С одной стороны, я так и не поел шашлыков — это в моем щекотливом положении огромный плюс. С другой, без гуляний все-таки не обошлось — в праздники я плотно поел фо-бо в Чебоксарах с парой-тройкой бокалов (или, может быть, полторашек) сытнейшего темного пива. Поэтому показатели пока весьма удручающие и во всей своей отвратительности
5.05.2019:
- Рост: 187 см
- Вес: 80,9 кг
- Пузо: 88 см
- Задница: 93 см
- Грудь: 106 см
- Бицепс: 30 см
Мало того, что к этому воскресенью я ничего не скинул, так еще и подобрал почти полкило. Ничего особо страшного не произошло, однако времени до финала все меньше, а скинуть нужно теперь еще больше — неприятненько, но за все приходится платить. В целом, послабления на майские были неизбежными. Смотреть на веселящихся людей, вдыхать ароматы шашлыка тут и там с невозмутимостью просто невозможно — каждая куриная грудка в такие моменты выглядит насмешкой над самой жизнью.
Внутренний пузанчик подсказывает аналогию — это словно во время экскурсии по кондитерской фабрике набивать рот какашками, пока остальные лопают конфеты. Аналогия, конечно, идиотская, поскольку куриная грудка — отличная и питательная штука, но поговорить я хочу не об этом и даже не о праздничном загуле. Пора обсудить именно этого внутреннего пузанчика и его роль в моей жизни.
Если бы у пузанчика, который нашептывает мне всякое в моменты слабости, было имя, то его наверняка звали бы Георгием. Вернее Жориком. С тех пор как я начал худеть, этот потный, прыщавый паскудник большую часть недели спит и ведет себя так вяло, что я просто не слышу его писклявого голоска — днем мозг обычно занят работой (по мере сил), а ночью видит сны про странные приключения в космосе и войны против похотливых кальмаров-нацистов.
Но стоит мне пропустить прием пищи и отвлечься на какую-нибудь ерунду, начинается натуральный «Донни Дарко». Мой взгляд становится как у главного героя фильма — глаза исподлобья бессмысленно и злобно впираются в холодильник.
В этот момент просыпается Жорик. Сперва он шепчет: «бахнi пельменiв» или «пора бы подкрепиться острой лапши с колбасой, салом и котлетами». После добавляет: «кому какое дело, если ты еще и шлейфанешь все это доброй пинтой вкуснейшего стаута». Когда он кричит: «никто тебе не хозяин! НИКТО!!!», я уже на негнущихся ногах добредаю до кухни и тяну трясущуюся руку к дверце холодильника, обливаясь слюной.
Но тут сквозь мерзкий, вожделеющий хохот Жорика я слышу тончайшую музыку. Это флейта. Ее звуки нежны, но уверенны — на ней явно играет мастер. Я дотрагиваюсь до холодильника, и музыка стихает. Жорик тоже молчит.
В этот момент я слышу другой голос: глубокий, властный, но немного усталый — это говорит флейтист, в речи которого угадываются нотки человека военного, но давным-давно оставившего свое ремесло:
— Тебе и правда никто не хозяин?
— Никто… — тихо отвечаю я.
— Разве? — он бросает на меня мимолетный взгляд из-под китайской соломенной шляпы, улыбается уголками губ и продолжает играть.
— Никто! НИКТО!!! — кричу я и в ярости начинаю колотить по холодильнику. По моим щекам ручьем катятся слезы, и я медленно сползаю по дверце на пол. Флейтист не прекращает играть и все еще улыбается: без злобы, но и без капли телячьей жалости.
Постепенно я успокаиваюсь, поднимаюсь на ноги и накладываю себе в миску кашу и курицу. В сторону флейтиста я не смотрю — мне стыдно, да и сам он уже растаял в дымке. Жорика тоже не слышно. А ведь до начала похудения он был моим ближайшим другом: развлекал, побуждал ввязываться в авантюры и приносил в мою жизнь счастье. Жорик был моей опорой — кроме него, по сути, я никого в полной мере и не знал. Мы вместе росли: я холил и защищал его, а Жорик взамен веселил меня.
Но что-то сломалось и начало кардинально меняться. И теперь я, прислушиваясь к другому голосу, почему-то этому рад.
Теперь позвольте пояснить. Нет, шизофренией или иными психическими заболеваниями я не страдаю (по крайней мере, я очень надеюсь на это). Вся тирада — абстрактный образ моего нынешнего состояния, который легко расшифровывается без пояснений. Заставшие меня в такой момент люди увидели бы не валяющегося в слезах пузанчика, а Самойлова, сидящего в трусах на стуле и самозабвенно ковыряющего в носу, пока по работе горят сроки.
Сказать я хотел вот что — для худеющего меняется сама реальность вокруг, и причиной тому является этот самый внутренний Жорик. Он пусть и не воплощается в материальном мире (по крайней мере, я очень надеюсь на это), но где-то внутри неизбежно формирует восприятие.
Когда мы, уверенно худеющие толстячки, идем по улице, мы видим не просто людей. Вот шагает жиробас — ха-ха, лузер, а я-то еще неплохо выгляжу! Вот идет тучная дама — во дела, как же тебя муж на потогонную фабрику еще не сдал? Вот мчится навстречу аппетитная спортсменка-бегунья — однажды я похудею, и такие как ты будут табунами бегать ко мне домой! То же самое происходит и в магазинах, где мы видим не еду, а таблицы калорийности, или в общении с подтянутыми друзьями, которые на что-нибудь жалуются — у тебя-то, дурак, какие проблемы? Ты же уже идеален и живешь в мире худых полубогов!
Грубо? Пожалуй, но сделайте скидку — мы проделываем это исключительно в голове. Разумеется, так оценивают окружающий мир не только худеющие, нам всем это изредка свойственно. Но в том и дело, что толстячок «на сушке» презрительно оценивает не столько других людей, сколько отражение своего внутреннего Жорика в них.
Пузаны с расхлябанным пищевым поведением — жертвы лени, взращенной в условиях недостатка контроля со стороны близких. Так бывает из-за избытка любви к ненаглядному чаду, попустительства в воспитании и даже ненависти — но, так или иначе, на каком-то этапе жизни нам не привили жесткой линии по отношению к еде, спорту и самоконтролю вообще, тем самым заронив в нас семя, из которого и вырос Жорик.
При этом винить близких во всех бедах абсурдно, бессмысленно и лицемерно, особенно, когда тебе уже под тридцатник. Задача худеющего пузанчика — не искать виноватых, витая в облаках фрейдистских образов, а всеми правдами и неправдами обуздать Жорика. Сделать это можно, лишь взрастив внутри себя кого-то иного — ответственного, собранного и, как это ни странно, взрослого.
В деле поможет только «пердячий пар» — трудоемкая, внимательная работа над собой. Это долгий процесс, но, если все делать правильно, с каждым днем Жорик будет становиться все меньше. Сразу он вряд ли умрет — слишком уж долго он рос рядом с нами — поэтому спешить не нужно. Своего Жорика я слегка обуздал, однако иногда он еще подмигивает мне в отражении. Но и некто иной внутри уже успел расправить плечи — он неплохо глушит писклявый голосок Жорика своей гармоничной музыкой.
Все-таки на майские праздники я немного сжалился и на день дал лиходею разгуляться. В следующие выходные, как и, надеюсь, в последующие, ему не суждено будет увидеть белого света — поэтому пусть порадуется напоследок. После праздников не успевший основательно распухнуть Жорик, по-дружески похлопывая меня по плечу, вновь спрятался в своем маленьком логове — но однажды ему будет некуда возвращаться.
Предыдущие выпуски Обезжиренных мужиков: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15.
