» на геймпаде, чтобы он открывал двери уже самостоятельно, а мне доверил только контроль. На текущий момент мы прошли четыре уровня, разбомбили какодемонов в финале The Focus из ракетомета и несколько застряли на The Waste Tunnels, но он правда сложный. Там до сих пор можно потеряться, даже если прошел игру миллион раз. И особенно если в процессе учишь напарника целиться, а его рука пока что способна только тянуть правый стик геймпада в правую же сторону — иначе придется убрать палец со спуска. Так и кружимся, под аккомпанемент классического «Я сам!».
Этот процесс хорош сразу с нескольких сторон: у ребенка развивается реакция, мелкая моторика (что безусловно полезно для развития речи), вырабатывается умение работать в команде, понимание зависимости происходящего на экране от действий вне экрана — и Doom 2, как оказалось, идеально подходит для таких упражнений. Да, мне и в десять лет было страшно в это играть, но в 2017 году старый Doom — максимально безобидная и неубедительная, но по-прежнему азартная и быстрая игра.
Да-да, я в курсе, мы с сыном совершаем преступление против человечества, потому что кроваво пилить демонов бензопилой в игре 1994 года можно только с 18 лет, а то и вовсе грех, ведь так нам сказали и продолжают диктовать в многочисленных шизофренических продуктах телерадиовещания. Супруга на секунду засомневалась в целесообразности нашего нового хобби: такими темпами, дескать, можно вырастить еще одного [тут имя подростка, нашего общего знакомого, который от одиночества пропадает в играх, и они глобально его единственный интерес в жизни] — но это не так. Чтобы стать таким подростком, нужно быть таким ребенком, а также иметь родителей, которые позволят либо вынудят уходить от реальности в мир игр и стримов.
И тут я живо вспомнил, кто научил играть меня.
Это был мой дед.
Огромным достоинством геймпада NES в свое время была возможность положить его на стол и нажимать кнопки, как на клавиатуре. Геймпад Xbox One, на котором мы играем сейчас, так не может.
В начале девяностых он купил «Денди», несколько картриджей и показал, как все это включать и выключать, а также как положить геймпад на стол, если пальцы дотягиваются не до всех кнопок. Он называл консоль «компьютером» и дул в картридж, если что-то не работало. Он заранее прошел несколько игр, в том числе легендарную Yie Ar Kung-Fu, победив нескольких противников и дойдя до мужика с цепью. Потом купил световой пистолет, чтобы мы играли в Duck Hunt и To the Earth.
Дед был прокурором, а после развала Союза стал адвокатом. Его отец — мой прадед — был кондитером на «Красном Октябре». Естественно, ни о каких компьютерах и видеоиграх эта семья даже не подозревала. Дед вырос в Москве, бился на мотоцикле, был ранен ножом, стрелян, работал токарем на заводе, потом таксистом, потом женился на бабушке и в 27 лет пошел учиться; из развлечений предпочитал читать от корки до корки Большую Советскую Энциклопедию, разложенную на широком подоконнике у приоткрытого окна, в которое постоянно дымил сигаретой. Дед был лучшим. После его ухода бабушка подарила мне первый компьютер — со словами «это тебе от деда». Потом я зачем-то пошел учиться на юриста, видимо, неверно истолковав дедово наследие. Но мироздание вернуло меня на дорожку, которую показал мой первый кооп-товарищ — дальше уже был Xbox 360 и все остальное, а затем появилась возможность трансформировать хобби в одну из профессий, которыми активно обрастали видеоигры. Мне повезло.
В июне 2016 года в Лос-Анджелесе, за день до выставки E3, мы случайно познакомились с голливудским агентом Энджело. Ему 42, он знает, что такое видеоигры, но его представление о них ограничивается старыми выпусками NFL и Contra.
«Современные игры для меня слишком сложные. Раньше ты просто бежал слева направо и стрелял, когда перед тобой что-то шевелилось. Теперь ты как будто находишься внутри, можешь вертеть головой, рассматривать все. Знал бы я, что этот восьмибитный детский сад дорастет до нынешнего уровня, выбрал бы другую работу».
Энджело рассказывал, что поощряет увлечение своих племянников играми, пытается донести до них, насколько сильно все изменилось, и к чему может привести их страсть, если они включат голову. Энджело повезло меньше.
Знал ли мой дед, какими станут игры через 20 лет после того, как купил мне советскую версию NES? Конечно, нет. Этого не знал ни он, ни я, ни кто-то еще из тех, кто начал играть одновременно со мной. Но смелости и прозорливости той покупки позавидовали бы современные родители, которые боятся покемонов, но с радостью выдают своим детям планшеты с гипнотизирующими нажималками по мотивам детских мультсериалов.
Игры, которые открылись мне в детстве, были чем-то совершенно иным. Это был тот самый новый рок-н-ролл, от которого срывало голову, вскипала фантазия, появлялись совершенно иные амбиции — в восьмом, что ли, классе я даже подумывал «стать разработчиком». Совершенно не понимая, как все это устроено и с чего начать, я выклянчил денег на подготовительные курсы Московского Энергетического Института, чтобы изучать математику с физикой — череп изнутри щекотала буйная шевелюра Джона Ромеро, но после полугода занятий я ее оттуда все-таки прогнал. Бабушка заранее знала, что операция обречена на провал, и отказалась финансировать это наваждение.
Ромеро и Кармак в ранние годы внешне мало отличались от меня и моих школьных друзей.
Современные адресованные детям мобильные игры ни к каким новым амбициям привести не могут по определению, потому что это не иное, а как раз наоборот — из пустого в порожнее; медийная ловушка, в которую удобно кинуть дитя, чтобы не мешало заниматься своими делами. Разбираться в этом вместе смысла тоже нет: набор понятных образов, в которых малолетнему пользователю суперкомфортно, не предлагает ничего действительно нового. Ребенок или взрослый — тут не важно; важнее, что гипотетический клиент оказывается в пузыре, который состоит из мультиков в телевизоре, а потом из этих же мультиков в планшете. Нет пространства для объединения усилий, кооперативной игры, развития отношений — только безобидный сенсорный экран, в который ребенок ныряет и радуется, что может утащить его с собой в другую комнату. Ну и, давайте честно, вы пробовали забрать у ребенка планшет, когда вам показалось, что достаточно, и есть занятия поинтереснее? По моему опыту это чаще заканчивается соплями. А после двух пройденных уровней в интенсивном Doom 2 сын попросил вернуть на экран его любимую «Корпорацию монстров».
Как принято говорить, в современном мире видеоигры — полноценная часть досуга человека, который хочет оставаться актуальным. Но этой частью игры стали не в 2017 году и даже не в нулевых, и это давно такой же важный вопрос детского воспитания, как свинка Пеппа, конструктор Lego, сказки Пушкина, которые вы поглощаете вместе с ребенком. Уверен, что все радикально настроенные (то есть, несведущие) граждане — исчезающий вид. По обе стороны Атлантического выросло уже не одно поколение людей, которые играли с самого детства во все от Sims до Mortal Kombat и ни о каких возрастных рейтингах не задумывались — просто играли, потому что кайф, и все у них хорошо. Проблемы начинаются в тот момент, когда до игр добираются те, на кого родителям наплевать. Но мы-то знаем, что это, и как это работает, и какие игры можно показать ребенку, и под каким углом, и чему можно научиться и сколько всякого узнать, и как в этом самому поучаствовать — чтобы в центре была не сама игра, а коммуникация, уникальная, возможная только в этом контексте.
В глобальном же смысле гораздо важнее принять необходимость всегда учиться новому — и это, наверное, главный урок, который стоит вынести из давнего подарка моего деда. У случайно встреченного летом Энджело такого смелого деда, по всей видимости, не было — он просто перешел на другую сторону улицы и попал в Голливуд, а теперь горюет о том, что не успел вскочить на гораздо более стремительный и перспективный поезд интерактивных развлечений. Не позволяйте Аркадию Паровозову стать проводником в мир игр — займитесь этим самостоятельно. Виртуальная реальность, искусственный интеллект, роботы — посмотрите, сколько всего из увиденного в фантастических фильмах и играх сейчас стало реальностью. Это ли не повод задуматься, наконец, о мануальном введении ребенка в актуальный культурный контекст? Кроме нас этого не сделает никто.
